– Двадцать кило – это много, – задумчиво проговорил Валера, что-то прикидывая в уме. – Трудно столько найти в один присест, да ещё в таком пожарном темпе…
– Мне нужно двадцать, на самый крайняк – шестнадцать. Цель очень уж, – Ильин усмехнулся уголками губ, – достойная. За прибамбасы не заморачивайся – я минный офицер, электродетонатор как-нибудь соберу.
Арап Петра Великого переменился в лице – до него дошло, что задумал его друг.
– Димыч, ты чего, вообще, да? – растерянно пробормотал он. – Эта, с ума сошёл? На фиг тебе…
– А вот это уже не твоё дело, – отрезал Ильин. – Я продал квартиру – ты знаешь, сколько сейчас стоит двухкомнатная квартира в сталинском доме на Васькином острове. Все деньги на счёте, счёт на предъявителя. Доступ получишь, как только привезёшь мне заказ. Хотелось бы завтра. У меня нет времени, Арап, – совсем нет. Понимаешь?
– Понимаю, – Валера посмотрел на Дмитрия с опаской, смешанной с мистическим трепетом. – Ладно, будет тебе пластилин.
* * *
В воздухе пахло весной.
Нева в центре города, в самой широкой её части, освободилась ото льда, и в чёрной воде отражались огни набережных. Лейтенант Дмитрий Ильин шёл уверенной походкой человека, знающего, куда и зачем он идёт. Он не чувствовал веса шестнадцати килограммов взрывчатки: пакеты, равномерно распределённые по всему его телу, образовали подобие панциря древнерусского воина, и доспехи эти не были видны под чёрной шинелью офицера российского флота.
…Время сместилось – не волны Невы бились в гранит берегов, а плескалась за бортом утлого брандера вода Чесменской бухты, и не гротескный «Летучий Голландец», служивший развлекательным центром и похожий на настоящий парусник примерно так же, как курица похожа на орла, маячил справа, а один из линейных кораблей флота Хасана капудан-паши. И метался в ужасе крючконосый плешивый колдун, размахивал тонкими ручонками и корчил рожи, силясь остановить воина – тщетно…
В здание Биржи Дмитрий вошёл спокойно. Он уже побывал здесь и сориентировался, а охрана на входе не обратила на морского офицера особого внимания – на «лицо кавказской национальности» он никак не походил.
Большой зал изменился неузнаваемо: на стенах перемигивались хитрыми символами и цифрами огромные экраны, отражавшие биение финансового пульса планеты, и вежливые молодые люди в отсеках-ячейках, превративших зал в подобие пчелиных сот, работали с клиентами, желающими приумножить свои капиталы. Людей здесь было много – старинные стены отражали мерный гул голосов и мелодичные трели сотовых телефонов.
«Стоит мне нажать кнопку, – думал Ильин, шагая к тому углу зала, где раньше стояла модель крейсера „Варяг“, и вглядываясь в лица хорошо одетых мужчин и женщин, – и всех их размажет по стенам кровавой кашицей… А имею ли я право это делать? Взрывать надо не шестнадцать килограмм, а шестнадцать мегатонн, и не здесь, а… Но как быть, если корабль, способный метнуть эти мегатонны, разоружён и медленно умирает у обледенелого пирса? А все эти люди – они прожорливая и ненасытная саранча, гордящаяся своим умением делать деньги из ничего, жонглируя ценами, курсами акций и котировками валют, и при этом презирающая тех, кто действительно создаёт что-то реальное, своими руками и своим умом. Они верные слуги плешивца, и всё-таки…».
– Присаживайтесь, – стандартно-лощёный менеджер за офисным столом повёл рукой. – Чем могу быть вам полезен?
Он был безукоризненно вежлив, этот парень в костюмчике, галстуке и белой рубашке, однако за его словами стояло не слишком тщательно скрываемое пренебрежение к человеку в форме. Дмитрий и сам чувствовал себя в этом финансовом храме пришельцем из другого мира: таким же неуместным, как неуместен ободранный бомж на великосветской тусовке. Ему казалось, что он слышит мысли менеджера, скользящие шуршащими змейками: «Ты мне неинтересен, служивый, – какой с тебя прок? Пришёл купить пару акций или поменять пару сотен евро? Ты не похож на солидного инвестора, и если я трачу на тебя время, так это лишь потому, что меня научили строго соблюдать имидж».
– Вы можете быть мне полезным, – медленно проговорил Ильин, оставшись стоять и не вынимая правой руки из кармана шинели, где был детонатор. – Спойте песню – «Варяга».
– Что?
– Спойте. Мне. Эту. Песню, – раздельно повторил Дмитрий и добавил: – На мне шестнадцать килограммов пластида, и если вы не споёте, я их подорву. Не надо объяснять, что от вас останется?
Изумление в глазах менеджера уступило место самому настоящему ужасу: он вдруг с пронзительной ясностью понял, что это не шутка, и ледяное дыхание близкой и более чем возможной смерти приморозило клерка к его удобному вращающемуся креслу.
– А… я… я не знаю песен, которые пели варяги… – пролепетал он.
«Планктон, – подумал Ильин с нарастающей яростью. – Какой же ты планктон…»
– Вам ничего не говорит это название – «Варяг»?
– Н-нет… Это название фирмы? Шведской… или норвежской?
– Да нет, не фирмы. Вот что, любезный, позовите-ка вашего начальника, босса, или кто тут у вас старший на рейде, – сказал Дмитрий, не сводя тяжёлого взгляда с бледного лица человека за офисным столом, – может, он окажется более сообразительным.
– С-сейчас… – менеджер трясущимися пальцами нашарил клавишу коммуникатора. – Викентий Викторович, подойдите, пожалуйста, к семнадцатому. У меня тут случай такой… нестандартный.
«Старший на рейде» не заставил себя ждать. Он был куда опытнее рядового клерка и при виде морского офицера тут же провернул в мозгу возможные варианты. Жизнь полна неожиданностей: а вдруг это парень – муж или любовник какой-нибудь светской львицы и решил выгодно вложить деньги, оказавшиеся в его распоряжении? Или, скажем, богатый наследник? Все эти предположения были ошибочными, но в одном Викентий Викторович был прав: жизнь действительно полна неожиданностей.
– В-вот, – помертвевший менеджер показал глазами на Ильина. – Вот он… хочет…
– Что вам угодно? – осведомился Викентий Викторович. – Я начальник сектора по работе с клиентами.
– Год назад здесь был музей, – объяснил Дмитрий, – и на этом самом месте стояла модель крейсера «Варяг». А потом пришли вы, и этой модели здесь больше нет. Я хотел, чтобы ваш подчинённый спел мне песню о «Варяге», но он, к сожалению, не знает этого хита и даже не знает о том, что был когда-то такой корабль. И поэтому я хочу, чтобы эту песню спели вы. Или вам она тоже незнакома?
– Вы сумасшедший?
– Нет, я нормальный, это вы сумасшедшие – все. Повторяю: я хочу, чтобы вы спели мне песню «Врагу не сдаётся наш гордый „Варяг“, пощады никто не желает». А если вы этого не сделаете, то я сделаю то, зачем пришёл: взорву себя и весь этот ваш гадюшник. Вот поэтому ваш клерк вас и вызвал.
