Квантовый вор - Ханну Райяниеми

Творец припоминает, что собственным королевствам Чена, как правило, сопутствует абстрактная, почти спартанская обстановка, практически лишенная физических свойств.

— О, прошу тебя, Матчек, — говорит Жозефина, — не будь таким мрачным. Здесь красиво. Кроме того, неужели ты не видишь, что Саша занят? Он всегда поглаживает бородку, когда ему не терпится поскорее вернуться к своим делам, но сказать об этом не позволяет вежливость.

— У него достаточно гоголов, чтобы заниматься работой, — говорит Чен. — Но будь по-твоему.

Он складывает руки на груди и наклоняется над столом.

— Брат, у нас возникли некоторые проблемы с одним из твоих созданий. Тюрьма «Дилемма» взломана.

— Невероятно.

— Взгляни сам.

Передаваемое Ченом воспоминание снова заволакивает рябью виртуальный пейзаж, и на мгновение Творец видит гогола-Основателя таким, какой он есть на самом деле — голосом миллиардов Ченов, звучащим во всех губерниях, областях и районах Соборности. Это не столько личность, сколько отдельный орган. А затем в его руке появляется замороженный гогол, в котором он мгновенно узнает свое изделие, результат незначительного, уже почти забытого им эксперимента с играми и наваждениями. Архонт, как он его назвал, был предназначен для того, чтобы держать взаперти безумцев и негодяев, неугодных Соборности. Он раскрывает его, снимая оболочку, словно с апельсина, и впитывает его воспоминания.

— Как странно, — говорит он, наблюдая, как Тюрьма выплевывает три разума в хрупкую оболочку материи.

Он даже чувствует некоторое восхищение перед мелким созданием на оортианском корабле, которое пытается обмануть собственное творение, и делает себе мысленную заметку проследить, чтобы следующее поколение архонтов обладало способностью проводить различие между разными слоями реальности.

— Мы бы этого и не заметили, — говорит Чен, — если бы они не допустили ошибку. А они ее допустили: им следовало забрать двух гоголов, а не трех. Третий, как ты можешь видеть, представляет особый интерес.

— Да-да, — говорит Творец, испытывая прародительскую гордость за своего архонта. — Перебежчик. Очаровательно.

— Коды Основателей. Кто-то открыл Тюрьму кодом Основателей. И нам необходимо узнать, зачем это было сделано. — Чен хлопает ладонью по столу. — Мы ведем войну, все мы воюем и между собой, а кое-кто даже против себя самого. Но есть некоторые вещи, которых мы договорились не совершать.

— Возможно, ты так и сделал, Матчек, — говорит Жозефина, обводя пальчиком край бокала. — Кто-то еще — вряд ли.

— Я хочу вернуть этих гоголов. Мы — я — должен выяснить, что им известно.

— Разве у тебя для этого недостаточно своих гоголов? — спрашивает Творец, испытывая удовлетворение от того, что может хоть на мгновение выдержать взгляд старшего Основателя. — Есть более важные дела, ожидающие своего развития и завершения.

— Саша, — говорит Жозефина. — Мы не дети. Мы — я — не пришли бы к тебе с этой просьбой, если бы не требовалось твое участие. — Она прикасается к его руке и улыбается: даже после трех веков и миллиардов разветвлений Творец не в силах удержаться от ответной улыбки. — Матчек, не мог бы ты позволить поговорить с Сашей один на один?

Их взгляды на мгновение встречаются, и, к удивлению Творца, Матчек отводит глаза.

— Ладно, — говорит Чен. — Наверно, ребенку легче договориться с ребенком. Я скоро вернусь.

Он покидает виртуальный сад без всякой деликатности, так стремительно бросая гогола в разрыв пространства, что Творцу стоит немалых усилий сгладить последствия.

Жозефина качает головой.

— Все мы говорим о переменах, — говорит она. — Но есть вещи, которые не могут измениться. — Затем она обращает на него свой сияющий взгляд. — Но ты меняешься. Мне нравятся все эти вещи, созданные тобой. Интересно, они были в тебе еще тогда? Или ты становишься взрослым?

— Жозефина, — говорит он. — Скажи мне, пожалуйста, чего ты хочешь?

Она огорченно хмурится.

— Я не уверена, что мне нравится этот повзрослевший Саша. Ты даже не краснеешь.

— Прошу тебя.

— Хорошо. — Она смотрит вверх и глубоко вздыхает.

— Они убивают меня. Те, другие. За время твоей последней зимы многое изменилось. Антон и Сянь теперь заодно. Читрагупта… он сам по себе. Но я — я никогда им не нравилась. И я слаба, слабее, чем ты можешь себе представить.

Творец недоверчиво смотрит на нее.

— Истребление гоголов? Неужели мы дошли и до этого?

— Еще нет, но таковы их намерения. Вся моя надежда на Матчека, и он знает, что ты меня выслушаешь. В действительности дело вовсе не в Тюрьме: просто ему необходимо оружие против остальных. И твоя поддержка.

— Я мог бы… — Он колеблется. — Я мог бы тебя защитить.

— Ты очень любезен, но нам обоим известно, что ты на это не способен. Это место стало особенным, потому что остальные позволили тебе сделать его таким, надеясь, что ты принесешь пользу. Если ты обманешь их ожидания, оно исчезнет. Помоги Матчеку, и он поможет нам обоим. Создай что-нибудь, что сумеет поймать этих мелких беглецов. Это не так уж много, но ты докажешь ему, что прислушиваешься ко мне. А тогда и я буду представлять для него ценность.

Творец прикрывает глаза. Он чувствует, как живет и растет его Сад, ощущает миллиард рук в его почве: все внутри мощного мозга губернии, поглощающего материю и энергию самого солнца, алмазной сферы размером с древнюю Землю, содержащего триллион его гоголов вместе с Драконами. И все же он чувствует себя маленьким.

— Хорошо, — говорит он. — Но только на этот раз. В память о прошлых временах.