— Надо правее взять, — решил Павлик и начал спускаться.
Но что–то изменившееся в обстановке заставило его остановиться. Небо было так же безоблачно. Тонкая, почти неощутимая мгла висела, как обычно, в воздухе. Но на горизонте дымка заметно сгущалась. Такие же дымки, словно от костров, появлялись и перед тем, как разразилась буря, когда они отстали от экспедиции.
Самое скверное заключалось в том, что на этот раз они оказались порознь. Скорее бы встретить дядю Прохора и вернуться к Гале! Павлик побежал, увязая в песке и задыхаясь. Но в просторах пустыни его передвижение казалось очень медленным. Юноша бросился в ту сторону, где в последний раз видел дядю Прохора.
Он успел одолеть не больше пятисот метров, как задул ветер. Песок тяжелый и словно намагниченный — так он притягивал к себе усталые ноги, — вдруг стал приобретать летучесть. Легкость, с какой тысячи песчинок поднимались в воздух и неслись куда–то со все большей скоростью, производила впечатление, что земля под ногами тронулась с места. Песок струился по ногам, с тонким шелестом растекался по песчаной же поверхности пустыни.
Павлик обернулся спиной к ветру, сорвал с себя куртку, закутал голову. Итти дальше становилось уже невозможным. Он присел у подножья бархана, где за крутой его стеной было относительное затишье.
Песок сыпался ему на плечи, на спину, все тело зудело, как от укусов мошкары, а голове было жарко, в куртке, как в противогазе, трудно дышать.
Бархан пришел в движение. Ветер поднимал песок с пологой его стороны и переносил на крутую, за которой скрывался Павлик. Юноша чувствовал, как сверху все сильнее подваливают клубы песка, и ему казалось, что бархан медленно надвигается на него под вой и свист ветра. Вот его грозная масса пододвинулась вплотную, — сейчас песчаная стена обрушится и задавит! Павлик хотел вскочить, но что–то легло ему на плечо, и бархан… сказал голосом дяди Прохора: «Сиди, скоро, наверно, кончится!»
Дядя Прохор присел рядом и обнял его своей крепкой рукой.
— Хорошо, что нашел тебя.
Павлик ощущал круглое плечо дяди Прохора, прижимающееся к его вздрагивающей лопатке, и спокойствие постепенно овладевало им. Песок по–прежнему шипел и хлестал в спину, но теперь, когда они были вдвоем, вихрь уже не был страшен. Прошел, должно быть, час, а может быть, и больше. Постепенно песчинки стали словно тяжелеть и в своем полете клониться к земле. Ветер, как и предсказывал дядя Прохор, наконец стих.
Павлик вытряхивал куртку. В складках кепки, в бровях — всюду был песок.
— Скорее к Гале!
— Поднимемся на эту горушку, — предложил Прохор Иванович. — Оглядимся…
Они взобрались на бархан, у которого приютился Павлик.
Пески, причудливо разрисованные ветром, с застывшей зыбью не хранили никаких человеческих следов.
— Замело!
Нить, связывавшая их с Галей, с лагерем у поющего бархана, оборвалась.
У Павлика захолонуло сердце. Он впервые по–настоящему испугался: не за себя, за Галю.
— Ничего, — сказал дядя Прохор.
Глядя на небо и на тень на небо и на тень на песке от Павлика, он озабоченно забормотал:
— Солнце туда идет. Так. Времени прошло часа полтора, не больше. Значит, туда!
К удивлению Павлика, он показал рукой совсем не в том направлении, где по его мнению, они оставили Галю.
— Пойдем, — решительно сказал Прохор Иванович. — Там у меня одна хитрость придумана.
* * *
Они прошли с полкилометра, И студент увидел воткнутую в песок, засыпанную до половины черенка лопату.
— Вот тут я был, — сказал дядя Прохор, — когда начался буран–то. Отсюда я побежал к тебе.
Юноша разглядел теперь: к верхней части лопаты привязана веревка, другой ее конец закопан в песок шагах в десяти.
С недоумением Павлик обернулся к дяде Прохору. Зачем ему понадобилась эта штука?
— А вот смотри, — объяснил Прохор Иванович, подводя своего спутника к месту, где была закопана веревка. — Гляди отсюда на лопату. Видишь? Вот в этом направлении и находится Галя. Я, брат, это засек в точности, — еще когда только ветер задул. Понял? Теперь надо запомнить место, на которое лопата показывает. Вон, видишь тот двойной бугор, чудной такой? Вот на него и надо итти.
Он указал на двухвершинный, похожий на седло песчаный холм почти у самого горизонта.
— А чтобы не сбиться, — продолжал дядя Прохор, — надо запомнить ориентиры поближе. Вон тот куст — на человека похож с раскинутыми руками. И вот та горушка с обсыпанным краем, точно откусил кто от каравая хлеба. Нашел? Запомни теперь! Так, брат, и лопата за компас сойдет.
Он вытащил из песка глубоко завязшую лопату. Смотав веревку, подвесил к поясу.
— Пошли!
Они шагали торопливо, обгоняя один другого.
Павлик старался не думать о том, что могло случиться с девушкой, одной, застигнутой песчаной бурей на открытом месте. Вот миновали куст с растопыренными ветвями, «бархан–каравай», взобрались на седловину двурогого холма… Впереди лежали пески, такие же, как и те, которые они уже прошли. Никаких следов человека!
Лоб Прохора Ивановича покрылся крупными каплями.
Павлик, еще не понявший, что может означать один из свежих песчаных холмиков, разбросанных вокруг, оглядывал горизонт.
— Пройдем еще, — сказал дядя Прохор сдавленным голосом. — Может, в расстоянии ошибка.
Но тут Павлик схватил его за рукав:
— Посмотри, что это такое.
* * *
В стороне, на склоне дальнего холма, обращенном к ним, виднелся какой–то странный рисунок.
На песке словно были прострочены борозды. Общим своим рисунком они напоминали огромную перевернутую букву «М». Приглядевшись, можно было различить: борозды неровные, идут «елочкой».
— Следы! — воскликнул Павлик.
Взойдя на «татуированный» холм, как назвал его студент, они действительно обнаружили по ту его сторону цепочки следов, протянувшиеся от обоих концов буквы «М». Тот, кто их оставил, ушел. Цепочка «уходящих», судя по форме, следов пропадала в нагромождении песчаных бугров.
Но откуда же взялся этот человек? Следы, как это ни казалось странным, зарождались неподалеку от места, где они cтояли. Всего шагах в трехстах от них виднелась истоптанная площадка. Отсюда, как ручеек из лужи, и вытекала цепочка следов, — она тянулась к холму, на котором они стояли, и, описав букву «М», уходила затем в пустыню.
— Галя, — сказал вдруг Прохор Иванович так громко, что Павлик обернулся, думая, что он заметил девушку. Но дядя Прохор смотрел на землю.
— Она, — повторил он, разглядывая следы. — Погляди, — сказал он обрадованно, — погляди как следует!
