– К-как т-ты с-с-себе эт-т-то п-представляешь? – вежливо поинтересовался он, прежде чем поставить окончательный диагноз.
– Я знаю, что ты сейчас подумал. Может быть, в твоих мыслях даже есть определённый резон, но всё-таки я не сошёл с ума от передозняка. Более того, у меня имеется неплохой план.
– И к-какой же?
– Никто не в курсе того, что мы стали беспомощны, как младенцы. Ведь так?
– Д-да. И ч-ч-то с т-того?
– Значит, для всех мы по-прежнему тридцать третий и тридцать шестой уровни. А из этого вытекает, что можно вступить в альянс с кем-то, кто захочет взять банк.
– Т-ты п-предлага-аешь п-продаться к-к-клану? – В его заикающемся голосе слышалось неподдельное отвращение.
Каждый живёт в этом мире по собственным правилам и понятиям. Кто-то является одиночкой по своей сути, а другой чувствует себя спокойно и уверенно только в стаде. Уже в самом начале этой бесконечной лишённой всякого смысла войны с бездушной системой НОЙМы стали организовывать кланы. Можно было бы назвать этот процесс просто – создание бандформирований, но такой термин не отражал бы в полной мере происходящее. Крестовые походы, если говорить по большому счёту, тоже были не чем иным, как походом мародёров в чужие земли за несметными богатствами. Однако они имели под собой некую идеологическую основу, что в конечном итоге ставило их на порядок выше просто грабительских набегов. Так же обстояли дела и с кланами, которые являлись сообществами людей, старающихся совместными усилиями достичь каких-то определённых целей. В нашем случае – элементарно выжить. По своей сути идея была неплохой и на начальном этапе даже многим помогла, но в конечном итоге всё скатилось к обычной диктатуре. Вступающий в клан, несомненно, приобретал ряд преимуществ недоступных одиночке, но в то же время становился полностью зависимым от приказов верхушки.
Нет, определённо кланы были не для всех. И уж тем более не для таких людей, как мы с Чарли.
Поэтому нет ничего удивительного, что индейца перекосило от неприязни, когда он спросил меня про кланы.
– Нет, я не предлагаю продаться клану, потому что мы оба прекрасно знаем – это билет в один конец. Я думаю, мы могли бы заключить временный альянс с парой-тройкой НОЙМов которым, так же как и нам, срочно нужны наличные.
– Б-банки у-уже д-давно н-н-никто н-н-не г-г-г-грабит. – Наверное, от волнения он стал заикаться ещё больше.
– Знаю, что не грабят, потому что они хорошо охраняются, но, во-первых, это наш единственный шанс, во-вторых, всегда найдётся пара ребят готовых рискнуть головой ради крупного куша, а в-третьих, мы возьмём в долю Дядюшку Тома.
Чарли посмотрел на меня с сожалением как будто только что полностью уверился в своём прежнем диагнозе, но ничего не сказал. Потому что если честно – говорить тут особо было нечего. Дядюшка, конечно, не являлся дьяволом во плоти, но очень сильно на него смахивал.
Три часа – совершенно не тот срок, за который можно отойти от двухдневного постнаркотического кошмара. Однако если употребить пару доз «Белого Джонга» – психостимулятора изобретённого в подпольных азиатских лабораториях, то можно почувствовать себя достаточно бодро даже с пулей в голове.
Это средство прекрасно справлялось со множеством проблем (в том числе и с заторможенностью вызванной морфием) вот только имело один неприятный побочный эффект – порождало чудовищные глюки порой неотличимые от реальности.
До сегодняшнего дня мне не доводилось пробовать эту дрянь. Но времена меняются. Когда весь мир играет против тебя колодой краплёных карт, а в теле находятся куски развалившихся имплантатов – особого выбора нет.
Чарли сказал, что если предельно сконцентрироваться можно справиться с галлюцинациями, однако, честно говоря, в данный момент я находился не в том состоянии чтобы суметь «предельно сконцентрироваться». По большому счёту я был способен только на одно, словно наведённая на цель торпеда, – достигнуть заданной точки X, где и взорваться, положив конец своему суматошному и бессмысленному существованию. Но что сделано, то сделано, переиграть уже не удастся.
«Белый Джонг» буквально поднял меня на ноги, и теперь мой путь лежал к Дядюшке Тому, толстому кровососущему пауку, который завлечёт меня в свои липкие смертельные сети и выпьет из меня всю жизненную энергию. Официально этот притворно жизнерадостный человек с пустыми, холодными, как у манекена, глазами, держал антикварный магазин. А неофициально – торговал имплантатами. Может возникнуть вполне резонный вопрос, почему его не трогали власти? Объяснение предельно простое – по той же самой причине, по которой эти самые власти не трогают боссов мафии, промышляющих наркотиками, проституцией и подпольным тотализатором. Всё в этом мире завязано таким тесным узлом, что порой становится непонятно, кто сидит на самом верху пирамиды власти, дёргая за ниточки продажных политиков-марионеток. Может быть, именно «скромный» Дядюшка Том и являлся той ключевой фигурой, которая обладала реальной, а не выдуманной властью. Впрочем, велика вероятность и того, что он был обычным мелким царьком подпольного бизнеса имплантатов способным только продать вам очередную «железку» – и не более того. Кем бы он ни был, все знали, что:
А. Своих клиентов, он никогда не сдаёт властям.
Б. Дядюшка чудовищно заламывает цены, но его товар того стоит.
В. Для собственной же безопасности с ним лучше не вести никаких дел и уж тем более ни в коем случае не попадать к нему в финансовую зависимость.
Г. Дядюшка Том имеет двух киборгов-собак уровня «пятьдесят-плюс». Что означало – это монстры минимум пятьдесят первого уровня, а максимум вообще непонятно какого.
Были ещё кое-какие пункты, но на фоне вышеперечисленного они уже не играли особой роли.
И вот этого-то человека я хотел попросить о помощи, да ещё и взять у него небольшой кредит, так как для воплощения задуманного в жизнь нам кое-что требовалось.
Разумеется, я бы никогда не пошёл на этот опрометчивый шаг, будучи в нормальном состоянии. Но даже если отбросить двойную дозу «Белого Джонга» лавой кипевшую в моих кровеносных сосудах, то и тогда выходило, что состояние моё – ненормальное.
Крайне ненормальное.
Ни одно такси никогда не приехало бы в наш район. Поэтому я с превеликим трудом заставил завестись груду ржавого металлолома, лет пятьдесят назад имевшую право на гордое имя автомобиля, и доехал до более или менее благополучных кварталов. В том смысле благополучных, что в них хотя бы днём присутствовала некая иллюзия порядка, туда достаточно часто наведывалась полиция и что самое главное, можно было поймать такси.
