— Но ведь на них нет никаких индикаторов, — возразил Тэйлор. — На пульте управления должны быть циферблаты, сигнальные лампочки или хоть что-нибудь такое, на что можно смотреть, а также кнопки.
— Не обязательно такое, на что может смотреть человек, — парировал Баклей. — Иная раса сочла бы нас безнадежно слепыми.
— У меня есть зловещее предчувствие неудачи, — пожаловался Лоуренс.
— Мы опозорились перед люком, — подытожил Тэйлор. — И здесь мы тоже опозоримся.
— Придется разработать упорядоченный план исследований, — сказал Кинг. — Надо все разметить. Начинать сначала и по порядку.
Лоуренс кивнул.
— Нескольких человек оставим на поверхности, остальные спустятся сюда и раскинут лагерь. Будем работать группами и по возможности быстро определим ситуацию — общую ситуацию. А там уж заполним пробелы деталями.
— Начинать сначала, — пробормотал Тэйлор. — Где же тут начало?
— Понятия не имею, — признался Лоуренс. — У кого есть идеи?
— Давайте выясним, что здесь такое, — предложил Кинг. — Планета ли это или планетарная машина.
— Надо поискать еще пандусы, — сказал Тэйлор. — Здесь должны быть и другие спуски.
— Попробуем выяснить, как далеко простираются эти механизмы, — высказался Скотт. — Какое пространство занимают.
— И работают ли, — вставил Баклей.
— Те, что мы видели, не работают, — откликнулся Лоуренс.
— Те, что мы видели, — провозгласил Баклей тоном лектора, — возможно, представляют собой всего лишь уголок гигантского комплекса механизмов. Вовсе не обязательно им всем работать одновременно, По всей вероятности, раз в тысячелетие или около того используется какая-то определенная часть комплекса, да и то в течение нескольких минут, если не секунд. После этого она может простоять в бездействии еще тысячу лет. Однако часть эта должна быть готова и терпеливо дожидаться своего мига в тысячелетии.
— Стоило бы попытаться по крайней мере высказать грамотное предположение о том, для чего служат эти механизмы. Что они делают. Что производят, — сказал Гриффит.
— Но при этом держать от них руки подальше, — предостерег Баклей. — Тут потянул, там подтолкнул — хотел знать: что получится, — чтоб этого здесь не было. Один бог ведает, к чему это может привести. Ваше дело маленькое — лапы прочь, пока не будете твердо знать, что делаете.
Это была самая настоящая планета. Внизу, на глубине двадцати миль, исследователи увидели ее поверхность. Под двадцатью милями хитросплетенного лабиринта сверкающих мертвых механизмов.
Там был воздух, почти столь же пригодный для дыхания, как земной, и астронавты разбили лагерь на нижних горизонтах, довольные тем, что избавились от космических скафандров и живут как нормальные люди.
Но не было там света и не было жизни. Не было даже насекомых, ни единой ползающей или пресмыкающейся твари.
А ведь некогда здесь была жизнь. Ее историю поведали руины городов. Примитивная культура, заключил Кинг. Немногим выше, чем на Земле в двадцатом веке.
Дункан Гриффит присел на корточки возле портативной атомной плиты, протянув руки к желанному теплу.
— Переселились на планету Четыре, — заявил он с самодовольной уверенностью. — Здесь не хватало жизненного пространства, вот они и отправились туда и встали там лагерем.
— А горные работы вели на двух других планетах, — продолжил Тэйлор не без иронии. — Добывали остро необходимую руду.
Лоуренс, подавленный, ссутулился.
— Одно не дает мне покоя, — сказал он. — Мысль о том, что же кроется за всеми загадками, что гонит целую расу с родной планеты на чужую и зачем потрачена такая бездна времени на превращение родной планеты в машину. — Он обернулся к Скотту. — Ведь правда, нет никаких сомнений: это не что иное, как машина?
Скотт покачал головой:
— Не всю же ее мы видели, сам понимаешь. Тут нужны годы, а мы не в состоянии швыряться годами. Однако мы почти уверены: это машино-мир, покрытый слоем механизмов высотой в двадцать миль.
— К тому же механизмов бездействующих, — добавил Гриффит. — Жители этой планеты отключили все механизмы, изъяли все свои записи и все приборы, укатили и оставили пустую скорлупу. Точно так же, как покинули город на планете Четыре.
— Или же отовсюду были изгнаны, — уточнил Тэйлор.
— Нет, никто их не изгонял, — решительно возразил Гриффит. — Во всей системе нет следов насилия. Никаких признаков поспешности. Здешние обитатели не торопились, уложили все свое добро и не забыли ни единой мелочи. Ни одного ключа к тайне. Где-то же были чертежи. Нельзя строить и нельзя эксплуатировать такую махину, не располагая каким-то подобием карты или плана. Где-то должны храниться записи — ведь фиксировались же производственные результаты этого машино-мира. Однако мы ведь их не нашли! Это потому, что их увезли при отъезде.
— Не всюду же мы искали, — буркнул Тэйлор.
— Мы нашли помещения архивов, где, по законам логики, все это должно храниться, — возразил Гриффит, — однако не нашли орудий производства, не нашли ни единой записи и вообще ничего такого, что хоть косвенно намекало бы на чье-то былое присутствие.
— А вот ящики вверху, на последнем горизонте, — вспомнил Тэйлор. — Ведь если рассуждать логически, это место само собой напрашивается на обыск.
— Мы их встряхивали, — заметил Гриффит, — все пустые.
— Все, кроме одного, — настаивал Тэйлор.
— Я склонен верить в твою правоту, Дунк, — сказал Лоуренс. — Здешний мир покинут, обобран и брошен на съедение ржавчине. Вообще-то мы могли догадаться, как только обнаружили, что он беззащитен. Разумные существа предусмотрели бы какие-то средства обороны — скорее всего, автоматические, — и если бы нас не хотели впускать, мы бы здесь никогда и не очутились.
— Окажись мы поблизости в ту пору, когда этот мир функционировал, — поддержал Гриффит, — нас бы разнесло вдребезги, прежде чем мы его хоть одним глазком увидели.
— Пожалуй, великая была раса, — задумчиво сказал Лоуренс. — Одна лишь экономика такой планеты способна любого бросить в дрожь. Чтобы создать такую планету, надо было веками затрачивать на это рабочую силу всей расы целиком, а создав, надо было веками держать планету-машину на ходу. Это означает, что местное население тратило минимум времени на добывание пищи и производство миллионов вещей, употребляемых в быту.
— Они упростили свои образ жизни и свои нужды, — сказал Кинг, — сведя все к самому необходимому. Одно уже это само по себе — признак величия.
— Притом же они были фанатики, — высказался Гриффит. — Не забывайте этого ни на миг. Подобный труд по плечу лишь тем, кто одержим всепоглощающей, слепой, однобокой верой.
