– Вот именно поэтому! – воскликнул человек. – Должен тебе сказать, что я всегда сомневался в смысле тех высших цивилизаций, которые не могут дать ни мучеников, ни героев.
– Это же глупо, – сказал Дирак. – Ты вправду меня удивляешь.
– Может быть, и глупо, – пожал плечами человек. – Но я так это понимаю.
– Даже Лос так не думает, хотя он является своего рода мучеником ради общества.
– Это Лос номер один?
– Да.
– А кто его выбирает?
– Ты, конечно, понимаешь, что все происходит отнюдь не путем парламентских выборов. Это власть, к которой никто не стремится, которая не приносит никаких благ, одни тяготы. Совет сам намечает будущего Лоса, отбирая его из самых способных в отдельных отраслях науки. Каждый Лос, достигший стопятидесятилетнего возраста, автоматически исключается из Совета, независимо от его заслуг перед обществом и вскоре, лишенный цели и смысла своего существования, умирает…
– Несколько жестоко, – сказал Алек. – Но так и должно быть.
Он немного подумал и добавил:
– Я хочу видеть Лоса.
– Ты увидишь его утром, – сказал Дирак. – Но я прошу тебя, будь осторожен и внимателен.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Может быть, с этого следовало начать, – сказал Дирак. – Дело в том, что Лос отказался пропустить меня к вездеходу. Я хотел установить связь с Казимиром, но из осторожности не сказал ему об этом. И все-таки он меня не пустил. Мне кажется, они считают нас своими пленниками.
– Ты полагаешь?
– Возможно, они опасаются нас, поэтому хотят изолировать от нашей базы. Они считают, что мы попали сюда с ракеты и не знают, что вокруг Вар кружит наш звездолет. Я, со своей стороны, ничего им не сказал.
Алек взглянул на него с любопытством.
– Честное слово, я не знал, Дирак, что ты способен лукавить.
– Я способен на все, когда речь идет о вашей безопасности, – ответил робот. – И поэтому считаю: с ним надо держаться очень осторожно и рассеять все его сомнения.
Алек молчал.
– Я думаю, что мы поймем друг друга, – сказал он. – С печальным человеком всегда можно договориться. Главное, чтобы он не был бесчувственным.
Он внутренне сжался, сказав последнее слово, но Дирак не подал вида, что воспринял слова человека как обидный намек. И чтобы переменить тему, человек быстро взглянул на часы.
– Ровно через сорок пять секунд мне принесут пищу, – сказал он. – Эти гусеницы чертовски точны…
– У меня такое же впечатление, – бесстрастно ответил Дирак.
Он тоже посмотрел на часы. Теперь они оба молчали. Алек вдыхал соленый ветер океана, который усиливался к вечеру. Солнце скрылось, утонул в мягких сумерках лес, казавшийся сейчас еще более пустынным. Алек вздохнул.
– Очень хочется увидеть серну, – сказал он тихо. – Или хотя бы обыкновенную козочку…
Дирак не ответил и посмотрел в дальний конец веранды. Там появилась зеленая гусеница, которая медленно ползла, толкая перед собой столик на колесах.
Дверь отворилась перед ними, и они вошли в огромный зал с потолком сводчатым и синим, как небо. Никакой мебели в зале они не заметили, и все же он производил торжественное и праздничное впечатление. В глубине его, опершись на тонкую металлическую рамку, их ждал Лос. Человек с любопытством уставился на него. Седое мохнатое лицо старейшины казалось добрым и кротким, но взгляд был живой, сосредоточенный и проницательный.
– Я приготовил для вас сюрприз, – сказал Лос и показал на предмет, стоявший у стены. – Это у вас называется стулом?
Дирак переводил очень быстро, почти синхронно. Человек посмотрел туда и улыбнулся. Теперь он тоже заметил этот предмет. Это ни в коем случае не было стулом, но могло сойти за стул. Алек подошел и осторожно сел. Лос смотрел на него все тем же внимательным, немигающим взглядом.
– У меня есть к вам несколько вопросов, Алек, – сказал он. – А потом я в вашем распоряжении.
– Прошу вас…
– Дирак сказал мне, что у земных людей умственная и эмоциональная деятельность протекает одновременно. Вы считаете такой образ жизни более совершенным?
– Мне трудно вам ответить, – сказал Алек. – Я слишком поверхностно знаю ваш мир. Но он представляется мне организованным вполне разумно.
– Все-таки не могли бы вы высказать какие-то принципиальные суждения по этому вопросу?
– Я мог бы сказать, что индивид, который совмещает в себе две природы, является полноценным, если не для общества, то по крайней мере сам по себе.
– Как это понимать? («Будь внимателен, Алек», – добавил Дирак от себя.)
Алек все осмысливал быстро, но так и не догадался, от чего предостерегал его робот.
– Очень просто, – ответил он, взвешивая слова. – Одна плюс одна получается две.
– Такой способ мышления кажется мне несколько механическим, – сказал Лос. – Углерод плюс кислород – и получится, насколько мне известно, яд…
– Признаюсь, что я привел не слишком удачный пример, – сказал Алек. – Но положительным является уже тот факт, что двойственная природа человека способствует более интенсивному душевному горению.
– Да, естественно, – кивнул Лос. – Но следует ли считать большую интенсивность духовной жизни решительным преимуществом? Не является ли более важным внутренняя гармония и цельность душевного мира?
– Я хочу сказать, одновременное сосуществование в человеке эмоционального и рационального начал обогащает его, – ответил Алек. – Индивид, которому свойственно только одно из этих начал, по существу, полуиндивид.
– Да, в этом мне хотелось бы разобраться! – сказал задумчиво Лос. – Итак, вы считаете, что на Вар живут полусущества? («Будь очень внимателен», – прибавил от себя Дирак.)
Лишь теперь Алек понял, куда клонит собеседник.
– Нет, нет, прошу вас, я совсем не хотел этого сказать! – возразил он. – Я вполне допускаю, что ваше общественное устройство более совершенно, чем наше. Но скажите, Лос, разве вы не сожалеете, что вам недоступен мир красоты, счастья и чувств – мир бабочек?
– Я понимаю ваш вопрос, – сказал Лос. – Но ведь в конце концов почти каждый житель Вар обретает свое счастье. И притом не в смешанном, а в чистом виде, счастье, какое вы себе даже представить не можете…
Алек задумался, как дальше направить разговор.
– Вероятно, вы правы, – заколебался он.
– Подумайте, Алек, – подхватил с живостью Лос. – Разве последовательное деление на два начала не более целесообразно? Каждое из них существует в чистом виде, они не мешают взаимно одно другому и могут проявляться в полную силу…
– Это не так просто, – сдержанно ответил Алек. – Мы стремимся, чтобы чувства наши облагораживали ум, а ум сообщал чувствам глубину и проникновенность.
