пятиться. Краем глаза он заметил на земле какие-то темные фрагменты, напоминавшие части тела. Только они продолжали двигаться.
Мейерс услышал вой сирен вдалеке, увидел красно-синие проблесковые маячки. Подъехала белая, похожая на коробку «Скорая», на боку у нее была большая оранжевая полоска с надписью: «Неотложная помощь». Задние двери распахнулись. Свет внутри был приглушенный, красноватый. Машина встала наискосок от Мейерса, и он не мог разглядеть, что находилось внутри. В воздух поднялась черная туча мух. Он слышал их жужжание. Густая черная жижа растекалась по полу, переливалась через бампер и, дымясь, лужей расползалась по замерзшей земле. Мейерс понял, что при дневном освещении эта жидкость будет темно-красной.
Из глубины «Скорой помощи» стали появляться мужчины и женщины, одетые в белоснежные халаты или мешковатые синие костюмы хирургов. Все были в марлевых масках. Их маски, резиновые перчатки и одежда были испачканы кровью. Ни у кого из них не было рогов или вил. Вели они себя очень деятельно и профессионально.
Врачи и медсестры подняли Эдуардо и швырнули его в открытую дверь «Скорой», словно мешок с грязным бельем. Одна из сестер вынырнула из тумана, держа в руках ногу Эдуардо. Нога дергалась. Она бросила ее вслед за Эдуардо.
Мейерс продолжал пятиться, но теперь уже быстрее. Мужчина в синем костюме хирурга посмотрел в его сторону. Остальные поступили точно так же. Мейерс повернулся и побежал.
Мир перед его глазами снова закружился и на этот раз продолжил свое вращение не переставая. Он почувствовал себя так, словно все его тело разлетелось на части, а когда его снова собрали, не все фрагменты оказались на месте. Однако теперь Мейерс ощущал себя намного лучше. Он улыбался.
Мейерс снова отыскал здание терминала. Он ненадолго остановился около него на тротуаре, пытаясь отдышаться. Крупный мужчина с синяками на лице стоял, прислонившись к желтому такси с шашечками на боку. Мужчина поднял вверх большой палец. Когда же Мейерс с непониманием уставился на него, он сменил большой палец на средний и пробормотал что-то насчет «самолетной отрыжки». Мейерс стряхнул со своего пальто снег со льдинками и пригладил растрепанные волосы. Он вошел в терминал.
Внутри все было украшено огоньками рождественских гирлянд, мишурой и листьями остролиста. Здесь бурлило настоящее людское море, и лишь у немногих было рождественское настроение.
Мейерс посмотрел налево и увидел свой багаж, аккуратно сложенный у стены. Он поднял свои пожитки. Кто-то заклеил куском серебристого скотча царапину на его сумке ручной клади.
Мейерс продолжал улыбаться даже после того, как отстоял в очереди три часа. Измученная продавщица билетов улыбнулась ему в ответ и сказала, что этой ночью у него нет шансов улететь домой.
– Вам не удастся вернуться к утру Рождества, – сказала она, – но я могу достать билет на рейс в Чикаго. Самолет улетает через несколько минут.
– Было бы здорово, – с улыбкой ответил Мейерс.
Кассирша выписала ему билет.
– С наступающими! – сказала она.
– И вам счастливого Рождества, – ответил Мейерс.
Его рейс уже объявляли: «… до Чикаго с остановками в Амарилло, Оклахома-Сити, Топике, Омахе, Рапид-Сити, Фарго, Дулуте и Де-Мойне.
«Рождество», – подумал Мейерс. Всем срочно нужно куда-нибудь попасть. Жаль было тех несчастных, кому в эту пору нужно было ехать куда-то по делам. Приходилось совершать многочисленные стыковки почти во всех среднего пошиба городах Великих равнин. Настоящий ад для авиапутешественника. Но Мейерс собрался с духом. Еще немного, и он будет дома со своей семьей. Дома с любимой женой… и чудесными детьми… Мейерс был уверен, что через мгновение вспомнит, как их зовут.
Взвалив на плечи свою ношу, как призрак Марли [50] свои цепи, выкованные при жизни, Мейерс поплелся на посадку вместе с медленно бредущей толпой. Совсем скоро он будет дома. Совсем скоро.
Я очнулся, разбуженный сигналом тревоги, неслышно вибрировавшим у меня в голове. Обычно он не смолкает, пока не сядешь, поэтому я сел. Повсюду в неосвещенной комнате по одному и по двое спали члены группы захвата. Я зевнул, почесал ребра и похлопал Джина по волосатому боку. Он повернулся. Хватит романтического забытья.
Протерев глаза, чтобы окончательно проснуться, я вытянул руку и поднял с пола протез, пристегнул его и закрепил, потом побежал вдоль коек к оперативному пункту.
В темноте светился информационный монитор: ««Сан-Белт эйрлайнз», рейс 128, Майами – Нью-Йорк, 15 сентября 1979 года». Мы ждали этого в течение трех лет. Я должен был бы чувствовать себя счастливым, но кто может так себя чувствовать, будучи разбуженным посреди глубокого сна?
Лайза Бостон, что-то пробормотав, прошла мимо меня, направляясь в комнату предстартовой подготовки. Я пробормотал что-то в ответ и последовал за ней. Вокруг зеркал зажглись лампочки, и я на ощупь пробрался к одному из них. Позади нас топталось еще три человека. Я сел и подключился к системе. Наконец-то можно было откинуться назад и закрыть глаза.
Но ненадолго. Шевелись! Я выпрямился, как только бурда, которую я использовал в качестве крови, была замещена высокозаряженным топливом. Оглядевшись, увидел идиотские ухмылки. Вокруг стояли Лайза, Пинки и Дэйв. У дальней стены Кристабел уже медленно вращалась перед аэрографом, принимая окраску человека европеоидной расы. Мы с ней составляли отличную команду.
Открыв ящик стола, я принялся за предварительную работу над своим лицом. Каждый раз этой работы становилось все больше. Переливание – не переливание, но похож я был на смерть. Правого уха теперь не было совсем. Губы больше не смыкались, десны оставались постоянно обнаженными. Неделю тому назад у меня во сне отвалился один палец. Ну и что из того?
Пока я работал, один из экранов над зеркалом засветился. Улыбающаяся молодая женщина, блондинка, высокий лоб, округлое лицо. Крупный план. Бегущая внизу строка гласила: «Мэри Катрина Сондергард, родилась в Трентоне, Нью-Джерси, возраст в 1979 году – 25 лет». Детка, это твой счастливый день.
Компьютер убрал кожу и мышцы с ее лица, чтобы показать мне строение черепа, стал поворачивать его, демонстрируя поперечные сечения. Я изучал сходства со своим собственным черепом, отмечал различия. Неплохо, кое-что даже лучше, чем то, что мне попадалось раньше.
Я собрал челюсть, воспроизведя небольшую расщелину между верхними резцами. Вязкая масса для слепков заполнила мой рот, округлив щеки. Из дозатора выпали контактные линзы, я их вставил. Носовые вкладыши расширили мои ноздри. Уши неважны, их скроет парик. Я натянул на лицо заготовку маски из особой массы, имитирующей плоть, и подождал, пока она впитается. Потребовалась всего минута, чтобы вылепить лицо в совершенном соответствии. Я улыбнулся самому себе. Как чудесно
