Он рывком встает.
Тело, не привыкшее к таким падениям, мелко подрагивает. Впрочем, каких-либо повреждений нет – защитный костюм принял удар на себя. Лишь позор наполняет лихорадочным жаром голову, грудь, руки. Позор и ярость.
– Кулачные забавы – удел слуг, – надменно удивляется гип Узора. – Или ты окончательно забыл, что когда-то родился Истинным?
Человек в черном смотрит ему в глаза.
– Я помню все, мой юный враг. Хотя, ты вряд ли поймешь, что я вкладываю в эти слова. А насчет слуг… – он презрительно кивает вбок и замолкает, отвлекшись на мгновение.
Мимо прокатывается клубок сцепившихся звериных тел. Шерсть летит клочьями, окровавленные животы сотрясаются неистовым дыханием. Когтистые пальцы скребут по маскам, пытаясь сбросить преграду и окунуть соперника в пьяную атмосферу пузыря. Драка здесь идет всерьез! Неясно только, кто кого одолевает, ибо отличить Ласкового от Бархатного невозможно. Декодер ловит пригодное для перевода шипение: «…Ты не зрачок Желтого Глаза… ты соринка… капля грязи… слепое пятно…» – Разговор не окончен, герой, – продолжает вождь Гладкий. – Ты не дослушал меня, когда прятался в гипархате Энергии, но теперь ты не сможешь отключиться от канала связи.
Свободный Охотник бьет без замаха. Он бьет в ненавистное волосатое лицо, потому что оно – единственное незащищенное место врага. Но кулак не достигает цели. Враг ловит взметнувшуюся руку толстыми мускулистыми пальцами. Время замирает на выдохе. Вождь Гладкий мгновение-другое держит противника в нелепой позе, давая ему возможность прочувствовать свое положение, потом дергает руку вниз.
И вновь гип Узора постыдно уложен на мост.
– Ты не знаешь, что такое настоящая сила тяжести, детеныш, – насмехается голос сверху. – Ты не знаешь, что такое настоящая тренировка в условиях настоящей планеты. Ты ни разу не пробовал настоящего воздуха. Ты вообще ничего не знаешь о том, с чем взялся воевать. Людишки вроде тебя просто не могут вообразить размеров и мощи естественного мира. Лично я, к примеру, с огромным трудом заставил себя покинуть Мерцающие Усы и нырнуть в эти жуткие норы, именуемые Галактикой. Но я упорядочу вас по своему. Я стихия, которая вернет Галактике естественность…
Никогда раньше Свободный Охотник не испытывал такого унижения. Кто он – против этого волосатого зверя? Детеныш… Впрочем, он уже поднялся, уже готов достойно ответить:
– Я и так могу воспроизвести все те оправдания, за которыми ты пытаешься спрятаться. Пропусти к кораблю. Сразимся, как мужчины.
– Подожди, герой. Насчет угадывания моих оправданий – это любопытно.
– Ты боишься освободить дорогу, трус?
– А ты боишься, что система жизнеобеспечения заменит весь здешний воздух, и дохлятина оживет? – Негодяй размашисто указывает на лежащих повсюду звероидов. – Правильно боишься. Ударь по мне из анни, влепи от души, соверши последний в жизни подвиг.
Свободный Охотник смотрит на оружие в своей руке. Словно размышляет: пришло ли время? Погибать ужасно не хочется – в шаге от победы…
– Заменить воздух не так просто, – возражает он. – Но если ты ещё не наговорился – что ж…
Бессмыслица какая-то.
С какой целью вождь тварей раз за разом пытается объясниться, зачем ему нужно выглядеть лучше, чем он есть на самом деле? В истории его падения нет ни красоты, ни тайны! Сын гипа Пустоты мечтал создать новое Управление, чтобы возобновить строительство Метро. Какой Истинный не мечтал о том же! Сделать это другими способами, кроме военных, было невозможно, и тогда молодой наследник решил раскрутить войну по всей Галактике, выбрав себе в союзники тварей. Договорился со звериными королями, а затем осуществил коварный план – якобы Голый Народ взял в заложники экспедицию, работавшую на Мерцающих Усах. Всех, включая наследника… Мерзавец, очевидно, искренне полагал, что не совершает ничего плохого, что это меняет?!
– Не знаю, какими словами ты собирался лгать мне, Гладкий, но я уверен: ты умолчишь кое о чем. Например, о том, что людей на Мерцающих Усах не взяли в плен, а просто уничтожили.
– Ну почему же – лгать? – радуется собеседник. – Ты очень проницательный человек, сын гипа Узора.
– Именно лгать. Потому что начали вы с руководителя – известного тополога, прозванного людьми Большим Лбом. Ведь это ты убил бывшего Координатора, Гладкий! И не отказывайся, не трать свою искренность. Я видел запись. Подлый импульс выпустил кто-то, кого старец хорошо знал…
– Ты видел документ? – К вождю звероидов сразу возвращается серьезность.
– Женщина, владевшая документом, умерла, но он сохранился в её семье. Когда-то, давным-давно, к ней в гости явился таинственный незнакомец, который забрал архив Большого Лба и взамен подарил эту запись. Ты ведь хорошо понимаешь, о чем я говорю, Гладкий. Несчастная состарившаяся ассистентка оставила очень характерное описание пришельца.
Вождь Гладкий хмуро молчит, не отвечая. Вспоминает прошлое? Готовит новую ложь?
А рядом, параллельно со словесным поединком хозяев, смертельно бьются слуги. Темп замедлился, рычание иссякло, и все-таки это настоящая драка – страшно смотреть. По аннигиляторам на спинах теперь можно разобрать, кто есть кто. Выяснение отношений между соплеменниками явно подходит к концу, крепкотелый надстаевый уже сорвал дыхательную маску с морды Ласкового, уже метит растопыренными пальцами в глаза предателя. Тот отчаянно защищается, пустив в дело свирепые клыки, но валериановая пыль быстро сомнет рассудок воина. Немного времени остается Ласковому проявлять свою свирепость…
Вождь Гладкий вдруг сжимает кулаки.
– Большой Лоб был для меня всем, – говорит он изменившимся голосом. – И отцом, и матерью. Гип Пустоты занимался Внегалактическим Тоннелем, а жена гипа наслаждалась запретной любовью с гипом Узора. Не до меня им было, Истинным… В общем, если тебя интересует имя убийцы, милый мальчик, я с удовольствием открою эту тайну.
Недолго помолчав, он заставляет себя продолжить:
– Мне было всего семнадцать Единиц, когда Координатора убили. Я сумел провести собственное расследование и даже раздобыл полную запись гибели Большого Лба. Запись дала мне возможность исследовать полевые характеристики оружия, из которого ударили по шлюзу. Аннигилятор принадлежал руководителю службы охраны гипа Пустоты, то есть главный из телохранителей и совершил это убийство. Кто мог приказать ему? Только один человек в гипархате – сам гип. Мой отец. Вот так, мальчик.
– Твой отец? – удивлен Свободный Охотник. – Отец Хозяюшки? – Он вспоминает гордого старика, который помог ему бежать из плена. – Зачем?
