Верочка повернулась и быстро затарахтела каблучками по ступенькам. Ошарашенный Колобов плотно закрыл дверь, убрел на кухню и единым духом опорожнил бутыль минералки.
— Вот она, женская логика во всей красе, — хмыкнул он, расковыривая пачку сигарет. — А может быть, я и взаправду не такая уж мнимая величина, как привык к себе? И приучил к тому окружающих? Привык, знаете ли, с детства готовиться к пенсии, пижон…
Он с яростью затянулся и посмотрел на тлеющий кончик сигареты. Потом перевел взгляд на сияющее за окном небо. Внезапно он испытал странное чувство родства с этим огромным, чистым небом. Там, за этой слепящей голубизной, жила не чужая ему галактика. И он был ей не чужой.
— Гад Вольф! — сказал он решительно. — Тебя сколько женщин любит? Паразит… Закрыть нашу тему? Лабораторию разогнать?.. А дулю тебе!
Прервав его филиппики на полуслове, настойчиво зазвонил телефон. Колобов ткнул сигарету в угол рта и кинулся в комнату.
— Верочка! — заорал он в трубку. — Спасибо тебе, хорошая ты девушка!
— Это не Верочка, — после затяжной паузы ответили ему. — С чего ты взял, будто тебе может звонить Верочка? На кой ты ей сдался, старый сатир? Это я, Дедушев.
— Ерунда, — сказал Колобов беспечно. — Рано вы все на мне крест начертали, господа присяжные заседатели. Я еще поведу богатырским плечом и обращу ваш занюханный переулочек в просторную светлую улицу коммунистического Завтра!
— Ладно тебе, — скучным голосом сказал Дедушев. — Не блажи попусту. Жду тебя через полчаса. В парке возле ротонды.
— Зачем? — встрепенулся было Колобов.
Но Дедушев уже повесил трубку.
… Несмотря на всю скудость накопленной информации, обе противостоящих силы тем не менее имели определенное представление о своих противниках. Пусть это были косвенные, неподтвержденные сведения, но какую-то ясность они вносили. По крайней мере, понятно было, кто ждет тебя по ту сторону барьера, чем тебя встретил и куда уйдет в случае поражения. Звездолеты Соединенного Разума и империи Моммр использовали сходные принципы передвижения в пространстве и в силу общих законов эволюции создавались на основе родственных технологий.
Но никто не знал, даже вообразить себе не мог, что же такое эти загадочные Ччарр, откуда они пришли в Галактику, если ни на одной из планет не осталось никаких следов их зарождения, где и когда они проявят себя в очередной раз, и в чем это выразится. В том, что они наделены интеллектом, мало кто сомневался — настолько разумны были их действия. Передвижки планет и подкачка гаснущих звезд в мертвых системах. Полная разрядка готовых взорваться и разнести вдребезги все окрест коллапсаров. Стабилизация сверхновых, уже разгорающихся, можно сказать — на всем скаку. Да мало ли еще… И не было у Ччарр звездолетов — только сгустки энергии, трепещущие в сетях силовых полей, несущиеся невесть откуда невесть куда.
Рой именно таких энергетических сгустков и пронесся ураганом между замершими в напряженном ожидании противниками, по самой кромке разделявшего их барьера.
И барьера не стало.
Промелькнувшие, будто призрачный след неведомой доселе, непознанной, фантастической ипостаси мироздания, Ччарр так же безмолвно канули во мрак. Понимали ли они то, что сделали? Ведали, в какой вселенский водоворот событий вмешались? И догадывались ли вообще о существовании в этой открытой для них во всех направлениях звездной пустыне кого-либо еще, кроме них самих — могучих, свободных, неподвластных ни пространству, ни времени?..
Звездолеты Соединенного Разума медленно, осторожно двинулись вперед — к закутанной в кокон кипящей атмосферы планете Роллит. В любую минуту, с любой стороны могла последовать отчаянная, бессмысленная, беспощадная атака стервятников Моммр.
Но она не последовала.
Мертвенные, зловещие тени имперских звездолетов проплывали мимо, таяли позади. Они были недвижны. Не отвечали на запросы — как всегда. Но и не нападали.
Что с ними произошло? Неужели беззаботные Ччарр мимолетом, за какие-то доли мгновения, уничтожили их экипажи?
Нет — чуткие приборы звездолетов Разума регистрировали интенсивный информационный обмен между кораблями-стервятниками. Похоже, им попросту не было дела до того, что происходило вокруг.
Не переставая строить самые невероятные догадки по поводу случившегося, спасатели устремились к многострадальной Роллит…
Угодив в участок милиции, Вольф утешал себя тем, что некоторое разнообразие впечатлений ему не повредит. Правда, ему все же довелось испытать несколько неприятных минут, когда увешанный мусором с пересчитанных им ступенек лестничного пролета, Медведков воспользовался отлучкой участкового и принялся беззастенчиво клепать на Вольфа. Что он, Медведков, возвращался-де из гостей под ручку с законной супругой Анжеликой Юрьевной, был выпивши, конечно, самую малость, он свою меру знает, а в подъезде на него напал трезвый, а потому особо опасный, ибо руководствовавшийся холодным расчетом, сознательно решивший бросить вызов рабочему классу в лице его, Медведкова, переродившийся, мать его всяко, интеллигент Вольф, с преступной целью выместить свою мелкобуржуазную ненависть к пролетариям всех стран, а также предать публичному поруганию его, потомственного пролетария Медведкова, потомственную пролетарскую жену. Ну, и не сдержал себя, ответил на оскорбление. А если вышеперечисленный перерожденец в процессе его, пострадавшего за свою классовую сущность Медведкова, зверского избиения где-то обронил очки, то пусть пеняет на себя, пусть убыток возместят ему западные спецслужбы, а за нарушение конституционных прав трудящегося на отдых и брак нехай ответит по всей строгости советских законов. Рука дежурного сержанта потянулась за чистым бланком протокола, и в этом жесте обещано было Вольфу мало хорошего. Запахло письмом в институт, проработкой понижением, прикрытием тематики, срезкой ассигнований. Но тут в участок ворвались свидетели во главе с доблестной пенсионеркой, которую, как впервые за период соседствования с ней узнал Вольф, звали Ганной Григорьевной. Ситуация резко изменилась, и Медведков только успевал пригибаться под пущенными в него зарядами обвинительной картечи. Его положение усугубил отлучавшийся по своим делам участковый уполномоченный Избушкин. «Какой ты пролетарий, Медведков, — сказал он устало. — Прыщ ты на теле рабочего класса. А за демагогию, за неправомерное употребление не относящихся к тебе высоких понятий, тобою обмаранных, я тебе дополнительно впаяю что могу. Побитые товарищу интеллигенту очки возместишь из своего кармана. И вообще у нас с тобой разговор нынче предстоит особый». — «Товарищ майор! благородно вмешался Вольф. — Я хотел бы сделать заявление». При этом его внутреннему видению неотступно являлся прекрасный лик рыдающей Анжелики. «Лейтенант, — поправил его Избушкин. — Слушаю вас, товарищ потерпевший». — «Лично я не имею к гражданину Медведкову никаких претензий. Потому прошу освободить его из-под стражи». — «Дает интеллигент!»- изумился Медведков. «Это дело вашей совести, — мрачно сказал Избушкин. — Зато у государства есть претензии к гражданину Медведкову, и немалые. Так что все свободны, товарищи, повестки вам будут разосланы. Медведков, я отпустил только товарищей, а ты у нас нынче гражданин, потому сядь где сидел!..»
