«Адвокат» упорно не спрашивал, где он отсутствовал четыре дня, хотя должен был спросить в первую очередь. Обязан был! И Корсаков, вспомнив, что с ним произошло, заготовил версию полной потери памяти. Если здесь везде говорят, будто подобное уже случалось и случается с русскими, то партнеры конечно же об этом тоже слышали и в амнезию скорее поверят. Тем паче так и было. Единственное, придется рассказать о герцогине Эдинбургской, что она явилась вскоре после их встречи, купалась в бассейне, пила с ним коньяк – партнеры, вероятно, и о ней знают. А когда он ушел в Ботанический сад искать жену, эта гостья исчезла – Симаченко подтвердит.
Возможно, уже подтвердил…
– Ваша жена помогала нам искать вас, – продолжал «адвокат». – Вы счастливый мужчина, господин Корсаков. Впрочем, я слышал, все русские женщины преданы своим мужьям и готовы жертвовать ради них своими удобствами, терпеть лишения… Национальная черта характера. У вас даже еще не приняты брачные контракты! Ваши браки скрепляет любовь, как в старину. Живете, советуясь лишь со своими чувствами… Как звучит пословица? Совет да любовь?
– Это не пословица, – заметил Марат. – Это пожелание новобрачным.
«Адвокат» будто бы беззаботно рассмеялся, тогда как его молодцы, зажимающие пленника плечами, хранили равнодушно-серьезный вид, и нехорошие предчувствия всё сильнее холодили позвоночник. Адвокат заговаривал Марата, отвлекал от размышлений и оценки ситуации – способ известный: притянуть добычу на свой голос, разглагольствуя об общих пустяках, переливая из пустого в порожнее. Чтобы сидел и не прыгал, не сосредотачивался, не готовил отмазку, не оттачивал аргументы. И время от времени при этом проверять внимание, задавая глупые вопросы – слушает ли, в масть ли ответит?..
Так палач забалтывает приговоренного, рассуждая о погоде, народных приметах предсказания дождя, изображая весело-ворчливое, беззаботное настроение. И не потому, что чего-то опасается, – из любви к своей профессии и сострадания к жертве. Они ведь тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо.
Корсаков умел обманывать полиграф и отлично знал, как это делается…
– Кстати, а как назвалась моя жена? – будто бы между прочим спросил он. – Каким именем?
У «адвоката» на все был ответ.
– Как? Странный вопрос, господин Корсаков… Разумеется, Роксаной. Это ее псевдоним. Иначе не могла назваться – она профессионал.
– Сама сказала – псевдоним?
– Нет! Ну неужели вы подумали, будто мы не знаем ее настоящего имени? Ее зовут Юлия, верно? И жена она вам только по легенде.
«Адвокат» сделал длинную паузу – чтобы он смог переварить информацию и понять, с кем имеет дело.
– Умница, – похвалил Марат.
Впервые у него появилась реальная надежда, что Роксана в самом деле находится на яхте партнеров. И скорее всего, под давлением либо под воздействием спецсредств проговорилась.
Или уж тогда крыша в технопарке Осколково течет по полной программе…
Безумным, беспомощным состоянием Роксаны, несмотря на ее ясновидение, могли воспользоваться дважды: сначала герцогиня Эдинбургская, выпытав всё где-то в покоях королевы, затем партнеры, заманив на яхту.
– Да, такие женщины в разведке – большая редкость, – как-то многозначительно оценил «адвокат». – Особенно в ее юном возрасте…
Он приготовился разглагольствовать на эту тему долго, но у него в кармане тревогу сыграл телефон. «Адвокат» разговаривал коротко, односложно, после чего добродушно признался:
– Господин Чюрайтис беспокоится… Кстати, насколько мне известно, из местных блюд вам нравится баранина в винном соусе, не так ли? Повар на яхте уже зарезал молодого ягненка. Мы сегодня отметим ваше счастливое возвращение. По русскому обычаю, с возлияниями, застольными песнями и плясками… А почему у вас на праздниках такие печальные песни и отчаянные пляски, когда нужно просто веселиться?
– Национальная черта характера, – отозвался Марат. – Загадка русской души.
– Да, хотел спросить! – спохватился «адвокат». – Разумеется, если это секрет, то можете не отвечать… Марат – это ваше настоящее имя? Или тоже псевдоним?
Это был псевдоним, впрочем как и фамилия, принятые так давно, что он редко вспоминал, как его звали на самом деле.
– Настоящее, – однако же сказал Корсаков.
– Странно звучит… Оно не русское?
– Меня назвали в честь Марата Казея.
– Кто это? Впервые слышу…
– Мальчик, Герой Советского Союза. Погиб в борьбе с фашистами.
«Адвокат» на мгновение оглянулся и, выдержав паузу, заключил:
– Это известно… Даже советские дети вели себя достаточно мужественно в борьбе с фашистами.
И видимо, посчитал, что забалтывать пассажира больше не требуется, тем более на горизонте уже показалась Каварна.
Яхта партнеров стояла среди прочих, причаленных к временному пирсу, и ничем не выделялась среди других, если не считать выспренного названия – «Одинокая». Молодцы выскочили из машины и одновременно по-холуйски открыли обе дверцы. Корсаков вышел в левую, в сторону яхты, и тут увидел, что на пирсе остановился еще один автомобиль, из которого, потягиваясь, выбрался Симаченко, а за ним – девица, что голосовала на остановке. Они явно были давно знакомы, иначе бы он увивался вокруг и распушал хвост. Только сейчас это уже не имело значения… Важнее было, пойдет ли он на яхту. Или останется на берегу.
– Прошу! – вежливо пригласил «адвокат», пропуская Корсакова вперед.
Марат поднялся на борт, и перед ним оказался матрос в белой майке, который услужливо повел его на корму.
Симаченко с девицей тоже взошли на палубу, и «Одинокая» в тот же час отвалила от пирса. Двигатель работал неслышно, судно двигалось без толчков, и, если не смотреть на воду, создавалось впечатление, будто оно стоит на месте.
– Сюда! – сказал матрос и отворил дверцу к крутой лестнице.
Корсаков спустился, и тут перед ним очутился Чюрайтис.
– О, господин Корсаков! – обрадовался он. – С прибытием на «Одинокую»! Как добрались?
Судя по радушности, капитан не врал: такие гостеприимные партнеры рассчитаются сполна…
– Спасибо, хорошо. – Марат покосился на молодцев, шедших сзади.
Чюрайтис взялся за ручку двери каюты.
– Конечно же вам не терпится увидеть жену?
– Желательно бы, – сдержанно произнес Корсаков, впившись взглядом в его руку.
– Входи́те. – Он откатил раздвижную дверь.
Пространство каюты было настолько тесным, что не спрячешься.
Роксаны не было…
Зато за спиной вплотную стояли Чюрайтис и пара молодцев.
– Располагайтесь, – предложил он. – Роксана сейчас придет. Она в своей каюте.
Он врал! Ибо великодушие в его глазах сменилось холодностью палача, размышляющего о погодных перипетиях.
