— В том смысле, в каком вы думаете, до дела не дойдет. Но мы теперь, по крайней мере, знаем, с какого конца не следует подступаться. Всякое насилие бесполезно. Надо браться на ином уровне — на духовном. Останьтесь здесь, Хэдли. Я пойду к себе, в свою келью, так сказать. У меня такое чувство, что в одиночестве несколько легче будет представить себе, что нам делать.
Как Сканлэн, так и я уже научились безоговорочно доверяться Маракоту. Если есть на свете ум, способный разрешить Наши затруднения, то это, безусловно, его ум. И все же мы чувствовали себя в положении, где все человеческие возможности исчерпаны. Мы были беспомощны, как дети, перед лицом сил, которых не понять и не укротить. Сканлэн, постанывая, прикорнул. А я, сидя рядом с ним, помышлял не столько о способах избавления, сколько о том, какой вид примет вражеское вторжение и когда оно последует. И мне представлялось, как расседается над нами прочная кровля, стены вдавливает внутрь и непроглядные воды пучины обрушиваются на тех, кто так долго бросал им вызов.
И вдруг снова ударил большой гонг. От резких звуков содрогнулся каждый нерв. Нет, это не был обычный призыв, оглашавший старинный дворец. Тревожный, беспорядочный, сбивчивый звон звучал, как набат. Все и немедля должны явиться. Звон грозил, звон настаивал. «Сюда! Скорее сюда! Бросьте все, скорее сюда!» — взывал гонг.
— Слышь, начальник, нам надо к им,— сказал Сканлэн.— В натуре, бенц пошел.
— Да мы-то что поделаем?
— Может, глядя на нас, им легчей. Пусть не думают, что мы их подставили, а сами отсиживаемся. Где док?
— У себя. Вы правы, Сканлэн. Нам надо быть вместе со всеми,— пусть видят, что мы готовы разделить их судьбу.
— А и жмутся к нам зайчики-то. Может, они знают больше, но мы пожестче на излом. По-мойму, они — лапки кверху, осталось только нас взять за эти самые. Раз так, раз потоп, пускай и я потопну.
Но первое же наше движение к двери было остановлено самым непредвиденным образом. Перед нами предстал доктор Маракот. Но впрямь ли это был тот самый, известный нам доктор Маракот — этот уверенный в себе муж, каждая черточка лица которого дышала силой и решимостью? Мирный ученый исчез без следа — перед нами был сверхчеловек, великий вождь, всемогущий дух, способный по своему желанию придать человечеству новый вид.
— Да, друзья, наш час настал. Все может кончиться хорошо. Но поспешим, чтобы не оказалось слишком поздно. Я все объясню вам потом, если «потом» существует для нас. Да-да, мы идем.
Последние слова с соответствующей жестикуляцией были обращены к перепуганным атлантам, которые явились у двери и как раз горячо подавали нам знаки следовать за ними. Сканлэн был прав, мы действительно уже несколько раз оказывались тверже духом и решительней в действиях, чем это обреченное на затворничество племя, даже в миг величайшей опасности как бы стремившееся сплотиться вокруг нас. От моего слуха не ускользнул сдержанный шумок удовлетворения и облегчения, который пронесся по переполненному залу при нашем появлении на заранее отведенных местах в первом ряду.
Если от нас и впрямь ждали помощи, то мы пришли как нельзя вовремя. Ужасное существо уже воздвиглось на подмостках и, поджав губы, с жестокой усмешкой демона взирало на сжавшееся перед ним племя. При взгляде на них мне припомнились слова Сканлэна о кроликах перед хорьком. Люди в страхе теснились, искали друг у друга поддержки, таращились на могучую высящуюся перед ними статую и безжалостный, словно вырубленный из гранита, лик, взирающий на них сверху вниз. Вовек не забыть мне этого амфитеатра, этих рядов помертвевших лиц, широко открытых, остановившихся глаз, устремленных к подмосткам. По-видимому, злой гений уже произнес свой приговор, смерть простерлась над людьми, она должна была вот-вот свершиться. Манд стоял с униженным и покорным видом, он, заикаясь, взывал к своему племени, но видно было, что его слова только в высшей степени тешат чудовище, ухмыляющееся поверх головы своей отчаявшейся жертвы. Оно прервало сбивчивую речь Манда несколькими скрежещущими словами и подняло вверх правую руку — крик отчаяния прокатился по залу.
В ту минуту на подмостки вспрыгнул доктор Маракот. Вид его был изумителен. Некое чудо преобразило его. У него были поступь и жесты юноши, а лицо дышало силой, вовек я не видел такого лица у человека. Он уверенным шагом подступил к смуглому гиганту— тот с изумлением воззрился на него.
— Ну, человечек, ты что-то хочешь сказать! — спросил демон.
— Я вот что хочу сказать,— произнес Маракот.— Миновало твое время. Ты подзагостился в миру сверх срока. Изыди! Изыди в ад, где тебя заждались. Ты князь тьмы. Изыди же во тьму!
Очи демона полыхнули мрачным огнем, он ответил:
— Когда мой час настанет, если только он настанет, не из уст жалкого смертного возвещено мне будет о том. Разве есть в тебе сила, способная хоть миг противостоять тому, кто пребывает в тайниках Природы? Я разражу тебя на месте.
Маракот в упор смотрел в ужасные глаза гиганта. И мне показалось, что у того дрогнул взгляд.
— Несчастный,— сказал Маракот.— Это мне даны сила и воля разразить тебя на месте. Слишком долго ты осквернял мир своим присутствием. Ты был очаг чумы, отравляющий все доброе и прекрасное. Когда тебя не станет, с людских сердец спадет тягота и солнце засияет ярче.
— Что это? Кто ты? Что за слово ты произносишь?— растерянно выговорила адская тварь.
— Ты поминал о тайном знании. Сказать тебе, что составляет самую его основу? Она в том, что на каждой грани живого присущая ей сила добра всегда способна восторжествовать над силой зла. Божий вестник всегда одолеет сатану. Ныне и здесь я на той же грани, что так долго занимал ты, и сила моя подчиняет твою. И я говорю: «Изыди!» Изыди в ад, которому ты принадлежишь! Изыди, сударь! Изыди, сказано тебе! Изыди!
И я увидел, как сотворяется чудо. Минуту или больше — кто в силах измерить длительность таких мгновений? — два существа — смертный и демон — стояли лицом к лицу, застывшие, как статуи, глядя друг другу в глаза, с неукротимым выражением на лицах, светлом и темном. И вдруг гигант дрогнул. Его черты исказились от ярости, скрюченные, как когти, пальцы взметнулись в воздух.
— Это ты, Вард, это ты, проклятый! Твоих рук дело. Будь же ты проклят! Будь проклят! Будь проклят!
Голос демона ослабел и затих, очертания высокой темной фигуры расплылись, голова упала на грудь, колени подогнулись, он съеживался на глазах, и вид его при том менялся. Вначале это был согбенный человек, затем — темная бесформенная масса, и та вдруг разом стянулась в полужидкую кучку отвратительной черной гнили, опоганившей подмостки и отравившей воздух. А Сканлэн и я метнулась к возвышению, потому что доктор Маракот с глубоким стоном, обессилев, рухнул ничком. «Мы победили! Мы победили!» — прошептал он, еще миг — чувства оставили его, и, полумертвый, он распростерся на полу.
