Еще спросонок Дар протянул руку — и снаряжение подплыло к нему. Он надел шлем и нагрудник, ухватился за такую знакомую рукоять огнемета.
Другие уже валили наружу через круглое отверстие прохода.
— Сбор! Сбор! — визжал механический голос.
Так до конца и не проснувшись, Дар нацелил указку на проход и последовал за остальными.
Снаружи, в огромном актовом зале, толпились вооруженные Артисты.
— Стройся поотрядно! — выкрикнул другой механический голос.
Дар перевел указку в положение «Группа» и почувствовал, как его понесло по залу.
Вся людская масса уже двигалась в направлении следующего открытого прохода. Дар узнавал товарищей по отряду: Йеда, Жатто, Опада. Они перемигнулись и перекинулись парой слов. «Сколько?» — «Не знаю». Говорили на незнакомом языке, но он все понимал.
Затем двинулись через зал; вскоре впереди замаячил проход. Собравшись с силами, Дар нырнул туда.
Едкий дым ударил в лицо; целые облака дыма неслись по залитому зеленым светом коридору — столь густые, что Дару пришлось включить в шлеме ультравидение. В люминесцентном свете стали видны плавающие повсюду зеленокожие тела — изорванная плоть, глаза, устремленные в никуда, раскрытые в агонии рты.
Затем из коридора послышался громовой рев. Дар ощутил укол в руку, посмотрел и увидел, как сочится кровь. Боли не было — только тупое ноющее ощущение.
К ним метнулся патрульный офицер.
— Все кончено, — сообщил он, проплывая мимо. — Мы их взяли. Есть раненые?
Дар помахал ему пронзенной рукой. Боль понемногу прибывала. Патрульный офицер дал знак роботу. Тот поковырялся в ране, извлек металлическую иглу и наложил повязку.
— Отбой! — кричал кто-то. — Отбой! — Люди снова начали толпиться у прохода, и Дар присоединился ко всем. Получилась такая давка, что пробраться ему удалось только через несколько минут. Вокруг слышались недовольные возгласы. «Зря разбудили». «Посплю-ка я еще». «Что толку». «А лично я жрать хочу».
Наконец снова оказались в зале с широким куполом. Единственным желанием Дара было поспать. Он перебрался в спальный зал, нашел свободное место и почти мгновенно уснул.
С отчаянно бьющимся сердцем Нейсмит проснулся и резко сел. В темноте, оживлявшейся только свечением из гостиной, собственная спальня казалась теперь какой-то странной — столь явственным оказался сон.
Нейсмит встал, включил свет, постоял, разглядывая свое мерцающее отражение в зеркале, затем снова сел на кровать. «Сон» — не то слово; Нейсмит действительно был Даром. Перебирая в памяти все события, можно было сразу понять, что этот опыт не имел ничего общего с бессвязностью или фантастичностью припоминаемого сна. Каждая подробность представала живой и ясной.
Взять хотя бы «указку». Нейсмит рассеянно тронул левое предплечье. Он почти нащупал тонкое и гибкое устройство, пристегнутое к руке. Когда требовалось куда-то двинуться в том загадочном, лишенном гравитации пространстве, стоило лишь слегка напрячь предплечье и указать нужное направление.
То место существовало на самом деле. Ссутулившись на кровати в предрассветном сумраке, Нейсмит угрюмо силился припомнить все мыслимые подробности.
Возникли туманные воспоминания о танцах, что исполняли в воздухе труппы таких же, как он, Артистов… выплыло лицо девушки и имя Лисс-Яни… Нейсмит схватился за переносицу. Воспоминания рассеивались.
Взволнованный, он сел в кресло и курил целых полчаса, прежде чем улегся обратно в постель. Но даже тогда Нейсмит долго не мог успокоиться, пока не забылся наконец тяжелым сном.
Уже перед самым рассветом он снова увидел сон с зелеными лицами мертвецов в задымленном коридоре. Нейсмит понимал, что это сон — и все же никак не мог избавиться от ужаса перед жуткими лицами, выплывавшими навстречу из мглы. Они словно пытались что-то объяснить ему; в особенности тот, что появлялся настойчивее остальных — с гримасой на лице, с перекошенным ртом…
Нейсмит проснулся с неясным чувством — казалось, он чуть было не узнал нечто важное. И только когда с бритвой в руке оказался в ванной перед зеркалом, он сообразил, в чем дело.
Лицо мертвеца, если не считать зеленого цвета и отсутствия бороды, вполне могло принадлежать Чурану.
Субботним утром Нейсмиту идти было некуда, но одна мысль о том, чтобы остаться дома — пусть даже ради завтрака — приводила в содрогание. Он вышел и по извилистой улочке направился к парку на гребне холма.
И тут, без всякого удивления, он понял, что должен сделать. Нейсмит спешно прикинул — на счету оставалось четыреста с небольшим долларов. Такой суммы хватит с избытком на дорогу до Восточного побережья, а там… а там он некоторое время перекантуется в поисках работы, пока он не добудет себе учительский сертификата каком-нибудь штате.
Отделение банка находилось в пяти кварталах. В квартиру лучше вообще не возвращаться.
Кассир любезно приветствовал его.
— Доброе утро, мистер Нейсмит, чем мы сегодня можем вам помочь?
— Я хотел бы закрыть счет. Можно узнать точный баланс?
Улыбка кассира остыла.
— Не вполне понимаю вас, мистер Нейсмит.
Нейсмит нахмурился.
— Я хочу закрыть счет, — повторил он.
— Но сэр, — возразил кассир, — разве вы не помните, что закрыли его вчера?
— Что? — переспросил Нейсмит, багровея.
Улыбка кассира испарилась.
— Минутку, сэр, я найду записи.
Он вернулся с ворохом бумаг.
— Вот заявление о закрытии счета, мистер Нейсмит — мы как раз собирались отправить его вам по почте. Вот погашенные чеки. А вот — бланк изъятия, датированный вчерашним днем.
Нейсмит уставился на документ. Похоже, все так и есть — листок изъятия, выписанный на 412 долларов 72 цента, заверенный его собственной подписью.
— Но это же подделка, — вымолвил наконец Нейсмит и воззрился на кассира. — Кто выплатил деньги? Вы?
Кассир заморгал.
— Не могу припомнить, — невнятно пробормотал он и повернулся. — Мистер Робинсон!
К ним подошел управляющий — представительный молодой человек с бледной недовольной физиономией.
— Что-нибудь не так?
Кассир объяснил ситуацию, прибавив:
— Мистер Нейсмит утверждает, что документ подделан. Но я знаю точно, мы выплатили все до последнего цента.
— Сейчас разберемся. Говард, позвоните, пожалуйста, Джеку Герберу и попросите его зайти. Мистер Гербер наш юрист. Пока он не подошел, прошу вас в мой кабинет.
Нейсмит скомкал бумажку.
— К черту, — буркнул он, повернулся и вышел.
До него наконец дошло, что, впрочем, никак не помогло унять волны бессильного гнева.
