— Она тебе не говорила, как твой отец привлек к себе таких, как Дункан и Гурни?
Пол пожал плечами.
— Потом она сказала, что хороший правитель должен знать все языки своих подданных. Зуфир? — спросил Пол, — будет ли Арраки такой плохой, как она мне описала?
— Ничто не может быть слишком плохим. Возьми, например, этих изменников — Свободных. Могу только сказать тебе, что наши данные говорят, что их там немало, гораздо больше, чем считают. И они ненавидят Харконненов всем сердцем, не пропускай это мимо ушей, мой мальчик.
— Мой отец говорил мне о Салузе II, — сказал Пол. — Знаешь, Зуфир, это похоже на Арраку… возможно не так, но похоже.
— Мы о ней знаем мало, — сказал Хават.
— Свободные нам помогут?
— Возможно, — Хават встал. — Сегодня я улетаю на Арраку. А ты пока позаботься о себе сам, хотя бы ради меня, старика, который тебя так любит, ладно? И сиди только лицом к дверям. Не то, чтобы я считаю, что в этом замке существует опасность для тебя, просто у тебя должна появиться такая привычка.
— Значит, ты сегодня улетаешь?
— Да, а ты последуешь за мной завтра. Следующая встреча на земле нового мира. Держись всегда начеку и ты полностью будешь в безопасности. — Он потрепал Пола по плечу и пошел к двери.
— Зуфир!
Хават оглянулся.
— Не сиди спиной к двери, — сказал Пол.
Усмешка скользнула по лицу старика.
Пол пересел на место Хавата.
Дверь напротив распахнулась и в нее вошел неуверенной походкой полный человек, вооруженный до зубов.
— Итак, Гурни Хэллек, — сказал Пол. — Теперь ты оружейный мастер?
Хэллек захлопнул дверь ногой.
— А ты предпочел бы, чтобы я еще играл с тобой?
Он оглядел комнату, подмечая, что люди Хавата поработали здесь. Пол наблюдал за ним. Круглый, как шар, человек суетливо устраивался на стуле. Хэллек положил на стол свое оружие. Тут была и его рапира, кинжал и защитные ленты.
— Так для меня нет даже «доброго утра», — спросил он. — И какую колючку ты всадил в Хавата? Он промчался мимо меня как будто спешил на похороны своего старого врага.
Пол улыбнулся. Он больше всего любил этого толстяка, проказливый характер которого и его юмор не раз вызывали у нег усмешку. Хэллек снял с плеча музыкальный инструмент и принялся что-то наигрывать на нем.
— Если бы не нужно было поговорить… — пропел он.
Пол встал и прошелся по комнате.
— Ну, Гурии, ты что, пришел заниматься со мной музыкой А ведь пришло время подраться.
— Нет, нашим приятным дням пришел конец, — сказал Хэллек.
— А где Дункан Айдахо? — спросил Пол. — Разве он не собирается обучать меня сегодня обращению с оружием?
— Дункан со вторым отрядом направляется на Арраку. Все, что у тебя осталось, так это я.
— Может, ты тогда споешь мне балладу? Я хочу знать, как же надо это делать.
Гурни рассмеялся и начал петь.
— Неплохо для тебя, — сказал Пол. — Но если бы моя мать тебя слушала, она приказала бы прибить твои уши для украшения замка.
Гурни подергал себя за уши.
— Неважное украшение.
Пол взял со стола защитный пояс и надел его.
— Защищайся!
Глаза Хэллека сделались круглыми от насмешливого удивления.
— Как? И твоя нечестивая рука поднялась на меня? Берегись, юный отрок!
Хэллек взял рапиру и взмахнул ею в воздухе.
— Я — дьявол, жаждущий крови!
Пол взял другую рапиру и встал в позицию, выставив ногу вперед.
— Ну и болвана же ты послал мне отец в учителя фехтования, — нараспев произнес Пол, нажимая кнопку защитного поля и чувствуя его действие.
Хэллек наблюдал за его действиями и, когда тупое лезвие направилось к нему, он пропустил его мимо груди.
— Превосходно, — сказал он, — но ты раскрылся для скользящего удара из-под руки.
Опечаленный Пол отступил.
— Следовало бы проучить тебя за такую неосторожность.
Хэллек взял кинжал со стола.
— Вот с этой штуковиной не позволяй никому приближаться к тебе на расстояние вытянутой руки. Ты ведь учен и способный, но даже в шутку не позволяй этого.
— Я сегодня не в настроении.
— Настроении? — голос Хэллека выдал его бешенство. — При чем тут настроение? Ведь ты будешь драться по необходимости и настроение здесь ни при чем. Настроение необходимо только для любви, для борьбы оно не годится.
— Извини, Гурни!
— Твоего извинения недостаточно.
Хэллек активизировал поле и повел стремительную атаку. Кинжал был угрожающе направлен вниз, рапира вверх. Прыжок в сторону, потом вперед не застал Поля врасплох, но, отражая атаку, Полу пришлось отступить. Он почувствовал, как затреща ло его поле, когда соприкоснулись рапиры.
«Что это нашло на него? — подумал Пол. — Он ведь не притворяется». И Полу пришлось выхватить кинжал.
— Почувствовал в нем надобность? — усмехнулся Гурни.
— «Предательство, — подумал Пол. — Но только не Гурни». Они продолжали драться. Выпады и парирование, нападение и защита. Воздух в защитных полях становился все более спертым, но с каждым контактом запах озона становился все более сильным. Пол продолжал отступать, но старался приблизиться к столу.
Пол отпарировал удар вниз, увидя рапиру Хэллека над краем стола. Отскочив в сторону, он выбросил вверх руку с рапирой, а кинжал послал к шее Хэллека, остановив лезвие в дюйме от яремной жилы.
— Ты этого хотел, Гурни?
— Посмотри вниз, мальчуган.
Пол заметил, что лезвие рапиры Хэллека находилось против его паха.
— Нам бы следовало продолжить. — сказал Хэллек. — Но, когда тебя прижало, ты сразу научился драться. И сразу появилось настроение. — И Гурни усмехнулся волчьей улыбкой, дрожь пробежала по его багровому шраму. — А как ты на меня бросился, словно действительно хотел моей крови. — Хэллек отбросил кинжал. — Если бы ты дрался ниже свои возможностей, то мне пришлось бы оставить тебе метку в виде хорошенького шрама. Я не хочу, чтобы мой любимый ученик пал от первого же проклятого Харконнена.
Пол выключил поле и облокотился на угол стола, переводя дыхание.
— Я этого заслуживаю, Гурни. Но мой отец рассердился бы на тебя за это. А я не хочу, чтобы ты платил за мои ошибки.
— Наоборот, он наказал бы меня, если я не сделал бы из тебя первоклассного бойца.
Пол выпрямился и сунул кинжал в ножны.
— То, что мы здесь делали — не совсем игра, — сказал Хэллек.
Пол кивнул. Его удивляла несвойственная Хэллеку серьезность и напряженность. Он посмотрел на извивающийся шрам под его подбородком, вспомнил историю о том, каким образом он был оставлен скотиной Рабаном, одним из приближенных Харконнена. И Полу вдруг стало стыдно за то, что он мог хоть на мгновение усомниться в Хэллеке. Потом он подумал, что, получая этот шрам, Хэллек чувствовал боль — боль, возможно, не такую сильную, какая была внушена ему Преподобной Матерью. Он отбросил эти мысли.
