— Шинд! Что произошло? Тишина.
— Шинд! Проклятие! Ответь мне!
— Малакар, — донеслось, — умер. Подожди… подожди.
Морвин посмотрел на свои руки.
— Вы не собираетесь поискать вашего телепата? — спросил его Хейдель.
Морвин ничего не ответил.
— Джакара!.. Шинд! Джакара в порядке? Ничего.
— Шинд! Как Джакара?
— Она жива. А теперь подожди.
— Что случилось? — спросил Хейдель.
— Не знаю.
— Ваш друг?..
— …Жив. Мы только что вошли в контакт. Дело сейчас не в нем.
— А в чем же тогда?
— Не знаю. Пока еще не знаю. Я жду.
— Я пытаюсь выяснить, Джон. Я должна быть очень осторожна. Богиня еще здесь.
— Где?
— С Джакарой.
— Как? Как это произошло?
— Мне кажется, это я виновата: она воспользовалась моей связью с Джакарой. Не понимаю, каким образом.
— Как умер Командор?
— Она его застрелила.
— Что с Джакарой?
— Именно это я и пытаюсь выяснить. Отпусти меня, и я сообщу тебе все, что узнаю.
— Я могу что-нибудь сделать?
— Ничего. Жди.
Тишина.
— Теперь вы знаете? — спросил Хейдель.
— Я ничего не знаю. Кроме того, что я тоже кое-что потерял.
— Что происходит?
— Мой друг пытается выяснить. Во всяком случае теперь мне известно, куда подевалась ваша богиня. Как вы себя чувствуете?
— Очень трудно определить. Она была со мной слишком долго. Годы. Одно время лечила через меня тех, кого поражали редкие болезни. Словно я носил в себе и болезнь, и лекарство. Потому что сам я всегда был защищен. А потом в Италбаре на меня напали из-за несчастного стечения обстоятельств и побили камнями. Как будто я отправился в Италбар, чтобы умереть там. Все изменилось. Именно тогда я узнал о ее двойственной природе. В обоих своих ипостасях она выступает против болезней. Когда я узнал ее, она стремилась к очищению жизни. Другая сторона ее существа утверждает, что сама жизнь является болезнью, и поэтому она стремится очистить материю, избавив от болезни, которая называется жизнь. Она — лекарство и состояние. Я был ее апостолом в обеих этих крайностях. Какой она вам показалась, когда вы ее увидели?
— Она несла в себе зло и могущество. Она была красива. Мне показалось, что она смеется надо мной, угрожает…
— Где она сейчас?
— Вселилась в девушку — недалеко отсюда. И только что убила человека.
— О?
— Вас довольно долго разыскивали.
— Да, мне кажется, я это понимал — каким-то образом.
Где-то совсем рядом прогремел раскат грома. Когда эхо стихло, Морвин сказал:
— Возможно, она права.
— В чем?
— В том, что жизнь это болезнь.
— Не знаю. Не имеет значения. Разве не так? Я хотел сказать, что это один из возможных взглядов на вещи — вне зависимости от того, каким могуществом наделена эта богиня.
— Вы смотрите на вещи так же?
— Наверное. Я поклонялся ей. И верил. Возможно, верю до сих пор.
— Как ваше плечо?
— Чертовски болит.
— Она ведь и добро делала тоже.
— Да.
На севере появились яркие вспышки, прокатились новые раскаты грома. Упали первые капли дождя.
— Давайте переберемся вон к тем скалам, — предложил Морвин. — Под ними можно будет спрятаться.
Он помог фон Хаймеку подняться на ноги, обнял его за плечи, и они медленно направились в сторону большого, нависшего над землей камня.
— Их теперь двое, — сказала Шинд, — они идут навстречу друг другу.
— Что значит «двое»? О чем ты говоришь? Но Шинд, казалось, его не слышала.
— Каждый из них чувствует присутствие другого. Я должна быть очень осторожной. Она причинила мне такую ужасную боль… Странно, что я не заметила его необычности, когда мы впервые встретились… Впрочем, теперь это уже почти на поверхности. Сандоу тоже не один, его сопровождает Иной из Теней.
— Сандоу? Он здесь? С Джакарой?
— Они разговаривают. Она по-прежнему держит в руках пистолет, но он слишком далеко. Отсюда я не могу определить, понимает ли она, что Сандоу не один. Он назвал ее по имени, и это привлекло ее внимание. Она отвечает. Он приближается. Похоже, она не собирается стрелять, ей любопытно. Они говорят на другом языке, но мне удается ухватить кончики их мыслей. Такое впечатление, что он ее знает по прошлым встречам… Она ждет, он подходит все ближе. Он приветствует ее каким-то образом, и она ему отвечает. Теперь он говорит ей о том, что она нарушила какой-то закон — я не понимаю, какой. Ее развеселили эти слова.
Морвин отвел фон Хаймека под прикрытие скал и помог ему сесть, прислонив спиной к гладкому камню. Сам устроился рядом, уставившись в серый туман.
К этому времени дождь уже уверенно поливал землю.
— Он говорит ей, что она должна уйти… Я не понимаю, куда, или как… Она смеется. Какой ужасный смех… Он дождался, пока она не прекратила смеяться, а потом заговорил. Он произносит какую-то формальную речь — по памяти, не спонтанно. Очень сложную и ритмичную, со множеством парадоксов. Я ничего не понимаю. Она слушает.
— Хейдель, синяя богиня сейчас, по всей вероятности, находится с человеком, который пытается ее остановить. Не знаю, что из этого выйдет. Мы ждем результатов. Мне неизвестно, какой будет ваша судьба. Мой командир и лучший друг мертв. У него на ваш счет имелись вполне определенные планы, которым теперь не суждено сбыться. Впрочем, не могу сказать, что эти планы приводили меня в восторг. Тем не менее он был замечательным человеком, и я бы, вероятно, стал ему помогать. А может быть, я убил бы вас — вы представляли для него огромную опасность. Во всяком случае…
— Видимо, я заслуживаю любого конца, который меня ждет.
— У меня складывается впечатление, что вами воспользовались — обстоятельства и паразитический автономный комплекс с паранормальными способностями.
— Здорово это у вас получилось.
— Большую часть жизни мне мотали душу специалисты по паранормальным явлениям. Я являюсь эмпатизиатическим телекинетиком — понятия не имею, что это значит — ну, умею передвигать вещи при помощи своего сознания и еще могу заставлять предметы возбуждать в людях специфические чувства. За столько лет я выучил всю необходимую терминологию… Мне вас жаль. Вами манипулировали, и я тоже мог бы стать участником этого преступления. Скажите мне, чего бы вы сейчас хотели.
— Что? Не знаю… Умереть? Нет. Я бы хотел уйти. Куда-нибудь очень далеко, где никого нет. На самом деле я ничего иного никогда и не хотел. Я не был сам собой так долго, что теперь мне нужно время, чтобы вспомнить, кто же я такой на самом деле. Да, я хотел бы уехать…
