Леттем, худой и красивый мужчина, был одет в темно-серый костюм от «Брукс бразерс» с едва заметными светло-сиреневыми полосками. Когда он вошел в комнату, его лицо не выражало никаких эмоций. Он кивнул Каннингему и, не обращая внимания на Колдуна, сел на стул рядом с ним, закинув щиколотку на колено другой ноги.
– Думаю, поздравления сегодня уместны, – сказал он.
– Спасибо, Синджин. – Каннингем знал, что Леттему не нравится, когда его называют Синджином, – насколько ему вообще могло что-то не нравиться. Он был бесстрастным, крайне преданным закону ублюдком. Было трудно предположить, как он мог вступить в сговор против Кьена. – Но я все равно хочу кое-что прояснить.
– Например?
– Например, ты со мной и Колдуном или с генералом и его сестрой?
Леттем невесело улыбнулся.
– Я уже слышал о покойном генерале и его покойной сестре. Особо думать не о чем, разве не так?
– Я рад слышать, что ты рассуждаешь здраво. Расскажи мне. Что ты знаешь о Лесли Кристиане?
– Кристиане? – Лазейка нахмурился. – При чем тут он?
– Он – недостающий туз в колоде. «Оборотни» по моему заданию прочесывают весь город, пытаясь найти его, но он как сквозь землю провалился. Правда, перед этим попытался повесить на меня убийство Кьена.
Лазейка выглядел слегка удивленным.
– Значит, ты не убивал Кьена?
Каннингем покачал головой.
– Нет. Разве я сделал бы такое? Я считаю, что Кристиан каким-то образом был замешан в убийстве. Он появился сразу после того, как я обнаружил тело, и попытался подставить меня, а затем исчез.
– Зачем Кристиану убивать Кьена? – спросил Леттем.
– Не знаю. Но что мы вообще знаем о нем? – сказал Каннингем и начал загибать пальцы по одному. – Он принадлежит к какому-то виду тузов. Он иностранец. Много пьет. Каким-то образом втерся в доверие к Кьену. У него мог быть миллион причин, чтобы желать смерти Кьена, но мы слишком мало о нем знаем, а значит, не можем догадаться, каковы эти причины.
– Тогда как у тебя, – сухо сказал Леттем, – была лишь одна причина, чтобы желать смерти генерала.
– Ладно, – уступил Каннингем. – Мы сейчас честны друг с другом. Я признаю это. Я хотел стать главой «Призрачного кулака». У меня были… планы. Но я не убивал Кьена. – Он наклонился и через стол передал Леттему рисунок молодого убийцы, управляющего мыслями, который сделал шашлык из сторожевого джокера. – Это был он.
Леттем взял набросок, взглянул на него. Что-то промелькнуло в его лице, и на мгновение Каннингем мог поклясться, что обычно невозмутимый адвокат почувствовал себя неуверенно.
– Джокер увидел, как этот паренек контролирует разум Кьена и заставляет его зарыться лицом в пакет с «восторгом». Затем парень убил джокера.
– Интересно, – пробормотал Леттем.
– Есть предположения, кто это мог быть?
Леттем долго не отрывал от него взгляд, затем сказал:
– Возможно.
– Ты поделишься своими мыслями на этот счет?
Леттем задумался и лишь через какое-то время кивнул.
– В интересах правды, – сказал он без капли иронии, – и справедливости.
Каннингем сдержал улыбку, но Колдун издал отчетливый смешок.
– Он из уличной банды, которая выполняла кое-какую работу для «Призрачного кулака», – сказал Леттем. – Его зовут Блэйз. Он внук доктора Тахиона.
Шестеро бездомных джокеров сидели у входа в старый, заколоченный досками кинотеатр в самом сердце Бауэри, передавая по кругу бутылку, завернутую в коричневую бумагу, и греясь в последних лучах осеннего солнца, будто стайка толстых ящериц.
– Как жизнь, ребята? – спросил Каннингем у бродяг. Некоторые подняли на него глаза. – Вы, ребята, можете помочь мне. Я кое-кого ищу. Этого паренька. – Он показал рисунок Мертвой головы. – Говорят, он бывает тут со своей бандой. – Он вытащил из кармана пачку банкнот, отслюнявил двадцатку. Интерес бродяг значительно повысился.
Глаза одного из джокеров повернулись вперед, как у хамелеона, и сфокусировались на Каннингеме.
– Ты коп или вроде того?
– Верно, – сказал ему Каннингем.
– Ты похож на копа. Ну, такого, аккуратного. Типа копа из сериала. Правда, парни? – Раздалось единогласное бормотание, и Каннингем решил, что лучше вернуться к теме.
– Так что насчет того паренька?
– Дерзкий засранец. Он и его банда засранцев. Кинотеатр был нашим, пока они в нем не обосновались. Теперь там круглые сутки играет громкая музыка, и надо быть очень осторожным. Они знают, когда мы получаем соцвыплаты, и тут же их отбирают.
– Он сейчас внутри?
– Ага, – сказал джокер. – Он, в своей дорогущей одежде. Сразу понятно, что он богатый. Ему там не место. Ему бы вернуть этот кинотеатр нам и отправиться домой на Манхэттен. Ему и всем этим негодникам.
Каннингем улыбнулся и уронил купюру в двадцать долларов. Она упала на колени бродяги, и он схватил ее как раз, когда остальные вскочили на ноги. Каннингем наблюдал, как они дрались за деньги, а затем поплелись в винный магазин через дорогу вслед за счастливчиком, которому в итоге досталась банкнота.
Он тоже перешел улицу и заглянул в окно заведенной машины, стоявшей у тротуара. За рулем был Колдун. Рядом с ним сидел Мертвая голова, как всегда, нервный и дерганый. На заднем сиденье он увидел Леттема: он сидел между двумя злобного вида «Оборотнями». За их машиной на безопасном расстоянии были припаркованы еще три автомобиля. Во всех сидели вооруженные до зубов «Оборотни».
– Ладно, – сказал Каннингем. Он сделал глубокий вдох. – Кажется, это работа для Фэйдаута. – Он улыбнулся. – Я попробую заднюю дверь. А вы, ребята, пока ждите здесь.
Колдун кивнул.
– Будь осторожен, – сказал он.
– Обязательно. Можешь быть в этом уверен. – Он кивнул «Оборотню» и снова перешел улицу.
Задняя дверь кинотеатра была заперта, но замок оказался старым и дешевым – он с легкостью поддался напору. Распахнутая дверь вела в затхлую темноту; влажный, заваленный мусором проход, судя по всему, вел к задней части экрана, а затем разветвлялся, и второй коридор петлял в сторону зрительного зала. Внезапно услышав звук выстрела в кинотеатре, Каннингем замер. Прислушиваясь, он пополз вперед в темноту. Звуки казались неестественными. Голос кричащего звучал знакомо и почти нечеловечески громко. Раздался жуткий грохот, звук ревущих моторов и печальный стон: «Я не могу умереть. Я еще не посмотрел «Историю Джолсона»!»[93], и Каннингем вдруг понял, что происходит.
Кто-то крутил фильм, вероятно, это был отвратительный ремейк классики Говарда Хокса под названием «Тридцать минут над Бродвеем!»[94]. Каннингем выжидал в темноте, а кинотеатр подрагивал от звуков падающего в фильме самолета. Разбившись на побережье Махэттена с громким взрывом, самолет привел публику в восторг – зрители кричали и свистели. Видимо, в кинозале находились фанаты Джетбоя.
