Герон кивнул, подтверждая ее собственные выводы.
Зная его характер, следовало предположить, что…
— Настали дурные времена, — оборвал ее мысль голос отца. — Наш город уже дважды подвергался атакам, и боюсь, что он вскоре разделит участь остальных поселений сектора. — Герон тщательно запер огромные ворота изнутри и обернулся к дочери. — Если Регул падет, нас ждут суровые испытания, перед которыми бледнеет ужас смерти. Я не хочу, чтобы ты встретила их такой же неподготовленной, как остальные жители.
— Ты говоришь страшные вещи, отец… — содрогнулась Юнона.
— Я всего лишь предвижу некоторые закономерные события, — поправил ее Герон. — В наше время люди позабыли один из важнейших постулатов древности, который гласит, что самым ценным в мире является информация.
— Я послушно читала все книги, что ты давал мне.
— Да. Ты молодец, Юна. Однако знаниями мало владеть, нужно понимать их истинный смысл, верно трактовать и уметь использовать по назначению. Сейчас ты, как и большинство жителей наших городов, превратно толкуешь реальность Селена. Я тоже не могу претендовать на знание абсолютной истины, но даже те крохи правды, что удалось узнать и осмыслить мне, могут сослужить неоценимую службу для тебя лично.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, отец.
— Сейчас поймешь. — Герон жестом указал дочери на широкий проход между дурно пахнущими гидропоническими баками, в конце которого виднелась бледная зелень оранжереи.
Они вышли на небольшое пространство, где в огромных пластмассовых чашах росли редкие виды выжившей фауны Селена. В центре оранжереи имелась круглая площадка с маленьким фонтаном и установленной подле него скамьей.
— Сядем, — предложил Герон.
Юнона покорно опустилась на неимоверно древнюю пластиковую скамью с удобной спинкой. Герон сел подле дочери и, сцепив руки, некоторое время молчал, глядя на чахлую зелень подземной оранжереи.
— Посмотри вокруг, Юна… — глухо произнес он.
Она повернула голову, напряженно взглянув на отца. Зачем ей оглядываться, когда каждый уголок подземелий давно знаком? Юнона прекрасно знала, что за толстыми стенами гидропонического отсека лежит еще одно огромное помещение. Высоко над головой в своде зала расположен исполинский, гладко отполированный кристалл кварца, так называемый Солнечный Камень. Когда над Селеном царит день и жаркое все сжигающее светило посылает свои лучи на мертвые лавовые равнины, Солнечный Камень фокусирует энергию света, направляя ее вертикально вниз, где в специальных емкостях лопасти машин медленно перемешивают доставленный с поверхности реголит — мелкий, рыхлый грунт, который еще называют каменным покрывалом. Под действием высокой температуры сконцентрированного Солнечным Камнем света из мелкого гравия начинает выпариваться вода, а затем выделяется кислород. В дневное время никто не смел открывать двери соседнего зала, все работы по смене реголита производились позже, когда равнины Селена заливал голубоватый свет Владыки Ночи…
Все это промелькнуло в голове девушки как само собой разумеющееся, для нее тайные процессы получения воды и кислорода являлись скучной обыденностью, смысл которой она хорошо усвоила еще много лет назад, поэтому требование отца прозвучало странно…
— Я не понимаю тебя, — честно призналась Юнона. — Что я должна увидеть?
Герон встал и медленно прошелся по дорожке меж бледных растений с широкими мягкими листьями, которые стыдливо сворачивались в трубочку, как только к ним прикасалась человеческая рука.
— Я понимаю твое недоумение, Юна. Для тебя окружающий мир — данность, к которой ты привыкла. Но попытайся подумать, сколько лет нашему городу и этим приспособлениям, позволяющим нам дышать и утолять жажду?
— Не знаю… Наверное, много.
— Им тысячи, а может, и десятки тысяч лет. Вдумайся в эту цифру и заодно вспомни, что я показывал тебе во время прошлой вылазки на поверхность. Помнишь разрушенный город под открытым небом, черные стволы деревьев? Разве они не заставили тебя задуматься над сегодняшним положением вещей?
— Ты спрашиваешь, поняла ли я, что раньше все было иначе? — переспросила Юнона. — Да, поняла. Только какой прок от этих знаний, отец? Тот город мертв, его дома разрушены, даже земля потрескалась от дневного зноя и ночного холода. Там могут выжить разве что одичавшие сервы или измененные.
— Правильно. Мы вынуждены прятаться в древних убежищах, которые называем городами, влачить жалкое существование, вести отчаянную борьбу за каждый сделанный вдох, каплю воды, брикет пищевого концентрата. Но ты своими глазами видела: наши предки могли жить под открытым небом, их разрушенные города несут на себе печать великолепия, а мы ютимся в подземных норах, и только врожденное невежество позволяет большинству людей мириться со своей незавидной участью.
— Но мы же не можем обратить время вспять, верно?
Герон кивнул.
— Здесь ты права, Юна. Мы не можем вернуть Селену его былое великолепие. Когда я был молод, то провел долгие годы в странствиях. Моим учителем, который вложил в разум юноши долю пытливого любопытства, стремление понять суть произошедшего в далеком прошлом, был старый, мудрый измененный, который жил как отшельник посреди смертельных равнин.
— Ты общался с измененным, отец?! — Юнона в ужасе привстала, но Герон спокойным, ласковым жестом усадил ее назад на скамью:
— Да. Его звали Гоум, и можешь мне поверить: старик отличался от «нормальных» людей лишь тем, что был способен выжить там, где в течение нескольких часов погибнет любой из жителей городов.
Слушая отца, Юнона смертельно побледнела. Что за странные страшные слова… Она видела измененных лишь издали, но, помимо внешнего уродства, иногда принимающего самые отвратительные формы, за них говорили те дела, что творили на просторах Селена банды потерявших человеческий облик отщепенцев. Пользуясь своей способностью к выживанию в экстремальных условиях, они нападали на мирные города, нарушали их защиту и герметичность, убивали мужчин, насиловали женщин, а потом уходили, навьючив на невесть как прирученных сервов награбленное имущество горожан, нисколько не заботясь о тех, кто сумел избежать смерти во время набега. Они прекрасно знали, что дневная жара и ночной холод вкупе с разреженным, малопригодным для дыхания воздухом добьют выживших или, если повезет, заставят их мигрировать в другие поселения…
Так была разрушена Аулия, где родилась Юнона, и вот теперь отец говорит, что ее мать сама была измененной, а он в юности являлся учеником одного из изуродованных проклятием Селена изгоев.
