Вацлав Кайдош. Дракон
– Если ты солгал, я убью тебя как собаку! - Я не лгу, господин, никогда бы не солгал… - Если ты лжешь, я затравлю тебя собаками… Пятнистые псы, бежавшие рядом с конем, начали нюхать воздух, их красные языки шевелились в разинутых пастях. - Я не лгу, господин,- устало произнес старик, но всадник его не слушал. - Чертовски жарко,- сказал он, снимая высокий шлем и вытирая лоб красным шелковым платком. "Настоящий эфесский товар,- подумал старик,- эти высокие господа пользуются роскошью мусульманских язычников, а стоит простому человеку только вдохнуть воздух с востока, они гонят его на костер". Он вздохнул. - Это скоро, господин. Деодат де Гозон, рыцарь ордена св. Иоанна Родосского, повесил шлем у луки седла и похлопал коня по шее. Впереди забелели стены небольшой, полуразрушенной церквушки. Местность была забыта богом, а те, кто построил церковь, исчезли, как исчезли поля и виноградники в этой части острова. Голые, сухие скалы, пыль и ветер, расчесывающий сухую траву. Высокая белая скала торчала, словно костлявый палец - а залив плескался синевой у ее обрывистого склона. Конь остановился и беспокойно зафыркал. - Что с тобой? - ласково спросил его Деодат и погладил по мягкой гриве. Крестьянин повернулся. На его смуглом лице была маска терпения - зной и нужда избороздили его морщинами. Только глаза оставались ясными. - Это церковь святого Стефана, ее построили еще византийцы, господин. - А что, дракон не боится святых? - насмешливо спросил рыцарь. Старик перекрестился. - Он там, дальше,- поспешно сказал он, указывая дрожащей рукой направо, в сторону утеса, что был обращен к морю. Шпора врезалась коню в бок, он рванулся вперед, но рыцарь, смеясь, удержал коня. Обе собаки, измученные зноем, кинулись за ним следом. Рыцарь наклонился с седла. - Послушай, старик, а ты его видел? Крестьянин ударил себя в грудь. - Как тебя, господин! - Расскажи. Старик покачал головой. - Мои ребята пасли овец под скалой, там, где пещера. Из пещеры течет ручей, и овцы пьют из него. Это было около полудня, я шел туда и видел все очень ясно… - Что ты видел? - Он появился внезапно… - Как он выглядел? - Голова как у змеи, а уши длинные, словно у осла. Сам величиной с быка, а на спине крылья, такие, как плавники… или нет… скорей как у нетопыря, да, у нетопыря, только огромного.. И пасть тоже огромная, а глаза - словно адский огонь… да хранит нас святой Стефан…- добавил старик шепотом и снова перекрестился. Синьор де Гозон откашлялся, но ничего не сказал. Старик зажмурился. - Это было страшное зрелище - ребята, конечно, сбежали, и я, клянусь, даже не мог упрекнуть их за это. Он трех овец сожрал! - вдруг вскричал старик в порыве запоздалого отчаяния. - Для дракона это немного. - Знаете, господин, эта тварь очень быстрая. Накинулся на них, как лисица на кур… Через неделю такое же случилось с Джузеппе Гринальди и его соседями… С тех пор мы не пасем овец в долине, а какие там пастбища, боже мой! - добавил он со вздохом. - Вы бабы,- жестко произнес рыцарь. - Может быть.- Старик пожал плечами.- Мы не воины, но волков не боимся. Волков не боимся,- повторил он,- но это… это чудовище-кара божья,-добавил он смиренно. Они продолжали путь молча, миновали церковь и погрузились в тень узкой лощины. Рыцарь снова надел шлем. Тропа исчезла в густой траве, а скалы дышали влагой и плесенью. И еще чем-то.. Первыми остановились собаки. Понюхали воздух, подняв морды, короткая шерсть на их спинах встала дыбом, из полуоткрытых пастей вырвался жалобный вой. Конь неспокойно переступал с ноги на ногу. По лощине веял ветер, он приносил с собой запах соли, моря и еще - пронзительный запах мускуса. Переход от раскаленной каменной пустыни к этому темному закоулку был очень резок. -…а вон там-Мальпасо, "злое место", - произнес старик и остановился, указывая на нависшую скалу, отчасти перегородившую дно долины.- По другую сторону есть пещера, он там живет… Вы еще можете вернуться, господин,- с отчаянием договорил он. У молодого рыцаря от страха на миг перехватило дыхание. Но он взял себя в руки и спрыгнул с коня. Бросив поводья старику, сказал: - Подожди меня тут, Джеронимо.- Он кивнул на коня.- Жаль отдавать его дракону, правда? - И добавил усмехнувшись: - Я вернусь… Старик быстро схватил руку рыцаря и несколько раз поцеловал. - Ты добр, господин, ты помогаешь беднякам, ты не боишься запрета Гроссмейстера, но если у тебя есть… есть хоть крупица сомнения, лучше вернись Лучше вернись, мы сумеем понять. Ты добр, господин,- повторял он беззубым ртом. Молодой человек вырвал руку и нахмурился. Начальник ордена, Эллион де Вилланова, издал эдикт, запрещавший кому бы то ни было - рыцарю или простолюдину, - приближаться к проклятому месту на десять поприщ под угрозой лишения чести и жизни. Трудно сказать, что заставило его издать столь строгий приказ, - вероятно, он не хотел рисковать жизнью своих рыцарей: ведь не о крестьянских же стадах он заботился. Может быть, начальник ордена думал, что это вовсе не дракон, а карающая рука господня и кощунство мешать чудовищу в его делах… Де Гозон потряс головой и быстро перекрестился. Позорно давать чудовищу свободу действия на острове Родосе, где сидят без дела столько отважных рыцарей, и немыслимо, чтобы он, рыцарь из благородного гасконского семейства, не вызвал дракона на бой так, как вызвал бы любого сарацина. Он опустил забрало, откинул черный плащ с белым восьмиконечным крестом и схватил в левую руку щит со своим гербом. Идти было неудобно хотя на нем были только легкий панцирь и шлем. К счастью, в лощине было прохладно. Но как только он обошел выступ, тень отошла, и металл начал раскаляться на знойном солнце. Пришлось поднять забрало. Он остановился. Справа уступами поднимался утес, противоположная сторона которого была обращена к морю. На склоне чернело темное устье пещеры. Мускусный запах усилился. Де Гозон задрожал, он ощущал удары сердца в груди, как удары молота. Ноги превратились в свинец, и он медленно заковылял к пещере, опираясь на ясеневое копье, как на посох. Чем ближе подходил он к входу, тем гуще становился резкий запах, но не только тошнота отнимала у него отвагу - в этом запахе было что-то зловеще знакомое, нечеловечески свирепое и далекое, что-то от давно забытых времен, когда еще не было человека, а на земле, по допущению господнему, кишела какая-то дикая дьявольская жизнь… Он крикнул, преодолевая сухость в горле: - Так выползай же, выходи, если не боишься! Эхо загудело и затихло в чаще лавровых рощиц, тишина легла в лощину. Тихо. Только ручей журчит и издали глухо шумит море. Страх прошел. Рыцарь зашагал дальше, подставляя лоб прохладному ветерку. Спотыкаясь среди камней, обходя отдельные глыбы, он приближался к пещере. - Во имя господа вызываю тебя на бой - выйди, покажись, померяемся силой! "Силой, силой!"-повторяло эхо. Мускусный запах усилился. Страх вернулся и теперь душил его. Он хотел кричать, хотел стряхнуть с себя ужас, а повсюду было тихо - и нигде никого! Потом послышался звук. Лай. Да, отдаленный, но все приближающийся лай: оба пса вырвались у Джеронимо и следовали за своим хозяином. Собакам удалось разорвать оковы страха, которыми опутал их мускусный запах. Ощутив их сухие, шершавые языки на своей руке, он стряхнул с себя страх и двинулся вперед почти весело. Вызывающе взглянул вверх, на черное устье пещеры, повесил меч через плечо и крепко схватил копье. Покачал его в руке, с удовольствием глядя на мигающие отблески солнца на остром трехгранном наконечнике. Шагнул вперед еще раз и… Нога у него зацепилась за что-то мягкое; поскользнувшись, он упал навзничь, в ноздри ему ударил резкий запах тления. Запах был так страшен, что все поплыло у него перед глазами: утесы, скалы, пещера и синее небо уходили все выше, все выше. Изнемогая от тошноты, он корчился в судорогах. Потом медленно приподнялся на локтях и увидел э т о. Подле него лежала груда скользкой, вонючей кожи, путаница кожистых перепонок, продолговатая голова с большим рогом и огромным немигающим глазом. Казалось, глаз зловеще следит за ним, но это было иллюзией. Чудище было мертво. Да, это был дракон - чудовище, о которых рассказывают сказочники и певцы баллад,- огромный и страшный, хотя он не шевелится и хотя солнце, ударявшее в скалы, превратило его в груду вонючих отбросов… Деодат де Гозон задрожал. Ему удалось представить, что делало это чудище,- представить себе, на что мог бы надеяться рыцарь в борьбе с ним. Оно было большое, оно было огромное - куда крупнее быка, и, лежа на боку, доходило рыцарю почти до пояса, а его крылья летучей мыши на которых рыцарь поскользнулся, покрывали землю вокруг, словно рыжий ковер. Деодат запрокинул голову и засмеялся дико и счастливо. Он ощущал облегчение: значит, все кончено, вот тут лежит у его ног это чудовище, это пугало. Даже рукой не нужно шевелить, все кончено,- пела в нем душа. Он вытащил меч и отрезал отвратительную голову; это было трудно, она была тяжелая, а ему не удавалось подавить дрожь, когда он касался ее рукой в железной рукавице. Бросил голову в тень скалы и, спотыкаясь об остатки овечьих скелетов, зашагал к пещере. В пещере было холодно, холодней, чем на дне лощины. Запах дракона был настолько силен, что полностью подавил все другие ощущения,- резко проникал в нос, а оттуда куда-то в мозг. Рыцарю удалось подавить второй приступ тошноты. Вдруг он остановился, словно окаменев. Опять на него смотрел неподвижный глаз, а у стены пещеры темнело что-то, словно огромная бурая тень. Минуты шли, и капли холодного пота отмеряли время. Ничего. Тишина, плесень и тень. Ничего больше… Потом он засмеялся так громко, что сам чуть не оглох: только дурак боится дохлятины, а это был еще один дохлый дракон - лежал тут и разлагался, как и первый, правда, в пещере разложение зашло не так далеко, как снаружи, на горячем солнце. Однако рыцарь все же заслонился щитом, когда подходил к трупу, и быстро кольнул его копьем. Острие без труда прошло сквозь гладкую чешуйчатую кожу - это было удивительно и противоречило сказкам о непроницаемости драконовой чешуи. Он медленно вытащил копье и, переступая через разбросанные кости, вышел из пещеры. У входа он опустился на колени и молился горячо и долго. Два дракона лежат тут мертвые, и остров избавлен от их угрозы - разве это не награда для отважного мужа, если он победил страх в своих мыслях? Разве ужас, сковывающий движения и отнимающий разум, не страшнее и не губительнее, чем эти чудовищные драконы? А он превозмог свой страх, и ему по праву принадлежит теперь имя истребителя драконов, как и патрону всех отважных рыцарей, святому Георгию, убивавшему драконов, гораздо меньших, чем эти,всякий может в этом убедиться, всякий, кто видел изображение святого. Он вернулся на место первой встречи с чудовищем как раз вовремя, чтобы помешать обеим собакам злобно драться из-за больших кусков черного драконьего мяса. - Убирайтесь, неродные! - кричал он и бил их. Никому не хочется лишиться прекрасных английских догов, а известно, что мясо драконов так же ядовито, как их дыхание. Де Гозон перекрестился, насадил голову первого дракона на копье положил древко на плечо. Копье слегка прогнулось под тяжестью, но выдержало, он хрипло запел первую строфу песни во славу пресвятой девы и святого Иоанна, покровителя ордена. О том, что он преступил запрет Гроссмейстера, Деодат даже не подумал. Он победил дракона - он сам в это поверил - и начал мысленно упиваться предвкушением всеобщего изумления и славы, которая увенчает его молодую голову, когда он положит свой чудовищный трофей перед строгим Виллановой. Он спускался по озаренному солнцем склоку к темной границе тени, падавшей сюда от противоположного склона. Мир был прекрасен, а солнце светило ярче прежнего. И тут в лощине прозвучал вибрирующий аккорд. Нет, это не была музыка, лишь несколько звуков, вкрадчивых и мелодичных, сливавшихся воедино. Казалось звук идет из недр горы, пронизывает воздух, скалы и море наполняет весь мир. Солнце потемнело. Деодат уронил копье и прижал обе руки к ушам, но это не помогло, ибо звук отдавался и усиливался в шлеме. Оба пса, очевидно, выли - он не слышал ничего, не видел, как они судорожно ловят воздух… А потом звук оборвался, как лопнувшая нитка. Его сменила пестрота звуков, которые он заглушал: шелест листьев в лавровой роще, журчание ручья, карканье ворон и шум моря за горой. Все это чуть не оглушило рыцаря А перед ним на небольшом расстоянии возникло темное облако, округлое и изменчивое,- облако растягивалось и ширилось, облако набухало и пульсировало медленными, ленивыми движениями. Темнота отступала и меняла форму, форма была неопределенной… Вдруг солнечные лучи блеснули на зеленоватой чешуе и бесформенном роге, на длинном птичьем клюве с двумя рядами мелких, но очень острых зубов, на красноватом светящемся глазе… Да, перед Деодатом стоял третий дракон! На этот раз живой, огромный и страшный Длинная голова вертелась на змеиной шее, она была тяжела и падала чудовищу на чешуйчатую грудь, слабые задние ножки не могли удержать тяжести тела, и оно опиралось на огромные кожистые крылья, по концам которых сжимались и разжимались три когтистых пальца. Казалось, дракон ошеломлен не менее рыцаря. Голова отчаянно и тщетно ловила знакомые запахи, но не могла поймать. Дракон чуял рыцаря. Ужас, угрызения совести за преждевременное торжество, тупой фатализм - да, он решился на святотатство из необузданной гордости, он преступил запрет, и это его кара. Господь послал третьего из слуг своих, дабы покарать преступника. Деодат опустил голову… Тут дракон приподнялся на крыльях и неуклюже прыгнул. Первыми опомнились собаки. Видя, что их хозяину грозит опасность, они кинулись на чудовище, хватая его за задние лапы. Одному псу это удалось, другой прыгнул прямо на красную морду ящера. "Щелк-щелк",- раскрылись и сомкнулись зубастые челюсти. По обе стороны морды брызнули струи алой крови. Это было приятно - ящер почуял запах крови,- правда, это было не то, что знакомая сладкая кровь ихтиозавров, но и она годилась. Глаза прищурились, и он стал жадно глотать добычу. Другой пес еще свирепее вцепился дракону в лапу, но тут засвистело двухметровое крыло, и злосчастное животное упало рядом с чудовищем: у него была переломлена спина. Уже второй раз показали четвероногие слуги молодому рыцарю, что такое отвага. Все было страшно; та почти небрежная легкость, с которой чудовище справилось с двумя сильными догами, не оставляла никакой надежды. О бегстве нечего было и думать: дракон догнал бы его несколькими прыжками. Оставалось только умереть. Оставалось биться. Он опустил забрало, схватил с земли копье и быстро замахнулся. Оно проткнуло змеиную шею поразительно легко, но чудовище, казалось, даже не почувствовало этого. Одним прыжком дракон очутился рядом с рыцарем, и тот едва успел выхватить меч. Он знал, что погиб, видел бездну, окаймленную рядами зубов. Ударил в нее, ударил изо всех сил, ибо это был его последний удар, и в него он вложил всю свою силу…и упал на каменистую почву, держа в руках меч, который при ударе о камень сломался надвое. Ибо там, где только что стояло чудовище, не было ничего - только озаренный солнцем воздух. Дракон исчез И если б Деодат де Гозон не был так потрясен - он услышал бы тот же вибрирующий звук, при котором дракон появился…
