Наводчики продолжали рыскать по училищу, разыскивая уклонистов. Не было никакой уверенности, что они не догадаются заглянуть в мое убежище. Кроме того, стоять там было довольно неудобно, и у меня уже порядком затекли ноги.
Поэтому я решил выбраться из учаги. Но, разумеется, не через главный вход, а через черный, которым длительное время уже никто не пользовался. Он находился под лестницей в крохотной комнатке с тремя дверями. Войдя из коридора первого этажа в одну из них, я оказался в темном и тесном помещении.
Рядом со входной дверью располагалась вторая, ведущая в подвал. На ней присутствовал внушительный замок, и поэтому никакого интереса она для меня не представляла.
Оставшаяся дверь обычно всегда была завалена грудой носилок, лопат и наполовину поломанных метел. Но в этот день весь хлам был отодвинут от двери и разбросан по всему полу. Пару раз споткнувшись то ли об грабли, то ли об лопату я пробился к двери. Она не была заперта — тоненькая полоска дневного света проникала в щель между створками. Я потянул за плохо прибитую ручку и дверь со скрипом открылась.
Выход вел на спортплощадку. На ней никого не наблюдалось — мне все-таки удалось ловко выкрутиться. Я осторожно выбрался на свежий воздух и спокойно, как подобает солидному человеку, зашагал по направлению к дырке в заборе.
— Э, пацан, стой! — фраза, подобно молотку ударила в голову. Я чуть развернулся вправо. Со скамейки в кустах поднялись три парня и, не спеша, направились ко мне.
— Подойди-ка сюда, — позвал один из них.
Э нет, ребята. Я хорошо знал, что им было нужно, и поэтому ускоренно рванул, но не к дырке, где в спешке можно накрепко застрять, а к проходу, ведущему к воротам учаги, которые выходили на оживленную улицу.
Надо заметить, что ребята бегали хорошо и по физкультуре у них, наверняка, стояли одни пятерки. Они без проблем догнали меня у ворот, но мне все же удалось выскользнуть на улицу. Там они кольцом обступили меня, прижав к забору.
— Ну, пацан, на хрена ты бежал, а? — поинтересовался один из них, самый высокий. На нем была красивая темно-синяя болоньевая куртка, на которой повсюду были рассыпаны золотистые заклепки и кнопки. На каждой аккуратно черным цветом был выдавлен орел и надпись «Montana». На голове у него находилась спортивная шапка синего цвета с белой полосой, на которой красными буквами значилось «Swix». Серыми стальными глазами он бесстрастно разглядывал меня и, видимо, ждал ответа.
— Ну ты, козел. Мы что бегать за тобой должны? — вступил в разговор второй. Он был одет поскромнее: в затертую кожаную куртку и спортивные штаны, судя по угловатой, размашистой надписи, кооперативного производства.
— Чего, мразь, молчишь? Щас дам в хлеборезку, мигом язык вывалиться, пообещал третий парень в фирменном спортивном костюме и жокейке, что никак не вязалась с довольно прохладной погодой.
Высокий решил вернуться к основной теме нашего разговора:
— Воздух есть? Давай сюда! Ну, живо!
— Ка-акой воздух? — не понял я.
— Вот тормоз! Ну фишки, бабки.
— Нету! — решил схитрить я и рванулся сквозь кольцо.
Чувствительный удар в грудь остановил меня на месте…
… Со стороны казалось, что трое друзей повстречали своего старого товарища и теперь дружески хлопают его по плечам, искренне радуясь встрече. Немногие из прохожих натыкались на несчастный, затравленный взгляд этого четвертого. А если и натыкались, то сразу отводили глаза и спешили дальше. В конце концов у каждого были свои собственные важные проблемы и не позволяющие ни малейших отлагательств дела. У каждого была своя собственная и единственная жизнь, которую нужно было прожить достойно, а поэтому некогда было останавливаться, разбираться, вникать. А те парни? Да пусть они сами разберутся между собой. Чего именно мне лезть в чужие дела, я то ведь тоже не самый крайний. А может этот мальчик сам виноват, и бьют его за дело! Тем более я один, конечно же, здесь не справлюсь. А если и смогу что-нибудь сделать, то потом, в следующий раз, когда не буду так сильно занят. А мальчику надо самому научиться постоять за себя. И ободренный такими логичными мыслями случайный прохожий спешил дальше, не обремененный больше никакими заботами.
… Пацанам, вероятно, надоело торчать у всех на виду. И хотя они были твердо уверенны в своей безопасности, но все же клиента предпочитали обрабатывать наедине.
— Пошли-ка, отойдем, — предложил высокий.
— Ну, двигай, — потрепанный сплюнул на мой ботинок и больно пнул по ноге. Понурив голову, я двинулся вперед.
Троица, держа меня в плотном кольце, оказалась в пустынном тупичке, где уже никто не мог им помешать.
— Гони бабки! — заявил спортсмен, — за пробежку с тебя три чирика. Моральная компенсация.
Я понял, что без жертв не обойтись, и без раздумий расстался с тремя десятками, отдав их высокому.
— О, падла, косач! А нам говорил, что нет ничего. Ты че нам навоз за воротник закидывал? — зашипел потрепанный.
— За брехню знаешь что полагается? Два угла! — авторитетно заявил спортсмен, начиная проверять содержимое моих карманов. Я молчал и тихо надеялся, что все не заберут.
— Двух червонцев не хватает, — заявил высокий, подсчитав выручку и проявляя большую осведомленность о размере моей стипендии. — Повтори!
Это уже относилось к спортсмену, который начал повторный осмотр. Ну и пусть ищут! Все равно ничего не найдут.
Однако поиски вел далеко не мальчик. Спортсмен внимательно обследовал подкладку моей куртки, отогнул плотно прижатый воротник рубашки, а затем нагнулся и обхватил ладонями резинки моих носков.
— Нашел! — победно сообщил он и вытащил запрятанные купюры.
— Ты что, падла, зажать хотел? — потрепанный пнул меня по второй ноге. — Дайте мне, я его урою!
— Ладно, пусть живет, великодушно разрешил высокий. Все трое, высоко подняв головы, с чувством выполненного долга гордо зашагали из тупика.
Я остался стоять на месте. Из всего наличмана сохранилось только семьдесят шесть копеек, не заинтересовавшие упорную троицу. Домой посылать было нечего. На кино, видак и девочек в ближайшее время рассчитывать не приходилось.
Раньше я много читал в газетах и журналах о подобных случаях, но почему то никогда не думал, что это может произойти со мной. Я поплелся в общагу. Настроение было настолько паршивым, что по городу бродить не было никакого желания. Мне хотелось поскорее добраться до 412, упасть на кровать и заснуть, чтобы хоть на несколько часов покинуть этот проклятый чужой мир.
У общаги возле крыльца сидели старшаки и высматривали недоенных еще лохов. Мой унылый вид не вызвал у них никаких сомнений, что к категории нужных им людей я уже не отношусь.
