Послышались низкие хриплые крики незнакомых голосов, раздался оглушительный выстрел. Каннингем рискнул, на мгновение приобретая видимую форму, и тут же издал стон облегчения: он увидел, что прибыла группа «Оборотней» во главе с самим Колдуном.
Он привел с собой больше десятка «Оборотней» в кожаных одеждах и искусно сделанных масках Майкла Джексона. Они были вооружены до зубов автоматами и боевыми дробовиками. Один из них тащил переносной магнитофон, из которого лилась песня «I’m Bad»[90], заглушая даже выстрелы их оружия.
Суи Ма стояла перед своим троном в окружении двух стражей, которые побросали свои мечи и теперь пытались нащупать пистолеты, спрятанные в кобуре у них на поясе. На лице Суи Ма было больше ярости, чем страха. Каннингем оценил расстояние между ними и снова стал полностью невидимым. Он бесшумно двинулся вперед, размахивая своим острым как бритва лезвием.
Он почувствовал, как что-то теплое и липкое брызнуло ему на лицо, и вернул свой видимый облик, зная, что маска из крови все равно его выдаст.
Один из стражей упал, но другой поворачивался в его сторону, с пистолетом наготове. Каннингем приготовился увильнуть, но прежде чем азиат смог спустить курок, его сразил выстрел «Оборотня». С глухим звуком он повалился вперед, на ступени помоста, и теперь Суи Ма осталась одна перед своим троном, без какой-либо защиты.
Она посмотрела на Каннингема.
– Кажется, на данный момент ты победил, – сказала она почти снисходительным тоном.
Он кивнул.
– Вы были правы, – сказал он. – Я не смог бы работать на вас. И вряд ли вы когда-либо смогли бы работать на меня.
Он пронзил лезвием ее живот, и она удивленно вскрикнула, упав назад на свой трон. Казалось, она еще долго смотрела на него, прежде чем ее глаза потускнели. Каннингем вздохнул и отвернулся. Он убивал и раньше, но он почувствовал себя очень странно, вот так расправившись с женщиной. У него не совсем получалось успокоить себя мыслью, что она собиралась сделать с ним то же самое.
В дальней части комнаты «Оборотни» расправлялись с последними из удивленных и оставшихся в меньшинстве врагов. Колдун переступил через Мертвую голову, съежившегося на полу, и подошел к Каннингему, стоявшему на вершине помоста.
– Прибыли, как только смогли, – сказал он, – после того, как один из братьев заметил, что тебя вывели из того кафе. Поняли, наконец, в чем, черт возьми, дело, ворвались сюда и…
Он замолчал и уставился на Каннингема. Каннингем понял, что, должно быть, представляет собой сейчас жуткое зрелище. Его нога чертовски болела. Кровь из раны от меча на бедре текла ручьем, а кровь убитого им стража забрызгала ему все лицо. На его лицо Колдун и смотрел. Судя по его глазам, которые были видны сквозь маску Майкла Джексона, он будто увидел привидение. Каннингем понял, что из-за крови на его лице наверняка казалось, что он получил серьезную травму головы.
– Не волнуйся, – засмеялся он, – со мной все в порядке. Кровь не моя. – Он попытался стереть ее и слегка размазал, но все равно его лицо стало выглядеть лучше.
Казалось, Колдун задумался.
– Хорошо, – сказал он. – Рад, что ты в порядке. Но нам лучше убираться отсюда, пока не появился кто-нибудь из этих проклятых раскосых. – Он показал на труп Суи Ма. – Им это не понравится.
– Верно, – сказал Каннингем. Он отвел взгляд от трупов, которыми была завалена комната. Большинство тел принадлежало «Цаплям», но и несколько «Оборотней» пали в схватке со стражами Суи Ма. – Пора в Берлогу. Надо выяснить, где эта чертова голова.
Но несмотря на окружающую его смерть, несмотря на боль, которую чувствовал он сам, Каннингем не удержался и широко улыбнулся. Все кончено. Новый День настал. Он теперь глава «Призрачного кулака».
В давно забытые времена, когда Бауэри[91] был известен своими фешенебельными ночными клубами, ветхое здание, теперь известное как Берлога Оборотней, было знаменитым роскошным отелем. Когда дела в районе пошли плохо, отель отдали под квартиры. Когда Бауэри превратился в настоящее «дно», отель стал ночлежкой, а затем лет десять оставался заброшенным, становясь еще более ветхим и жалким, пока в нем не обосновались «Оборотни».
Они с трудом его отмыли, хотя понятия «Оборотней» о чистоте не совсем соответствовали уровню отеля «Ритц».
Это был пропахший лабиринт из грязных комнатушек, в центре которых располагалась святая святых Колдуна. Это была большая комната за двойными деревянными дверьми, на которых была грубо изображена пентаграмма с небрежной надписью, сделанной красной краской – «666: ЛОГОВО ЗВЕРЯ». Комната тускло освещалась и была забита книгами, теснящимися на полках и стопками сложенными у стен и на пыльной мебели, где они боролись за место с оккультными безделушками: от настоящих человеческих черепов до пучков окрашенных куриных перьев, будто сошедших с прилавка магазина Тетушки Лево «Зелья и любовные снадобья».
Каннингем выбрал обычное место Колдуна за столом, заваленным еще большим количеством оккультных штучек, позади которого на стене висел плоховатый портрет Алистера Кроули[92], лысого и с двойным подбородком – святого покровителя Колдуна. Колдун присел на стул напротив стола, который обычно предназначался для посетителей. Он внимательно наблюдал за Каннингемом. Туз неуклюже выставил вперед свою перебинтованную ногу, а когда он говорил о жутких событиях сегодняшнего дня, его голос звучал низко и задумчиво.
– Это Кристиан, – пробормотал он, – это должен быть Кристиан. Но как этот ублюдочный англичанин собирался провернуть захват власти? Для «Призрачного кулака» он посторонний и не может иметь в обществе реальную поддержку.
– Если только он не вошел в сговор с Суи Ма, – предположил Колдун.
Каннингем покачал головой.
– Она была искренне удивлена смертью своего брата. Кажется, она действительно думала, что это сделал я.
– Еще Лазейка, – сказал Колдун. – Его тоже нельзя исключать.
– Верно, – согласился Каннингем. – Именно поэтому я отправил пару братьев в его офис. Может, он немного прояснит эту загадку. – Он коснулся листка бумаги, лежащего перед ним на столе. – Например, скажет нам, кто это, черт возьми, такой.
Это был набросок рыжего убийцы, способного контролировать мысли, который прикончил Кьена. Рисунок был выполнен цветным карандашом. Мертвая голова был действительно талантливым художником, и он сумел отобразить выражение злобного восхищения в улыбке парня – эта улыбка казалась вдвойне жуткой на таком юном и в остальном вполне милом лице. В двойные двери святая святых вежливо постучали, и Каннингем поднял взгляд от наброска: двое «Оборотней» сопровождали Эдварда Св. Джона Леттема.
