Сейчас Конфеточка обходила Клита по кругу, а он ритмично покачивался, ожидая её. Золотая маска выражала желание, чистое и ничем неосложнённое.
До тех пор, пока она не прыгнула к нему и не подтолкнула своё тело под его, после чего Клит начал выглядеть озадаченно. Его глаза метались с боку на бок; маска мерцала умеренным замешательством. Но образ-шпуля держала его также крепко, как и её, и он потянулся к ней, тело его вытянулось. Он вздрогнул, прижал себя к ней, прилипая, пульсируя.
Клит, казалось, немного съёжился, словно перелил некоторую существенную часть себя в неё, а она, в свою очередь, казалась больше, становилась, даже когда скрутилась под ним, доминирующей фигурой.
Он соскользнул с неё, полежал, задыхаясь, и теперь замешательство усилилось и охватило всю золотую маску. Он, казалось, осознал, что что-то идёт неправильно.
Конфеточка повернулась и посмотрела на Клита, глаза её были полны новым голодом.
Клит начал вставать, потянулся за шпулей у себя на загривке.
Она прыгнула; она вонзила свои сильные зубы в его горло. Кровь забила струёй; он упал на спину. Он безрезультатно молотил её, его глаза были невероятно широко раскрыты, маска билась в конвульсиях. Кровь покрыла оба тела.
Клит собрал последние силы, сбросил её и выдернул образ-шпулю из шеи. Он полз к окну, уставившись на Бернера горящими глазами, ярость превратила маску в что-то ужасное.
Бернер замер, руки подёргивались на стекле. Клит убьёт его каким-то ужасным способом и страдания женщины продолжатся. Как он был глуп, думая, что он сможет перехитрить такое сильное и неконтролируемое существо как Клит.
Но, когда Клит добрался до двери и попытался подняться, силы покинули его. Ужасные глаза затуманились и через мгновение стали пусты от всего, кроме смутной растерянности. Он соскользнул на пол, и Конфеточка запрыгнула на тело.
Бернер отвернулся, когда она начала питаться. Он постучал по лицевой панели камеры, в которую он переложил шпули Hyaena Extro Brunnea. Лицевая панель засветилась, отображая наименование вида, который сейчас имитировала женщина: LATRODECTUS MACTANS. Он стукнул ещё раз и посмотрел на спаривание пауков, маленький самец оседлал огромное чёрное брюшко самки. Он посмотрел, как самка убила и съела самца.
Он был благодарен, что дверь звуконепроницаема.
Несколькими минутами позже время её образ-шпули вышло, и она свалилась на разорванное тело Клита. Бернер вошёл, вытащил её шпулю и пяткой раздавил шпулю на маленькие кусочки пластика и металла.
Лодка умирала, когда он выносил женщину. Трапо-поле мигало и завывало, очевидно, небезопасное. Вместо него он использовал аварийную лестницу, двигался медленно и осторожно с Конфеточкой на плечах. На каждой переборке, которые он проходил, экраны кровоточили и темнели, он смог услышать треск солиноидов, когда система отключилась. К тому времени, когда он добрался до шлюза, который открылся также автоматически, как рот мертвеца, лодка была мертва и безмолвна.
Были сумерки, какое счастливое совпадение, но Бернер был удивлён жаром, который всё ещё сохраняла земля. Пот тёк с него и смешивался с кровью, которая покрывала Конфеточку. Ещё до того, как добраться до пещеры, он стал задыхаться, а её тело грозило выскользнуть из его сведённых судорогой рук.
Но он принёс её в пещеру и положил на циновки, которые заросли пылью во время его отсутствия.
Он принёс таз с водой из источника в задней части пещеры и к тому времени, когда она очнулась, смыл большую часть крови.
Она с трудом встала на колени, смотря на него дикими широко раскрытыми глазами. Затём её вырвало её последней едой.
Он протёр ей лицо и помог забраться в гамак, после чего убрал весь этот беспорядок. Она не говорила; он сомневался, заговорит ли она когда-нибудь снова. Он вынес окровавленную циновку наружу.
«Он мёртв?» — спросила она, словно не смогла вспомнить.
«Совершенно», — ответил он. Он расстелил несколько запасных циновок в углу у источника и прилёг на них, сняв сандалии.
Через некоторое время она снова улеглась. Она заснула гораздо раньше Бернера.
Он с радостью вернулся к своей старой рутине, хотя больше не совершал своё ежедневное богослужение; его прежняя вера теперь выглядела детской. Первые несколько дней Конфеточка оставалась в пещере, безмолвная и неподвижная.
Однажды утром она пришла к нему в поле, одетая в рубаху, которую он ей дал. Каким-то образом она выглядела и старше и моложе. Она стояла и смотрела, как он рыхлил почву на грядке посолевых саженцев.
«Моё имя — не Конфеточка», — сказала она, наконец.
«О?»
«Кэриэл», — сказала она. «Кэриэл Энтрайн. Я почти забыла».
«Красивое имя», — сказал он, сосредотачиваясь на своей работе.
Повисло молчание. Поднялось солнце, а Бернер потел над своими саженцами.
«Я благодарна тебе», — сказала она странно возмущенным тоном.
«Не нужно», — сказал он. «Я ведь и себя спасал».
«Он не убил бы тебя».
«Это не то, что я имел в виду», — сказал Бернер.
«О». Но возмущение всё ещё осталось и это озадачило Бернера.
Она, казалось, подбирала правильные слова. «Послушай», — сказала она. «Клит говорил мне … что ты тут занимался целибатом 30 лет».
«Верно».
«Я, боюсь, что тебе придётся подождать ещё 30 лет», — сказала она стремительно. «По крайней мере». Она казалась и сердитой и смущённой.
Он улыбнулся и опёрся на свою мотыгу. «Я понимаю. Но я не думаю, что это будет так долго. Объездной корабль должен прибыть через четыре года, где-то так, и мы сможем оба убраться отсюда».
Кэриэла, видимо, затаила дыхание; она выдохнула и подарила ему свою первую настоящую улыбку.
Он наслаждался этим сиянием долгое мгновение, а затем вернулся к своему мотыжению.
Ray Aldridge. Somatoys / Science Fiction Age, Mar 1993
© 1993, Ray Aldridge
© 2009, пер. с англ. Курмаев Р.Р.
