Астронавигатор не решился изменить курс — произведение большого труда и величайшей точности. Пользуясь планетарными двигателями, он тормозил звездолет, хотя уже становилась очевидной ошибка курса, проложенного через неведомую массу материи.
— Поле тяготения велико, — вполголоса заметила Ингрид. — Может быть…
— Надо еще замедлить ход, чтобы повернуть! — воскликнул астронавигатор. — Но чем же потом ускорить полет?.. — Губительная нерешительность прозвучала в его словах.
— Мы уже пронизали внешнюю вихревую зону[16] — отозвалась Ингрид, — идет непрерывное и быстрое нарастание гравитации.
Посыпались частые звенящие удары — планетарные моторы заработали автоматически, когда управлявшая кораблем электронная машина почувствовала впереди огромное скопление материи. «Тантра» принялась раскачиваться. Как ни замедлил свой ход звездолет, но люди в посту управления начали терять сознание. Ингрид упала на колени, Пел Лин в своем кресле старался поднять налившуюся свинцом голову. Кэй Бэр ощутил бессмысленный, животный страх и детскую беспомощность.
Удары двигателей зачастили и перешли в непрерывный гром. Электронный «мозг» корабля вел борьбу вместо своих полубесчувственных хозяев, по-своему могучий, но недалекий, так как не мог предвидеть сложных последствий и придумать выход из исключительных случаев.
Раскачивание «Тантры» ослабело. Стерженьки, показывавшие запасы планетарных ионных зарядов, быстро поползли вниз. Очнувшийся Пел Лин понял, что странное увеличение тяготения идет так быстро, что надо принимать экстренные меры для остановки корабля и затем резкого изменения курса.
Пел Лин передвинул рукоятку анамезонных двигателей. Четыре высоких цилиндра из нитрида бора, видимые в специальную прорезь пульта, засветились изнутри. Яркое зеленое пламя забилось в них бешеной молнией, заструилось и закрутилось четырьмя плотными спиралями. Там, в носовой части корабля, сильное магнитное поле облекло стенки моторных сопел, спасая их от немедленного разрушения.
Астронавигатор передвинул рукоять дальше. Сквозь зеленую вихревую стенку стал виден направляющий луч — сероватый поток К-частиц[17]. Еще движение, и вдоль серого луча прорезалась ослепительная фиолетовая молния — сигнал, что анамезон начал свое стремительное истечение. Весь корпус звездолета откликнулся почти неслышной, трудно переносимой высокочастотной вибрацией…
Эрг Hoop, приняв необходимую дозу пищи, лежал в полусне под невыразимо приятным электромассажем нервной системы. Медленно отходила пелена забытья, еще окутывавшая мозг и тело. Пробуждающая мелодия звучала мажорнее в нарастающей частоте ритма…
Внезапно что-то недоброе вторглось извне, прервало радость пробуждения от девяностодневного сна. Эрг Hoop осознал себя начальником экспедиции и принялся отчаянно бороться, пытаясь вернуть нормальное сознание. Наконец он сообразил, что звездолет экстренно тормозится анамезонными двигателями, — следовательно, что-то случилось. Он попытался встать. Но тело еще не слушалось, ноги подогнулись, и он мешком упал на пол своей каюты. Спустя какое-то время ему удалось проползти до двери, открыть ее. Сознание пробивалось сквозь туман сна — в коридоре Эрг Hoop поднялся на четвереньки и ввалился в центральный пост.
Уставившиеся на экраны и циферблаты люди испуганно оглянулись и подскочили к начальнику. Тот, не в силах встать, выговорил:
— Экраны, передние… переключите на инфракрасную… остановите… моторы!
Боразоновые цилиндры погасли одновременно с умолкшей вибрацией корпуса. На правом переднем экране появилась огромная звезда, светившая тусклым красно-коричневым светом. На мгновение все оцепенели, не сводя глаз с громадного диска, возникшего из тьмы прямо перед носом корабля.
— О, глупец! — горестно воскликнул Пел Лин. — Я был убежден, что мы около темного облака! А это…
— Железная звезда! — с ужасом воскликнула Ингрид Дитра.
Эрг Hoop, придерживаясь за спинку кресла, встал с пола. Его обычно бледное лицо приняло синеватый оттенок, но глаза загорелись всегдашним острым огнем.
— Да, это железная звезда, — медленно сказал он, — ужас астролетчиков!
Никто не подозревал ее в этом районе, и взоры всех дежурных обратились к нему со страхом и надеждой.
— Я думал только об облаке, — тихо и виновато сказал Пел Лин.
— Темное облако с такой силой гравитации должно внутри состоять из твердых, сравнительно крупных частиц, и «Тантра» уже погибла бы. Избежать столкновения в таком рое невозможно, — твердо и тихо сказал начальник.
— Но резкие изменения напряжения поля, какие-то завихрения? Разве это не прямое указание на облако?
— Или на то, что у звезды есть планета; может быть, не одна…
Астронавигатор так закусил губу, что выступила кровь. Начальник ободряюще кивнул головой и сам нажал кнопки пробуждения.
— Быстрее сводку наблюдений! Вычислим изогравы!
Звездолет опять покачнулся. В экране с колоссальной быстротой мелькнуло что-то невероятно огромное, пронеслось назад и исчезло.
— Вот и ответ… Обогнали планету. Скорее, скорее за работу! — Взгляд начальника упал на счетчики горючего. Он крепче впился в спинку кресла, хотел что-то сказать и умолк.
Тихий стеклянный звон возник на столе в сопровождении оранжевых и голубых огоньков. По прозрачной перегородке заискрились разноцветные блики. Заведующий внешними станциями Великого Кольца Дар Ветер продолжал следить за светом Спиральной Дороги. Ее гигантская дуга горбилась в высоте, прочерчивая по краю моря матово-желтую полосу отражения. Не отрывая от нее взгляда, Дар Ветер вытянул руку и переставил рычажок на Р — размышление не окончилось. Сегодня в жизни этого человека происходила крупная перемена. Утром из жилого пояса южного полушария прибыл его преемник Мвен Мас, выбранный Советом Звездоплавания. Последнюю передачу по Кольцу они проведут вместе, потом… Вот это «потом» и оставалось еще нерешенным. Шесть лет он выдерживал свою, требовавшую неимоверного напряжения работу, для которой подбирались люди выдающихся способностей, отличавшиеся великолепной памятью и широтой, энциклопедичностью познаний. Когда со зловещим упорством стали повторяться приступы равнодушия к работе и жизни — одного из самых тяжелых заболеваний человека — Эвда Наль, знаменитый психиатр, исследовала его. Испытанный старый способ — музыка грустных аккордов в пронизанной успокоительными волнами комнате голубых снов — не помог. Осталось лишь переменить род деятельности и лечиться физическим трудом там, где нужна была еще повседневная и ежечасная мускульная работа. Его милый друг — историк Веда Конг вчера предложила работать у нее раскопщиком. На археологических раскопках машины не могли проделывать всю работу — конечный этап выполнялся человеческими руками. В добровольцах недостатка не было, но Веда обещала ему долгую поездку в область древних степей, в близости с природой.
