Ты вздрогнул. Ну, еще бы! Ведь он тогда впервые назвал тебя ярлом, а то всё Айга, Айга, сын ярлов, ярлич... И вот, наконец-таки, ярл! Ты подскочил и обнял Хальдера за шею. А он, прижав тебя к груди, поднес к окну. Внизу, перед крыльцом, стояло множество людей, толпа. Они увидели тебя и закричали:
- Ярл! Ярл! Наш ярл!
И долго они так кричали, а ты смотрел на них, не отрываясь, тебе было очень радостно, ты улыбался... Но Хальдер вдруг сказал:
- Всё, хватит тешиться. Иди, одевайся, - и отпустил тебя, а если честно, то почти что сбросил на пол.
Ярл! Ха! Вот такой был ты ярл! Но ты смолчал, не подал виду. А в горницу уже один за другим входили белобровые, они несли тебе кто шапку, кто корзно, кто сапоги. Ольми нес бармы ярловы - они были тяжелые, из кованого золота. Шапка была высокая, соболья, корзно подбито горностаем, а сапоги из мягкой руммалийской кожи. Тебя одели. Ты молчал. Хальдер сказал:
- Вот, хорошо. Почти как Ольдемар! Сойдем, ярл Айгаслав, воссядешь, люди ждут, - и уже протянул к тебе руку...
Но ты не дался, отступил. Сказал:
- А меч?!
- И меч, конечно, - улыбнулся Хальдер. - Ярл без меча - не ярл.
- А меч какой?
- Испытанный. И заговоренный. Хороший меч! - и Хальдер, повернувшись, приказал: - Подайте меч!
Подали меч - с поклоном, с нужным словом. Меч был хорош - в прожилках, двоюжалый, и ножны у него были богатые. Вот разве что...
- Ха! - вскрикнул ты. - Да ты смеешься надо мной! Не меч это, а нож. Короткий, ха!
- Короткий? - удивился Хальдер. - Ну и что? Так по твоей руке его и делали, я так велел...
- А я? А у меня ты спрашивал?!
- Нет, ярл. Прости, не угодил... Но меч, скажу тебе, хорош. Вот, сейчас сам убедишься.
И Хальдер снова приказал:
- Эй! Привести раба! Раба! - и поднял меч, твой меч; сейчас введут раба...
- Нет! - крикнул ты. - Отдай!
Хальдер, как будто ничего не понял, пожал плечами, отдал меч. Ты взял его и повертел и так и сяк. Меч был в прожилках, крученый, два раза закаленный. И такой на раба поднимать?! Чтобы вот так сразу взять и замарать?!
- Позволь мне, ярл, - совсем уже иначе, кротко сказал Хальдер.
Ты, помолчав... Нет, так и не сказал ты тогда ничего, а только согласно кивнул. И Хальдер, опустившись перед тобой на колени, сперва опоясал тебя серебряным наборным поясом, потом ловко приладил к нему меч... И вдруг, склонившись к уху, прошептал:
- Мой взять хотел?
- Твой.
- Ха! Да он и так твой, ярл! - и Хальдер встал с колен, громко сказал: - Ярл Айгаслав велел: пора!
И первым ты, а следом Хальдер, следом белобровые пошли из горницы. Ты шел и весь дрожал, тебе было обидно, горько, гадко...
Зато лишь только вышли на крыльцо, ты сразу обо всем забыл! И было отчего. Народ кричал, выли рога, гремели бубны. А Хальдер вел тебя, ты важно выступал. И вот вы подошли. Он подсадил тебя, и ты легко вскочил в седло.
- Хей! - крикнул ты. - Хей! Хей! - и поднял меч.
- Хей! Хей! - кричали все.
Ты тронул лошадь, и она пошла. И Хальдер шел у стремени, и он кричал, да так, что весь побагровел. И все кричали, все! Шум, грохот был такой, что птицы тучей поднялись над городом и там, кружась...
Да только что тебе тогда были те птицы, когда вот уже и кумирня была перед тобой, вот и священные костры! И вот уже в их очищающий огонь вместе с рабами бросают и тех, кто еще давеча чернил тебя: "Подменыш! Пастушок!". А нынче смерть им, смерть! И ты так и кричал, как все:
- Смерть! Смерть!
И было по сему, их всех сожгли. Потом волхвы гадали по угольям и возгласили:
- Любо!
Значит, любо. И вынесли столы, и расставили их перед теремом. Был пир горой - день, ночь. Под утро вовсе потеряли разум и, похватавшись за мечи и поснимав кольчуги, как всегда, пошли рубиться - насмерть. Однако ты того уже не видел, потому что, когда еще только начало смеркаться, Хальдер сказал им всем:
- Ярл утомился, ярл хочет уйти. Я провожу его!
И он увел тебя, привел в опочивальню, помог раздеться, уложил, сел у тебя в головах, огладил тебе лоб... и начал так:
- Всё хорошо, мой господин. Теперь ты настоящий ярл, а я при твоем стремени, я твой раб, и весь народ - твои рабы. Ты ж видел ведь...
А ты вдруг взял да и заплакал. Ты знал, что ярлы никогда не плачут, но плакал - громко и навзрыд. И Хальдер не ругал тебя, как это нередко бывало с ним прежде, а побледнел, прижал тебя к себе и жарко зашептал:
- Ярл! Ярл! Не верь ты им! Всё это ложь! Ты - ярл, ты - Ольдемаров сын. Мы шли вдоль берега, увидели тебя, я первым подбежал, к тебе наклонился и сразу узнал, и схватил... И вот - ты жив. А где они, лжецы? От них теперь одни уголья! Кумиры приняли наш дар, кумирам любо, так чего же ты плачешь?!
Ты замолчал тогда, утер глаза, спросил:
- А меч?
- Который?
- Твой. Так где ты взял его?
- Я же говорил уже: а там и взял, возле тебя. Вот ты лежал, вот так, на самом берегу, а меч лежал в воде, возле тебя. Я взял его - он засверкал в моих руках. Я положил его - и он поблек. Другие его брали - не подняли.
- Как это?
- Так. Тяжелый, видно, был, вот оттого и не смогли они его поднять. Не по руке им был! А мне оказался как раз. И, значит, меч был для меня.
- Но ведь он был при мне! Возле меня лежал. Мой, значит, меч! Мой, а не твой!
- Твой, - Хальдер улыбнулся, - твой, конечно. И потому, чего бы ни случилось, он всегда будет при тебе. В моей руке! Я ограждал тебя и буду ограждать, пока я жив.
- А после?
- После будет после. Спи, ярл. Теперь ты настоящий ярл - воссел в седло, взял меч, накормил Хрт и Макью. А то, что твой нынешний меч кажется тебе коротким, так это же еще только отроческий меч. Потом, когда придет должное время, я дам тебе другой.
- Ты дашь?
- Я, да. А что?
- А я хочу взять сам!
- Сам! - Хальдер рассмеялся. - Сам! Вот и ответ на все твои вопросы. Сын смерда так бы не сказал, "сам" - это ярлово слово. А что бунтовщики вчера кричали, так ведь на то и бунт, чтобы лгать. А ярл на то и ярл, чтобы карать. И ты их покарал.
- Твоим мечом.
- Моим, но и твоим. Спи, ярл. И знай, что Хальдер, твой слуга, не лжет.
- Так поклянись!
Хальдер нахмурился. Долго молчал. Потом сказал:
- Я никогда не клянусь. Я просто сначала говорю, а потом делаю то, о чем говорил. И потом за то, как я это дело сделал, я готов отвечать головой. Если не веришь - вон твой меч. Бери его и руби мне голову, а я и не подумаю уворачиваться. Ну, чего не берешь?!
Ты ничего на это не ответил. Ты просто лег и отвернулся к стене. Потом сказал:
- Уйди, я спать хочу.
И он ушел. А ты не собирался спать, ты просто так лежал. Лежал - и всё. Ты даже ни о чем не мог подумать - не получалось.
И вдруг на тебя навалился неодолимый, крепчайший сон. И в этом сне тебе представилось, что будто ты лежишь в углу какой-то грязной, тесной, душной хижины. Вот ты лежишь с закрытыми глазами и хочешь поскорее заснуть, но чей-то громкий разговор все время тебе мешает. И ты, не утерпев, встаешь, выходишь из-за печи и видишь - за столом сидят чужие. А твой отец - ты сразу это понял, что это твой отец - стоит возле двери. И ты, тогда сразу осмелев, ведь ты уверен, что отец не даст тебя в обиду, подходишь к этим двум чужим, очень необычно одетым людям...
