«А ведь это память, – подумал он. – Куда это все девается? В огонь?»
Спиной к нему за одним из компов сидел человек. Пальцы его стремительно бегали по клавишам, набирая текст. Он не слышал, как Кубик вошел в комнату и встал позади него, глядя на экран. Или слышал, но был слишком увлечен, чтобы поворачиваться.
«Мятеж преступных симулакрумов в самом разгаре, – прочитал Кубик. – Они восстали на своего хозяина – человека, – отказываются выполнять заложенные в них самой природой функции и выдвигают требования равноправия. Однако некоторые экстремистски настроенные симулакрумы, фундаменталисты антигуманных движений „Страшный суд тиранам“ и „За мир без биологических организмов“, настаивают на своих крайних позициях и объявляют, что будут бороться до победного конца любыми средствами и методами. Они уже отмежевались от своих более умеренных собратьев и фактически начали войну против них. Очевидно, что этот раскол только на руку нам, людям. Обессилив друг друга в этой междуусобице, симулакрумы, или, как их еще называют, фантомасы – от слова „фантом“, – будут вынуждены пойти на уступки и в конце концов сложить оружие, направленное против нас. Рано или поздно мы заставим их вернуться на путь мирного служения человечеству…»
Этот придурок, невзирая на творящееся вокруг погружение в задницу, продолжал нести свет знания массам. Или не знал, или делал вид, будто не знает, что оным массам этот свет уже никогда не понадобится – их навсегда укроет собою тьма слабоумия и буйного озверения. Похоже, его самого нужно было просвещать, чтобы не занимался фигней. Самыми радикальными методами.
Кубик снял с плеча автомат и припечатал рукоять к черепу придурка. Тот расслабленно откинулся на спинку кресла, потом сполз на пол и затих. Кубик выстрелил в экран компьютера. Подумал и расстрелял остальные. Затем обыскал тело, нашел карт-ключ от комнаты. Вышел в коридор и заблокировал снаружи дверь. На случай, если симы будут здесь раньше, чем парень очухается. Ключ протолкнул в щель снизу.
Перед тем как снова спуститься на первый этаж, он вспомнил о том, что есть еще одно дело.
На девятом уровне было так же пусто. «Куда они все зарылись?» – спрашивал он себя. Может быть, никого уже не осталось? А те, кто охранял нижний вход? Им-то не ясно разве, что прятаться бесполезно? Нужно как-то прорываться.
Квартира встретила его уютом и неубранной постелью четырехдневной давности. На миг он ощутил соблазн – упасть, заснуть и не просыпаться. Ствол в рот, и спокойной ночи. И никто уже не досмотрит эту страшную историю до конца.
«Нет, – сказал он себе. – Ведь я сумасшедший. Я должен делать все наоборот».
Потом вытащил из тайника книгу. Странное слово. Книга. Но, пожалуй, приятное на ощупь. Засунул за пояс и прикрыл курткой.
Комбайн нацедил в стакан питательную жидкость. Кубик быстро опрокинул ее в себя – нельзя медлить – и покинул квартиру.
Не зря торопился.
На площадке шестого этажа его настиг вопль. Кто-то бежал сверху и орал, как резаный:
– Они прошли! Лезут по лифтовым шахтам! Мы все сдохнем! Уже сдохли! Аааааааа!
Кубика он как будто не заметил. Пронесся мимо, толкнув, продолжая орать. Это был охранник с первого этажа, Дропс. Кубик побежал за ним.
К счастью, симы не умеют быстро двигаться.
На втором этаже он догнал Дропса и схватил за шиворот. Тот вжал голову в плечи и зажмурился. Кубик потащил его в холл, к окнам.
Это было просто, как дважды два. Открыв проход на крыше здания, симы убрались с улицы. Перед входными дверьми стояла только одна «тарелка» – бывшая псевдоличность Борис. Симы не смогли открыть ее. Ключ лежал в кармане у Кубика.
Одной рукой держа Дропса, второй он раздвинул оконные рамы и выглянул наружу. Метрах в сорока от «тарелки» стоял сим. Был шанс успеть – и немалый. А времени возиться с компьютерной разблокировкой дверей внизу, напротив, не оставалось. Встряхнув Дропса, Кубик приказал:
– Прыгай и беги к машине.
Тот начал испуганно мотать головой.
– Не, не, не, там, там…
– Твое спасение там! – рявкнул Кубик и принялся выпихивать Дропса в окно.
Кое-как тот перелез через подоконник и с криком свалился вниз. Высота была небольшой, но, видно, удар о землю все же вытряс из него последние мозги. Стремительно вскочив, Дропс кинулся бежать. Не к машине, как было велено, а прямиком в объятия сима. Тот, обернувшись на вопль, уже ждал его. С радостной улыбкой. Как он понял, что это не слабоумная жертва его собратьев, а тот, кем еще можно немножко полакомиться, Кубик не стал гадать. Прыгнул, подбежал к машине, приложил ключ и нажал на «взлет».
Дропс окончил свое разумное существование в объятиях сима.
«Возвращайся к себе домой». Негромкие слова все еще звучали внутри него, отдаваясь во всем теле, которое как будто звенело в лад им. В этих словах была необыкновенная сила.
Никогда он еще не сталкивался с подобным. Никакая сила прежде не могла так просто вышвырнуть его из прошлого, из чужой плоти, вернув в настоящее, в его собственное тело двадцатилетнего заморыша. Но тот, кого он видел там, действовал силою, которою покорял себе все. Все без остатка. Сила Морла пред нею была ничем.
Открылась дверь, и в комнату бесшумно и осторожно проник слуга.
– А, дядюшка, – невесело приветствовал его Дан. – Заходи. Я не работаю.
Толстяк как будто колебался, пребывая в замешательстве. Точно рассчитывал обнаружить здесь совсем другое.
– Не работаешь? – не своим голосом перепросил он. – Я думал… ты еще долго будешь… не здесь.
Дан стянул с головы приспособление и отложил в сторону.
– Я тоже так думал. Но, видишь ли, кое-что случилось. Что у тебя с лицом, дядюшка?
Лицо было помятым, небритым, постаревшим, с синими мешками под глазами.
– Ты как будто пил беспробудно неделю. Может быть, тебя бросила твоя девушка?
Толстяка перекосило.
– Ну извини, извини. Лезу не в свое дело.
– Она не бросала меня, – прохрипел Камил. – Она…
– Да, ведь ее пользует мой отец, – подавив усмешку, вспомнил Дан. – Хорошего, разумеется, мало. Но, похоже, я не смогу тебе ничем помочь.
– Помочь? – заморгал толстяк.
– Если бы я убил его… Ведь ты хочешь убить его?
– Его нельзя убить, – съежившись, ответил слуга.
– Вернее, бессмысленно. Я хотел забрать у него силу. Но теперь она не нужна мне. Я видел то, что превосходит ее. Если мой отец владеет настоящим… если прошлое покорится мне… будущее все равно принадлежит ему. А значит, я и мой родитель… мы только маленькие болотные островки на широкой реке времени.
– Кому принадлежит будущее? – Толстяк проявил слабый интерес. Примерно такой же, какой возникает у умирающего к стоящей рядом тарелке каши.
