«Первого человека» не было. Была выбрана целая стая обезьян (прямо по Ватиканскому манускрипту) и застопорено развитие их зародышей, так что самки стали приносить сморщенное, недоразвитое потомство, совсем без волосяного покрова. Вначале прочие обезьяны убивали таких выродков. Их убивали и убивали еще долгое время пока однажды какая-то сгорбленная, уродливая самка не отказалась убивать своего детеныша и слонялась, отверженная, на краю стаи, защищая лысенького уродца от любой попытки напасть на него.
Вся эта часть истории предстала передо мной не воочию: К'толо сам, по-видимому, знал ее с чужих уст, Тем не менее, из всего, что я когда-либо открыл, развив у себя силу видения времени, это изложение начала человеческого рода захватило меня сильнее всего. Я жадно ухватывал каждую деталь, хранившуюся в памяти у К'толо.
И по мере того, как безволосые, неуклюжие младенцы продолжали рождаться, стая перестала относиться к ним как к выродкам; неприятие в конце концов прошло. Первое человеческое создание выросло в слюнявого, трусоватого самца с высокоразвитым чувством самосохранения и исходящей из этого хитростью. Стая его недолюбливала и не очень ему доверяла, но его хитрость вызывала невольное уважение. И по мере того, как эти создания вырастали, а старые обезьяны умирали, полулюди стали набирать в стае все больший вес: трусоватость делала их отличными сторожевыми собаками, а сметливость заставляла их выдумывать интересные способы одолевать врагов.
Первый «настоящий человек» появился гораздо позднее — спустя, может, тысячелетия. Поскольку целью Старых было произвести человечье создание с разумом достаточным, чтобы страшиться и почитать их. Обезьяны были слишком тупы для того, чтобы их подгонял страх; у них он был инстинктивным сжатием, которое моментально проходило, стоило миновать вызвавшей его причине. Старые принялись за создание человека, который был бы достаточно разумен, чтобы помнить. И однажды им удалось создать человека, который, помимо трусоватости, был еще и сметливым, и невротичным. Он стал их первым подлинным слугой, первым из всех жрецов. Через посредство Старых сделался вожаком стаи, внушая ужас перед собой другим сородичам. Стая обезьян постепенно стала племенем людей. Они были более жестоки и свирепы, чем обезьяны, но вместе с тем и более сообразительны. И убийственно суеверны; самые здоровые из племени приносились в жертву, чтобы умилостивить Старых. Старым стало ясно: если что-то не предпринять, слуги уничтожат сами себя. Они попробовали провести опыт — связаться с этими существами напрямую, вначале посредством сна. Результаты изумили даже самих Старых. Они превосходили самые смелые ожидания. Эти гнусные, жестокие, слабоумные, сумеречные еще люди стали цивилизованными буквально назавтра. Великие Старые сделали интересное открытие: человек в основе своей был религиозным животным, на лучшие свои проявления подвигающимся тогда, когда чувствует, что выполняет волю кого-то Свыше или борется за какую-то постороннюю для себя цель. Это существо, которому прочилась роль грубого орудия, оказывается, представляло собой тончайший из тонких инструментов.
Первый из тех жрецов Старых был некто по имени Улгум (Адам?); он погиб в «магнетическом катаклизме», точная природа которого неясна. Вторым был П'атла, который каким-то непонятным образом не устроил Старых и был ими уничтожен (гордыня?). Третий, Паа, был экспериментом по долголетию: Старые обнаружили, как сделать так, чтобы его подсознательный ум обновлял клетки организма. Что-то не сложилось, и он умер от рака. Четвертый, Куб, был неудачным образцом: сексуальные позывы были в нем так сильны, что он, пользуясь положением, стал овладевать всеми подряд женщинами своего племени (насчитывавшего уже свыше тысячи). Он тоже был уничтожен. Пятым был К'толо.
Когда-нибудь я составлю жизнеописание К'толо, которое займет много томов. Здесь же я могу резюмировать лишь принципиальные моменты. Этот человек стал величайшим из всех инструментов Старых. В детстве К'толо был робок и постоянно болел. Когда ему было двенадцать лет, его укусил ядовитый паук, и К'толо парализовало на обе ноги. Думали, что он не выживет. К этому времени те первые люди научились строить жилища, разводить огонь и выращивать некоторые злаки. К'толо не бросили на произвол судьбы; трое братьев и сестра пытались его выходить. К'толо впадал в длительные трансы, во время которых Старые общались с ним. Паралич исчез как не бывало; К'толо начал расти невероятными темпами, пока чуть не вдвое перерос всех людей своего племени (те ранние люди редко достигали трех футов роста). Таким образом соплеменники узнали, что К'толо благоволят боги и ему предназначено быть над ними повелителем. К'толо мог предсказывать охотникам, где искать стада бизонов и мамонтов и как излавливать их, не подвергая себя опасности. Однажды он сказал своим людям оставить город и перебраться на место, что в двадцати милях. Многие из старейшин не послушались; все они погибли, когда вулканическое извержение разрушило город и погребло в потоке лавы. После этого К'толо провозгласили повелителем, и началась первая великая эпоха цивилизации на Земле.
То, что я уяснял до этой поры, немногим отличалось от смутных припоминаний ума К'толо; даже годы его собственной молодости истаяли, как исчезает память о младенчестве. Но вот дальше мне открылся вид на цивилизацию Му. И увиденное показалось таким парадоксальным, что почти невозможно было поверить. Ибо в период своего расцвета люди Му очень напоминали людей современной Европы. Города у них были огромны и хорошо спланированы, что-то на манер Стокгольма или Копенгагена. В окнах использовалось стекло, причем рамы были из металла. Улицы имели тротуары и неглубокие водостоки, была развита система подземной канализации. В Му знали принципы гидравлики и использовали пар для подъема тяжестей, хотя для того, чтобы создать двигатель внутреннего сгорания, техники им еще не хватало, Они были искусными садовниками, поэтому во всех городах встречались огромные парки и общественные скверы с множеством цветов и благоухающих кустарников. На высоком уровне была медицина — врачеватель автоматически входил в благородное сословие, — а образование было всеобщим и обязательным. Храм К'толо стоял на искусственном возвышении при въезде в столицу, Хаидан Колас («Глубокое Зеленое Место»). Стоя на самой возвышенной точке этого храма, К'толо мог сверху озирать вид, который походил на иллюстрацию к «Современной утопии» Герберта Уэллса. Город простирался без малого на десять миль, с большими прямыми проспектами. В его центре находилось огромное и глубокое озеро, в которое впадала река шириной примерно с Темзу или Гудзон, и несколько каналов удалялись в сельскую окрестность, насколько хватало глаз. Город был построен из золотистого песчаника. В отличие от современных городов, в нем не было ни трущоб, ни пригородов. Просторные улицы и площади просто граничили с сельской местностью. По центру большинства общественных скверов высились гигантские штабели поленьев, высотой иногда до пятидесяти футов. Это для самих жителей: в Му топливо было бесплатным. (Климат к середине плиоцена клонился к прохладе, примерно как в современной Европе.) Все эти аккуратно нарубленные поленья были без коры. Старые возвестили, что жечь дерево, не удалив с него кору, неправомочно.
