Когда Джейни было четыре года, она бросила в лейтенанта пресс-папье. У нее возникло не поддающееся объяснению, но точное ощущение, что лейтенанту нечего делать в их доме, когда папа за морем. У лейтенанта была трещина в черепе, и, как часто бывает при сотрясении мозга, он не вспомнил, что Джейни стояла в десяти футах от предмета, который бросила. Мама задала Джейни взбучку, но девочка приняла ее с обычным самообладанием. Но, как и в других случаях, еще больше убедилась, что способность, не поддающаяся контролю, имеет и свои недостатки.
— У меня от нее мурашки по коже, — позже говорила мама другому лейтенанту. — Не могу ее выдержать. Ты думаешь, я не должна так говорить?
— Совсем нет, — ответил другой лейтенант, который на самом деле так думал. И она пригласила его к себе на следующий день, уверенная, что, когда он увидит ребенка, сразу поймет.
Он увидел девочку и понял. Не девочку, — ее никто не понимал. Он понял чувства матери. Джейни стояла выпрямившись, отведя назад плечи и подняв лицо, ноги она расставила, словно на них ботфорты, и одной ногой, как офицерским стеком, подбрасывала куклу. В этой девочке была какая-то правильность, но в ребенке она казалась не правильностью. Она немного ниже среднего роста. С острыми чертами лица и узкими глазами, с густыми бровями. Пропорции тела не такие, как у большинства четырехлетних детей, которые могут перегнуться в поясе и коснуться лбом пола. У Джейни для этого слишком короткое туловище и длинные ноги. Говорила она четко и с катастрофическим отсутствием такта. Когда другой лейтенант присел неуклюже на корточки и сказал: «Здравствуй, Джейни. Мы с тобой станем друзьями?», она ответила: «Нет. Ты пахнешь, как майор Гренфелл». Майор Гренфелл был непосредственным предшественником раненого лейтенанта.
— Джейни! — закричала мама, но слишком поздно. Более спокойно она сказала:
— Ты прекрасно знаешь, что майор приходил только на коктейли. — Джейни приняла это без комментариев, отчего в разговоре образовалась зияющая пустота. Другой лейтенант как будто сразу понял, что нелепо сидеть на корточках на полу, вскочил и опрокинул кофейный столик. Джейни с волчьей усмешкой наблюдала, как он собирает осколки. Он ушел рано и больше не появлялся.
Но и большое количество гостей не обеспечивало безопасности ее матери. Вопреки самым строгим запретам, Джейни однажды вечером появилась во время четвертого коктейля и остановилась в конце гостиной, обводя оскорбительно трезвым взглядом серо-зеленых глаз раскрасневшиеся лица. Полный светловолосый мужчина, рука которого лежала на шее матери, протянул стакан и заревел:
— Ты маленькая девочка Ваймы! Все головы в комнате повернулись, как ряд сервовключателей, и в наступившей тишине Джейни сказала:
— А ты тот самый с…
— Джейни! — завопила мама. Кто-то рассмеялся. Джейни переждала и продолжила:
— …с большим толстым… — Мужчина снял руку с шеи Ваймы. Кто-то спросил:
— С большим толстым чем, Джейни? Очень характерно для военного времени Джейни ответила:
— Мясным рынком.
Вайма оскалила зубы.
— Возвращайся к себе в комнату, дорогая. Через минуту я приду и укрою тебя. — Кто-то посмотрел на светловолосого мужчину и рассмеялся. Кто-то гулким шепотом сказал:
— Прощай, воскресная вырезка. Струной не удалось бы так крепко затянуть полному мужчине рот; нижняя его губа выпятилась, как клубничный джем из сдавленного сэндвича.
Джейни спокойно прошла к двери и остановилась, как только ушла из поля зрения матери. Молодой человек болезненного вида с блестящими черными глазами неожиданно наклонился вперед. Джейни встретила его взгляд. На лице молодого человека появилось недоуменное выражение. Рука его дрогнула, остановилась, потом устремилась ко лбу. Скользнула вниз и прикрыла черные глаза.
Джейни негромко, так, чтобы слышал только он, сказала:
— Больше никогда так не делай, — И вышла из комнаты.
— Вайма, — хрипло сказал молодой человек, — твой ребенок телепат.
— Вздор, — с отсутствующим видом ответила Вайма, сосредоточившись на надутом полном мужчине. — Она каждый день ест витамины.
Молодой человек начал вставать, чтобы посмотреть вслед девочке, потом снова сел.
— Боже, — сказал он и задумался.
* * *
Когда Джейни исполнилось пять лет, она начала играть с другими девочками. Но прошло немало времени, прежде чем девочки это поняли. Им было года два с половиной, они недавно научились ходить и были очень похожи друг на друга. Близнецы. Разговаривали они, если это можно назвать разговором, высокими писками и падали на бетонный двор, как на стог сена. Вначале Джейни высовывалась из окна четвертого этажа, задумчиво накапливала слюну между языком и небом, пока не образовывался достаточный заряд. Потом изгибала шею, надувала щеки и выпускала слюну. Когда слюна просто падала на бетон, близнецы не обращали внимания на бомбардировку, но когда Джейни попадала в цель, начиналась восхитительная, полная писков суматоха. Девочки не смотрели вверх, но начинали с криками бегать по двору.
Потом наступила очередь другой игры. В теплые дни близнецы сбрасывали свои комбинезоны так быстро, что глаз не успевал заметить. Одно мгновение — они благопристойны, как священник, следующее — и они, голые, в пятнадцати футах от груды сброшенного платья. И сразу с писком и воплями кидались назад, натягивали одежду, бросая восхищенные и испуганные взгляды на подвал дома. Джейни обнаружила, что, слегка сосредоточившись, может передвинуть комбинезоны — конечно, если они не на девочках. Она настойчиво тренировалась, лежа на подоконнике, подложив под грудь подушку, прищурив от усилий глаза. Сначала одежда оставалась лежать и только чуть шевелилась, как будто от легкого сквозняка. Но вскоре Джейни научилась перемещать комбинезоны, и они ползли по бетону, как жирные крабы. Замечательно было смотреть, как переполошились девочки, когда это случилось, и шум стоял восхитительный. После этого близнецы стали осторожней, и Джейни иногда приходилось лежать минут сорок, дожидаясь возможности. Но даже и тогда она сдерживалась, а девочки, одна в комбинезоне, вторая голая, кружили вокруг второго комбинезона, как котята, играющие с жуком. И тут Джейни начинала действовать, комбинезон взлетал, близнецы прыгали; иногда им удавалось сразу поймать его, но иногда приходилось бегать, пока их маленькие легкие не начинали пыхтеть, как игрушечный паровой двигатель.
Джейни узнала, почему они так опасались подвальной двери. Вскоре ей удалось не просто передвигать комбинезоны, но и поднимать их. Она сдерживалась, дожидаясь, пока близнецы утратят бдительность. Наконец они сбросили одежду, отбежали, потом вернулись, словно бросая ей вызов. Она продолжала ждать, пока оба комбинезона не оказались вместе, как маленькая розово-белая горка. И тут она ударила. Комбинезоны поднялись в воздух и по вертикали устремились к подоконнику окна первого этажа. Так как двор располагался чуть ниже уровня улицы, одежда оказалась на высоте в шесть футов, и девочкам было никак не достать ее. Тут Джейни и оставила комбинезоны.
