Павлик посмотрел на следы: расплывчатые, почти не сохранившие формы ноги, они имели в то же время что–то свое, индивидуальное, что довольно ясно отличало их от следов, которые оставляли Прохор Иванович и Павлик. Почувствовалось юноше и что–то знакомое. Ну конечно: левый отпечаток помельче, правый — поглубже, — девушка ведь прихрамывала! Она прихрамывала еще вчера, причем объясняла это тем, что будто бы натерла ногу сапогом.
Но каким образом Галя очутилась здесь? Не по воздуху же прилетела?
— Очень просто, — сообразил, наконец, Прохор Иванович. — Она здесь пережидала бурю. Старые–то следы замело ветром, а новые, после бури, остались.
— Выходит, — заметил студент, когда они снова тронулись в путь, — твоя веревочная триангуляция не больно точная. Галя оказалась совсем в стороне.
— Тут что–то не то, — возразил Прохор Иванович. — Не мог я так сильно ошибиться.
Они быстро, как только могли, шли по следам.
Оба давно уже страдали от жажды. Но не говорили о воде, не желая смущать друг друга.
— Как–то она там? — вырвалось, наконец, у Прохора Ивановича. Он представил себе хрупкую девушку в этом пекле, где и ему–то, бывалому человеку и мужчине, было тяжко. Павлик сосредоточенно сопел, спотыкаясь все чаще.
«Найти Галю, а потом снова искать воду — тут же, не откладывая ни минуты», — думал Прохор Иванович.
Следы на песке становились все неровнее. Иногда они шли зигзагами, будто человек, оставивший их, шатался. В одном месте цепочка огибала бугор, — видимо, препятствие показалось девушке трудным. Прохор Иванович предложил подняться на этот бугор, чтобы осмотреть местность. Он чувствовал, что развязка должна быть близкой.
Тяжело дыша, взобрались они на гребень я, стоя рядом, пристально смотрели вперед — на петляющие в песках следы.
Следы обрывались поодаль, у истоптанной площадки, похожей на ту, с какой они начинались. Человека не было. Только какая–то серая кочка виднелась с краю исхоженного места.
— Что же это такое? — побледнев, вымолвил дядя Прохор.
Вдруг кочка поднялась и замахала им руками.
В сером пыльнике Прохора Ивановича, спадавшем ей до щиколоток, Галя стояла, наклонившись, и что–то кричала.
* * *
Галя вовсе не выглядела такой утомленной и замученной, как представляли ее себе Прохор Иванович и Павлик. Тени от усталости лежали под глазами девушки, но лицо ее было оживленное и счастливое.
— Дядя Прохор! Павлик! — кричала она еще издали. — Ну, наконец–то! Я так боялась…
И голос ее звучал звонко, совсем не похоже на осипшие голоса Прохора Ивановича и Павлика.
— Так боялась, что мы разойдемся!
— Но как ты здесь очутились? Почему навстречу не пошла? Зачем на месте не осталась? — набросились они на нее, перебивая друг друга.
— Ах, да… — спохватилась Галя. — Вы же ничего не знаете… Вот!
Она отодвинулась. Прохор Иванович с Павликом увидели на земле небольшую ямку с водой. Около нее, по–видимому, и сидела Галя, когда они увидели ее издали.
— Ключ?!
Ничего еще не понимая и почти не веря глазам, Павлик и дядя Прохор наклонились к воде. Вода была пресная, с чуть заметным горьковатым привкусом, но не мутная, чистая. Они пили жадно. Наконец, напившись, стали споласкивать лица, поглядывая на лужицу и опасаясь, что она вот–вот иссякнет.
— Мойтесь как следует, — сказала Галя. — Сбросьте рубашки!
С помощью пыльника, лопаты и веревок дядя Прохор соорудил нечто вроде палатки или, вернее, навеса. Приятно было после всех переживаний лежать в тени и поглядывать на воду, такую близкую, что достаточно захотеть и протянуть руку, чтобы зачерпнуть полную ладонь.
Галя рассказала о своих приключениях. Как только Павлик и Прохор Иванович скрылись из виду, она заметила двух птиц. Они летели в сторону, перпендикулярную той, куда ушли разведчики. Через некоторое время в том же направлении пролетела еще одна птица.
Галя забыла про свою больную ногу. Стиснув зубы, девушка поднялась и потащилась туда, куда указывали своим полетом птицы. Дорогой она останавливалась несколько раз — сначала, чтобы забинтовать ступню, а потом поправляла сползавшую повязку.
В пути ее застигла буря. Накрывшись пыльником, она переждала ее, а затем решила итти дальше. Но тут она спохватилась, что ветер занес следы и дядя Прохор с Павликом не найдут ее, когда возвратятся.
Тогда–то девушка и решила начертить на песчаном склоне заметные издали знаки.
— То–то, — удовлетворенно заметил дядя Прохор и толкнул Павлика. — Значит, шли–то мы правильно. Засечка, выходит, была верная!
Дядя Прохор с довольным видом распушил усы.
— А что означает буква «М», да еще вверх ногами? — спросил Павлик.
Галя смутилась. Буквой «М» начиналась ее фамилия — Морозова. А вверх ногами — получилось нечаянно; для нее буква казалась прямой, когда она начала выводить ее с вершины холма.
— В конце концов это не имеет значения, — смилостивился Павлик. Сегодня он сделал достаточно собственных промахов, чтобы чересчур строго относиться к чужим. — Ну, а дальше?
Дальше Галя, по ее словам, шла уже спокойно, считая, что ее найдут по свежим следам. Но очень разболелась нога, — поэтому и следы на песке были такими неровными. На воду она набрела, когда уже окончательно отчаялась в том, что сумеет сделать еще хоть шаг.
— Откуда же она здесь? Дядя Прохор, зачерпнув полную пригоршню, внимательно ее разглядывал.
— Из–под земли. И недавно выбилась. Смотрите: на голом месте…
Действительно, вокруг ключа не было ни травинки, ни кустика. На мокром песке виднелись только следы чьих–то маленьких ног. Часто посаженные, похожие на куриные, с тремя растопыренными пальцами и «пяткой» позади, они бороздили песок слегка зигзагообразными цепочками.
— Рябок, — сказала Галя. — Он не бегает, а ходит, поэтому и следы у него частые. — Она раскрыла тетрадь и стала зарисовывать карандашом отпечатки. — Определенно белобрюхий рябок. А это лисица, — девушка указала на вытянутые округлые следы, отдаленно напоминающие отпечаток детской ладошки без пальцев; от каждой «ладошки» протягивались почти параллельно четыре длинных когтя. — Пустынная лисица. Кто знает, откуда она сюда прибежала!
— Что значит вода… — задумчиво сказал дядя Прохор. — Действительно, жизнь… Вот как птица подсказала, где искать воду.
— Гидрологи, — сообщил Павлик, — считают, что тут под этими песками богатейший водоносный горизонт. Понимаешь: вода есть в самой пустыне. Только под землей.
— И много ее?
— Тянется сплошной скатертью. Ну, как тебе объяснить? Вроде подземного озера. А глубже — артезианские воды. Те под давлением находятся.
