– Хвастаешься, Нат? – самоуверенно произнёс Ортега, но в его голосе отчётливо прозвучала тревожная нотка. – Впрочем, мы пойдём, если пойдёшь ты.
– Я дал тебе слово, Серж, – сказал Бразил. – Я сдержу ею.
– Смотрите! – крикнул слелкронианин. – Появился свет!
Участок стены, в который как бы вливался Проспект, осветился изнутри.
– Пошли, – спокойно произнёс Бразил и вступил в барьер. Остальные, волнуясь, последовали за ним. И тут неожиданно раздался голос Скандера.
– Я был прав! Я всё время был прав! – закричал он, указывая вперёд. Все посмотрели туда и затаили дыхание.
Вучжу с трудом сдержала вопль.
Колодец изменил Натана Бразила, как он только что их предупредил.
Он стоял в самом конце Проспекта и был похож на гигантское человеческое сердце, розовое, с бесчисленными, красноватыми и синеватыми кровеносными сосудами. Наверху этого сердца располагалось кольцо белесых жгутиков, извивающихся, словно змейки. Из средней части мясистой, волнообразно колышашейся массы через равные промежутки выступали широкие, мощные на вид щупальца, покрытые тысячами крошечных присосок. Щупальца были бледно-голубыми, присоски – крапчато-жёлтыми. Из-под извивающихся жгутиков сочилась какая-то густая бурая жидкость, она впитывалась кожей с той же скоростью, с которой выделялась, образуя на ней неравномерное плёночное покрытие.
И кроме того, он вонял. Вонял, как падаль, пролежавшая несколько дней на солнце. Запах ударил в ноздри с такой силой, что всех шатнуло.
Скандер что-то невнятно забормотал и повернулся к остальным.
– Видите, Варнетт? – сказал он. – Что я вам говорил? Шесть равномерно расположенных щупалец, высота около трёх метров! Это марковианин!
Вся его враждебность исчезла. Это был профессор, читающий своим студентам лекцию и гордящийся тем, что правильность его теории доказана.
– Значит, ты действительно марковианин, Нат, – удивился Ортега. – Ну и ну, будь я проклят!
– Натан! – вскрикнула Вучжу. – Это… эта штука в самом деле вы?
– Да, – раздался голос Бразила, но, вернее, это был не голос, а мысль, сформировавшаяся у каждого из них в мозгу, на его собственном языке. Даже до Провидца он дошёл непосредственно, а не через Опору.
Скандер вёл себя, как ребёнок с новой игрушкой.
– Конечно! Конечно! – заливался он радостным смехом. – Это же телепатия! Вероятно, и всё остальное.
– Вы видите тело марковианина, – донёсся до них голос Бразила, – но а – не марковианин. Колодец знает меня, и поскольку теперь на планете обитает много новых рас, совершенно естественно, что, входя сюда, я принимаю марковианскую форму. Это спасает от злого умысла.
Вучжу шагнула вперёд, приблизившись к новому Бразилу.
– Назад, By Чжули! – как безумный завопил Хаин. – Ты моя!
Длинный липкий язык аккафианина метнулся к девушке и обвился вокруг её тела. By Чжули закричала. Ортега бросился к жуку, держа пистолеты наготове.
– Ну-ну, ничего такого, Хаин! – сухо предупредил он. – Отпустите девушку.
Хаин застыл в нерешительности. Наконец язык вернулся на своё место, и Вучжу упала на пол, сильно ударившись. На её теле выступили "отвратительные кровавые полосы содранной кожи.
Натан Бразил подошёл к ней и, подняв щупальце, нежно коснулся её ран. Вонь стала невыносимой. От его прикосновения девушка съёжилась, лицо её выражало отвращение.
Сердцеобразная масса слегка наклонилась вперёд.
– Форма не имеет значения, – передразнила она голос Вучжу. – В расчёт идёт лишь то, что внутри. – Затем произнесла прежним голосом Бразила:
– А что если я – чудовище, Вучжу? Что тогда?
Вучжу расплакалась.
– Пожалуйста, Натан! Пожалуйста, не мучайте меня! – взмолилась она. – Не надо больше! Я… я просто не могу!
– Это так тяжело? – мягко спросил он, и девушка, продолжая плакать, утвердительно кивнула.
– Тогда поверьте мне ещё раз, Вучжу, – все так же мягко произнёс Бразил. – Не важно, почему. Закройте глаза. Я сделаю так, что ваша боль утихнет.
Все ещё плача, она спрятала лицо в ладонях.
Марковианин вытянул щупальце и погладил набухшие рубцы на её спине и боках. Вучжу съёжилась, но осталась неподвижной. Эта штука казалась липкой и противной, но раны исчезли.
Бразил отошёл немного в сторону. Разобрать, где у него перед, где зад и есть ли вообще глаза, нос, рот, не было никакой возможности. Мясистая масса в центре пульсировала, но у этой пульсации не было чётко выраженного ритма.
– Это же фантастика, Нат! – воскликнул Ортега.
– Мы пойдём в Колодец? – спросил их Бразил. – Пора доигрывать эту комедию.
– Что-то мне расхотелось, – нерешительно заметил Хаин.
– Возвращаться уже поздно, ослиная вы задница! – прервал его Скандер. – Не имея мужества, вы бы сюда не попали. Доведите дело до конца!
– Если вы последуете моему примеру, – сказал Бразил, – и встанете на эту движущуюся дорожку, то во время поездки мы сможем беседовать.
Как только они встали на дорожку, странное свечение Проспекта погасло, а внутри стены загорелись другие огни, осветившие на полкилометра пространство слева от них.
– Свет зажигается там, где мы в данный момент находимся, и гаснет, когда мы оттуда уезжаем, – объяснил Бразил. – Это делается автоматически. Слелкронианин, для вас света здесь будет достаточно. Избавьтесь от своей жаркой лампы и оставьте её на перегородке. Часов через четырнадцать автоматы уберут её.
С этими словами марковианин резко ударил щупальцем по боковому ограждению, и дорожка поехала вперёд.
– Мы направляемся к входным Воротам Колодца, – сказал Бразил. – Когда марковиане создавали этот мир, тысячи марковианских специалистов каждый день отправлялись с помощью этой дорожки в контрольный центр и в другие важные места внутри планеты. В те дни Проспект, разумеется, был открыт столько, сколько нужно. В конце работы, перед тем как Колодец покинул последний марковианин, он бывал открыт на очень короткие промежутки времени, чтобы дать возможность развиваться пограничным гексам и не впускать тех, кто передумал. В самом конце сюда приходили, да и то нерегулярно, только три десятка координаторов проекта, просто чтобы проверить, все ли в порядке. Когда из Колодца ушёл последний техник, память о ключе к дверям Проспекта была стёрта из его памяти, так что он уже не мог вернуться, даже, если бы захотел.
Они двигались в жуткой тишине; освещение, внезапно зажигавшееся перед ними, с треском выключалось, когда они проезжали очередной участок пути. Дорожка, казалось, испускала свой собственный свет, но его источник не был виден.
– Кое-кто из вас уже знает историю этой планеты, – продолжал Бразил. – Раса, которую вы именуете марковианской, развивалась подобно другим расам и народам и наконец раскрыла энергетическую природу Вселенной, доказав, что не существует ничего, кроме первичной энергии, распространяющейся во всех направлениях, и что все материальное внутри неё, включая нас с вами, создано согласно правилам и законам природы, которые не определены только потому, что навязаны. Более того, во Вселенной все относительно.
