– Держи, держи его! – крикнул Хакстерс и бросился за ним.
Следующие ощущения мистера Хакстерса были кратки, но сильны. Он видел незнакомца прямо перед собою, видел, как тот быстро обогнул угол церкви по дороге к дюнам, видел деревенские флаги и празднества по ту сторону улицы и обратившиеся к нему два-три лица. «Держи вора!» – заорал он снова и молодецки бросился вперед. Но не успел он сделать и десяти шагов, как что-то схватило его за ногу самым таинственным образом, и он оказался уже не бегущим, а летящим по воздуху с неимоверной быстротой. Земля внезапно предстала ему в самом близком расстоянии от его головы. Весь мир как будто рассыпался целым вихрем несметных искр, и «дальнейшие события перестали его интересовать».
XI. В гостинице
Однако, чтобы понять, что все-таки произошло в гостинице, нам нужно вернуться к той минуте, когда мистер Марвел впервые предстал перед окном мистера Хакстерса.
В эту самую минуту мистер Касс и мистер Бантинг находились в приемной. Они серьезно обсуждали утренние происшествия и, с позволения мистера Холла, тщательно исследовали имущество Невидимки. Джефферс уже оправился отчасти от своего падения, и сочувствующие друзья доставили его домой. Разбросанное всюду платье незнакомца было прибрано миссис Холл, и комната приведена в порядок. А на столе, под окном, где обыкновенно работал незнакомец, мистер Касс почти сразу напал на три большие рукописные книги, озаглавленные «Дневник».
– Дневник! – сказал Касс, кладя все три книги на стол. – Ну, теперь, по крайней мере, мы что-нибудь да узнаем.
– Дневник, – повторил он, сел, положил два тома друг на друга, чтобы поддерживать третий, и открыл его. – Гм, никакого имени на заглавном листе. Что за пропасть!.. Цифры и условные знаки.
Священник подошел и заглянул ему через плечо.
Касс перевертывал страницы с выражением внезапного разочарования.
– Чтоб его… Господи! Да это все цифры, Бантинг.
– Нет ли диаграмм? – спросил мистер Бантинг, – или каких-нибудь изображений, могущих бросить свет…
– Глядите сами, – сказал мистер Касс. – То все цифры, а то по-русски или на каком-нибудь этаком языке, судя по буквам, а местами по-гречески. Ну, относительно греческого, я думаю, вы…
– Конечно, – сказал мистер Бантинг, вынимая и протирая очки и почувствовав себя вдруг чрезвычайно неловко, так как греческий уже давно испарился из его головы. – Да, греческий, конечно, может дать нам какое-нибудь указание.
– Я отыщу вам место.
– Мне бы хотелось сначала просмотреть все тома, – сказал Бантинг, все еще протирая очки. – Сначала впечатление, Касс, а потом, знаете, поищем и указаний.
Он кашлянул, надел очки, тщательно укрепил их на носу, опять кашлянул и сильно желал все время, чтобы что-нибудь случилось, что избавило бы его от неизбежного позора. Потом не спеша взял том, протягиваемый ему Кассом. И нечто действительно случилось: кто-то вдруг отворил дверь.
Оба приятеля сильно вздрогнули, обернулись и с облегчением увидели румяную физиономию под опушенной мехом шелковой шляпой.
– Распивочная? – спросила физиономия и остановилась, выпучив глаза.
– Нет, – отвечали оба джентльмена разом.
– По другую сторону, голубчик, – сказал мистер Бантинг.
– И, пожалуйста, затвори за собой дверь, – добавил мистер Касс с раздражением.
– Ладно, – сказал вошедший, как будто понижая голос, как-то странно не похожий на сиплый звук его первого вопроса.
– Это верно, – прибавил он прежним голосом, – проваливай!
И он исчез, затворив за собой дверь.
– Матрос, как мне кажется, – сказал мистер Бантинг. – Презабавный они народ. «Проваливай», вот тебе на! Это, вероятно, морской термин, имеющий отношение к его выходу из комнаты.
– Вероятно, – сказал Касс. – Как у меня нервы-то нынче разгулялись! Я просто так и привскочил, когда дверь так неожиданно отворилась.
Мистер Бантинг улыбнулся, будто сам и не думал привскакивать.
– А теперь, – сказал он со вздохом, – за книги.
– Одну минуту, – сказал Касс, встал и запер дверь. – Теперь уж, наверное, никто нам не помешает.
При этих словах его кто-то чуть слышно фыркнул.
– Одно несомненно, – сказал Бантинг, придвигая свой стул к стулу Касса, – в Айпинге за последние дни случались странные вещи, очень странные. Я не могу, конечно, поверить нелепой истории о невидимости…
– Невероятная история, – подтвердил Касс, – невероятная. Но факт все-таки остается фактом: я несомненно видел сквозь его рукав во всю длину.
– Полно, видели ли? Уверены ли вы в этом? Может быть, какое-нибудь зеркало, например… Так легко производятся галлюцинации! Не знаю, видали ли вы когда-нибудь хорошего фокусника?…
– Не будем больше этого поднимать, Бантинг, – сказал Касс, – все это мы уже говорили. Ну-ка, примемся лучше за книги. А, вот это, кажется по-гречески. Конечно, это – греческий алфавит.
Он указал на середину страницы. Мистер Бантинг слегка покраснел, придвинул лицо поближе, как будто находя какое-то неудобство в своих очках. Греческие познания маленького человечка были из самых эфемерных, а между тем он был твердо убежден, что все прихожане считают его знатоком и греческого и еврейского текста. Что ж теперь делать? Признаться? Удрать? Вдруг он почувствовал на затылке что-то странное, попробовал пошевелить головой и встретил непреодолимое сопротивление. Чувство было очень любопытное: странное давление, будто нажим тяжелой и твердой руки, непреодолимо пригибавшей его подбородок к столу.
– Не шевелитесь, малыши, – прошептал чей-то голос, – или я размозжу головы вам обоим.
Бантинг взглянул в лицо Касса рядом с его лицом и увидел полное ужаса отражение своего собственного болезненного удивления.
– Очень сожалею, что приходится прибегать к энергичным мерам, – произнес голос, – но иначе нельзя.
– С каких пор научились вы совать носы в частные записки ученого? – сказал голос, и одновременно стукнули по столу два подбородка, и одновременно щелкнули два комплекта зубов.
– С каких пор научились вы вторгаться в частное помещение человека, которого постигла беда? – И толчок повторился.
– И куда девали мое платье? Послушайте, – сказал голос, – окна заперты, и я вынул ключ из двери. Человек я сильный, и у меня под рукою кочерга, кроме того, я невидим… Не подлежит ни малейшему сомнению, что, если бы только захотел, я мог бы убить вас обоих и уйти без всяких затруднений. Понимаете? Отлично. Если я вас отпущу, обещаете ли вы мне не пробовать никаких пустяков и сделать то, что я вам велю?
