Оппенгеймер, сидя рядом со мной, то и дело посматривал на карту. Старики устроились рядом с Лизой, на заднем сиденье.
Фрау Анджела Хаген. Хайнрейн, Штигрицвег, 7. Индекс — 83620.
Конверт подрагивал в руке старика.
На выезде из леса нас ожидал сюрприз: врезавшийся в дерево «фольксваген». Впрочем, его уже отбуксировали в сторону и теперь грузили на аварийный прицеп. Вся эта компания (включая и пожарных, зачем-то приехавших вместе с аварийщиками) плотно закупоривала узкую грунтовку.
Из-за этой задержки к Хайнрейну мы подъехали уже почти в сумерках.
Первое, что бросилось нам в глаза, — ряд домов совсем новой постройки. Окраина деревушки недавно расширилась, образовав новорожденную улицу, как бы находящуюся еще за пределами населенного пункта. И мы почти не удивились, прочитав на указателе название этой улицы.
Штигрицвег.
На домике номер семь была укреплена табличка с фамилией владельцев. Мы не удивились и на этот раз.
Семья Хаген.
Нам открыли только после нескольких звонков. Взрослых дома не оказалось: лишь две большеглазые девчонки, одна лет восьми, другая года на два постарше. Шепотом посовещавшись друг с другом, они все-таки решили нас впустить.
В маленькой гостиной горел камин. Вряд ли его могли оставить на таких малышек. Значит, взрослые, кем бы они ни были, отлучились буквально на минуту-другую.
По полу были разбросаны игрушки, но в целом обстановка комнаты свидетельствовала об аккуратности и достатке владельцев. Мебель скандинавского стиля, полочки и горки для сувениров…
Фотография.
Семья Хаген в саду — кажется, возле этого самого домика. Отец, мать, две дочки. На заднем плане — пожилые люди; видимо, бабушка с дедушкой этих девочек.
Мы обернулись, услышав за спиной странный звук. Это вскрикнула старая женщина — на выдохе, всем горлом, как вскрикивают глухонемые. Глаза ее были устремлены на фотографию.
Потом она перекрестилась — неловким угловатым движением.
Снаружи послышался звук подъехавшей машины. Я выглянул в окно. Машина оказалась полицейской, но в данном случае она, насколько можно понять, просто подвезла к дому хозяйку. Женщина средних лет, попрощавшись с полицейскими, раскрыла сумочку в поисках ключей.
* * *
Когда я пишу эти строчки — я думаю о вас. О тебе, Анджела, и о наших детях.
Ночь подошла к концу. Замок снова ожил, он полон паники и страха. И яростной злобы.
Чьи-то быстрые шаги. Отрывочные голоса.
Никакого сомнения: наступило время, о котором вчера было сказано «после рассвета». Меня…
…Только что меня вывели наружу. Те офицеры, которых я вижу перед собой, одеты в парадную форму, на груди у них блестят ордена. Обращаясь друг к другу, они вскидывают руку в нацистском приветствии.
Это не сон.
Один из них, надев очки, прочитал приговор. Слова: «Виновный в… во имя фюрера… к смерти». Все они, оглядываясь друг на друга, ставят подписи под этим текстом. Снова вскидывают руку в приветствии.
Зачем-то эту бумагу дали на подпись и мне. Даже позволили воспользоваться собственной ручкой.
Теперь я нахожусь в той же комнате, где провел ночь. Мне объяснили, что здесь мне быть недолго: всего несколько минут. Потом…
Конвоир окрикнул меня через дверь. Сейчас он войдет.
Надеюсь, это письмо дойдет. Сегодня или через пятьдесят лет — все равно. В данном случае это действительно одно и то же.
Целую вас, всех троих.
Габриэль Хаген.
* * *
— Госпожа Хаген, мы принесли вам письмо.
Старик не решился отдать его сам, но позволил Оппенгеймеру взять конверт у него из рук и передать вошедшей в дом женщине.
Анджела Хаген была бледна, но спокойна. Письмо она приняла без вопросов и удивления.
— Вы знаете почерк вашего… — начал было Оппенгеймер.
— Да, я узнаю почерк своего мужа, — прервала его она. — Я только что была в полиции. Сообщила об его исчезновении.
— Не знаю, как вам объяснить, откуда у нас… — неловко начал я.
Она, нахмурясь, перелистнула несколько страниц. И вдруг, всмотревшись в одну из них, засмеялась каким-то серебристым, звенящим смехом.
— Боже мой! Значит, он «сорвался с насиженного места» — так он это называет… Да, я знаю, он уже несколько месяцев только об этом и думал. Бросить все — работу, меня, детей… Уехать в Канаду, в Новую Зеландию, Бог знает, куда еще! Ну, вижу, он своего добился. Значит, нет никакого смысла его искать, сегодня же извещу полицию. Возможно, и сам вернется, а если нет — ну что ж… Мужчины в его возрасте… Что от них ждать?
Не договорив, Анджела снова рассмеялась звенящим от подступающих слез голосом — и, прежде чем кто-либо из нас успел вмешаться, быстрым движением разорвала пополам тетрадные листки.
Следующим движением она швырнула их вместе с конвертом в камин.
Перевели с немецкого Григорий и Михаил ПАНЧЕНКО
Иллюстрация Сергея ШЕХОВА 1.
Эта война была наполнена ненавистью. И страхом. Не столько перед боем — сколько перед возможной засадой.
Они бороздили космос вот уже не первый месяц. И за все это время так ни разу и не встретились с противником. Радоваться ли этому? Винить ли в этом кого-то?
…Все, кроме часовых, спали, когда корабль вошел в чужую систему. Пространство боя нуждалось в подпитке кровью — но ему требовалась кровь отдохнувших, полных сил.
Однако и сквозь сон он почувствовал страх. Опять-таки не перед боем: сам бой давно уже не мог его испугать. А вот Усилитель, встроенный в тело и душу, — мог. Даже сейчас, казалось, его мысли принадлежат не ему самому, его действия, его поступки — все приходит извне, помимо его воли.
Мысли смешались. Он попытался восстановить их порядок — и не смог.
Это не всегда удавалось ему даже в период бодрствования. Но тогда он вдобавок ко всему понимал, насколько он одинок, насколько замкнут в себе самом.
И поэтому сладостью для него был сон…
Сейчас он спал. И своих снов он не вспомнит никогда.
2.
Страх. Именно это чувство вдруг испытал Ццу. Точнее — его сущность. Впрочем, он уже создал довольно неплохое тело, вполне пригодное для передвижения — и потому смог перенести свою сущность в него, покинув Камень Жизни.
Он шел теперь по туннелю, мощенному белыми гранитными плитами. И рядом с ним шли тысячи других тел.
Все они направлялись к Центру.
…Но страх остался и после того, как Ццу отдался Единению, когда все сущности и их тела потянулись друг к другу. Когда они создали единое ТЕЛО.
