Не знаю, удалось ли мне ее успокоить или нет, но она права. Надо жить нормальной человеческой жизнью. Что там будет дальше — я не знаю, но жизнь еще не кончилась.
Все вошло в свое привычное русло. Я зажила своей обычной жизнью, но все это было только внешне, в душе по-прежнему царила тоска.
И однажды со мной заговорил мой родной скарр! «Заговорил» — это сильно сказано. Меня вдруг бросило в жар. Потом по всему телу разлилось приятное тепло. В голове вдруг появились чужие мысли, не голос, нет, именно мысли. Эти незнакомые мысли успокаивали и убаюкивали меня. Я вдруг ясно поняла, что никто меня не выбросил на свалку, что меня позовут, обязательно позовут, когда новая. База будет обустроена. Наблюдателей-Координаторов невозможно никем заменить и — ими никто не разбрасывается. Наблюдатель-Координатор на Земле — это я. Он мне много еще чего сказал, и я наконец-то успокоилась.
На следующий день девчонки сразу же заметили во мне перемену.
— Ну, наконец-то ты пришла в себя! — обрадовалась Ирка.
— А мы уже боялись, что ты так и будешь ходить, как зомби, ни на что не реагируя. — Сказала Розка.
— Ну, девчата, бывают иногда гнусные мысли. Мне немного взгрустнулось. Даже показалось, что жизнь кончилась.
Розка рассмеялась так, что проходящие мимо люди, оглянулись.
— Ну, ты, мать, даешь! У нее жизнь кончилась! А мне тогда, что, гробик заказывать? Да ты мне в дочки годишься.
В какой-то момент я заметила подозрительного типа, который стоял за ларьком и внимательно за мной наблюдал. Он показался мне знакомым. Розка его тоже заметила.
— Слушай, Сашка, а не из-за того вон красавчика ты в последнее время задурила?
— Не знаю, кто такой — пожала я плечами.
Когда мы уже собирались домой, подозрительный тип возник вновь. Теперь его заметила Ирка.
— Саня, а он, кажется, на тебя запал.
— Ага, а не маньяк ли он? — отмахнулась я — или террорист какой-нибудь.
— Тьфу, дура! — возмутилась Роза.
Мы немного посидели в каше и разошлись по домам. В третий раз подозрительный тип возник уже возле моего дома. Это уже не могло быть случайностью. Он преследовал именно меня, только непонятно, что ему от меня надо. Я смело подошла к нему и — спросила.
— Чего ты за мной холишь?
— Ты меня не узнала?
А ведь он и вправду показался мне знакомым!
— Я — Казик.
Ах, да, Казик! Это тот самый парень, который однажды завалился ко мне в гости в невменяемом состоянии.
— Ну, я тогда ошибся адресом.
— Вспомнила. Ты искал Юзика. Нашел?
— Нашел. Но у меня тогда было такое странное чувство, что я решил кое о чем тебя спросить.
— Спрашивай.
Он меня веселил. Я-то знала, в чем дело, а он-то ничего не мог понять.
— Понимаешь, я почти уверен, что однажды уже был у тебя в гостях, но не могу вспомнить, когда это было.
Еще бы, я тогда так старательно стерла его память, что даже отравилась. Позже я узнала, что нельзя стирать память и пьяных и испуганных людей, но тогда-то я этого не знала. Но что-то у него в башке осталось.
— Слушай, Казик, это называется дежавю. К тому же ты был тогда сильно пьян, Он задумался.
— Да, я был пьян, но, все равно, это было очень странно!
Эх, парень, знал бы ты, что такое настоящие странности! За последний год своей жизни я много видела странностей и даже немного к ним привыкла. Он стоял передо мной растерянный и смущенны!
— Ладно, пошли ко мне. Угощу тебя кофе. Еще немного осмотришься — может твое наваждение пройдет.
Я-то знала, что ничего не пройдет, скорее наоборот — усилится. Но я еще знала, что он никогда ничего не сможет вспомнить, даже под гипнозом. Если там что-то и осталось, то это что-то очень незначительное.
Он с удивлением разглядывал мою скромную квартиру.
— Я здесь точно был — сказал он уверенно.
— Что-то я этого не припомню.
— Я тоже не помню, но я здесь был.
— Думай, как хочешь.
Он схватился за голову и застонал. Я даже испугалась за него — а вдруг я что-то не то сделала, и парень может свихнуться по моей вине.
— Тебе плохо?
— Возможно. Странные вещи со мной происходят. В голове появляются какие-то чужие мысли.
— Бывает такое.
— Раньше не было. Как ты думаешь, а не начался ли уже апокалипсис?
— Думаю, что еще не начался.
— А вот я думаю, что уже начался помаленьку. Вот смотри: «Шестой Ангел вылил чашу свою в великую реку Евфрат, и высохла в ней вода, чтобы готов был путь царям от восхода солнечного» — это, между прочим, апокалипсис.
— Ну и что? — мне стало совсем не по себе — Что это все значит?
— Я подумал, что на реке Евфрат находится Ирак. Я подумал, а не объединит ли эта война в итоге «царей от восхода солнечного»? Может быть, все это уже началось?
— Парень, у тебя просто крыша едет.
Но он встревожился не на шутку. Я знаю, что такое «чужие мысли» — это или скарр или антискарр. Кто сидит в Казике и почему? Возможно, это именно я привела того, кто поселился в нем.
— Слушай, Казик, что за мысли приходят в твою голову, и почему ты заявился, со своими откровениями именно ко мне?
Он пожал плечами, и в глазах его стояла тоска, такая же зеленая и тихая, как вода в болоте.
— Мысли? А ведь есть еще сны. Они все, как обрывки, но я собрал их все, как мог, в кучу. И вот, если все это сбудется, то это значит, что скоро надо ждать конца света.
Может быть и так, но весь вопрос в том, кто посылает ему эти сны. Если это антискарр, то я бы не стала слишком уж ему поверять.
— А пришел я к тебе потому, что все это, как-то непонятно, связанно с тобой.
Я вздохнула. Не знаю, что это с ним говорит и говорит ли кто-то вообще, но я чувствую себя виноватой перед ним. Видимо, после того, как я стерла его память, парень решил изображать из себя пророка.
Я налила ему кофе и тихим, почти нежным голосом сказала:
— На, пей и успокойся. Возможно, что все это ты сам себе надумал. Конца света не будет.
— А что будет?
Он отхлебнул кофе, и с надеждой уставился на меня. А ведь по идее он должен меня ненавидеть, ведь это именно я устроила у него в голове такую кашу. Милый юноша, но если я сейчас не вправлю ему мозги, то неизвестно, что еще будет твориться в его голове. Но что я могу сделать?
— «Что делать, что делать» — сначала наломаешь дров, а потом не знаешь, что тебе делать. — Услышала я очень знакомый голос и чуть не завопила от радости. Мои мучения закончились! Он меня не забыл! И еще, если бы меня отправили в отставку, он бы никогда больше сюда не явился, кто бы ему это позволил?
Казик сидел, как замороженный. Соф сделал с ним что-то такое, что бедолага попросту отключился. Он сидел застывший, с остекленевшими глазами, не человек, а — зомби какой-то.
