Сделав волку перевязку из того немногого, что нашлось на собственном теле, Хай Рэ снял шкуры с обоих ирбисов. Торопливо забросал освежёванные тела лапником. Потом вернулся к волку.
Заговорил с ним негромко, но убедительно, будто с молодым неопытным воином:
— Расклад такой: осталось пройти километров десять-двенадцать. Для нас обоих это очень много. В пути будет тяжело и холодно. Останавливаться нельзя: едва ли я смогу поднять тебя после привала. Если будешь умирать — умирай тихо. Тогда я смогу дотащить тебя до заветного места, и не лечь рядом с тобой… Согласия твоего не спрашиваю — я уже всё решил.
Кое-как обмотавшись шкурой снежного барса, Хай Рэ повесил драгоценную котомку с огневицей спереди. Закутал дрожащего волка во вторую шкуру и рывком взвалил себе на плечи. Пошатнулся. Волк жалобно и протяжно заскулил. Хай Рэ заскрежетал зубами — всё тело горело и ныло от боли.
Сделал несколько пробных шагов, с ужасом ожидая, что ноша окажется для него непосильной. Однако ноги упорно месили снег — крупный на вид волк оказался совсем лёгким от долгого недоедания.
Впервые за сегодняшнее утро видец поверил — он дойдёт до заветного места.
Однако восторг от первой победы над собой прошёл довольно быстро. Через несколько сотен шагов ноша стала весить вдвое больше, снегу прибавилось, а силы вытекали из человека быстрее, чем река несла свои стремительные воды. Но Хай Рэ не сдавался. Всё больнее закусывая пересохшие губы, он упорно торил дорогу, выбирая самый короткий путь к сокровенным гольцам.
Не однажды его ноги проваливались в промоины, когда приходилось пересекать многочисленные протоки. Много раз ему казалось, будто очередной пустяковый подъём он ни за что не одолеет. Однако ноги двигались, руки крепко сжимали заплечный груз, сердце согревала тёплая огневица. И он шёл. По оврагам, засыпанным снегом и буреломом — шёл. По протокам, взгорбленным торосами — шёл. По облитым гладкой наледью валунам — шёл.
Когда гольцы вздыбились над его головой, Хай Рэ не поверил своим глазам. Он заплакал и пошёл дальше, потому что прервать своего судорожного движения уже не мог — сейчас для него остановка была равносильна смерти.
И он брёл дальше.
Мимо отвесной скалы, на которой давным-давно были высечены таинственные письмена, смысла которых никто уже не помнит, но которые от этого не становятся менее священными и сокровенными. Мимо главного тотема — базальтовой стелы со следами копоти от многочисленных ритуальных костров. Мимо небольшого озерца, вода в котором не замерзала даже в самые лютые морозы. (Бесчисленные души, нашедшие покой в этом благодатном месте, без устали поддерживают в недрах горы негасимый огонь…)
Хай Рэ позволил себе остановиться лишь оказавшись в центре огромной поляны, по периметру которой небольшими пирамидами возвышались сложенные конусом берёзовые поленья. Пирамид было много — десятки, может быть, сотни. Хай Рэ проследовал к ближайшей, расчистил ногами небольшую площадку и со стоном облегчения опустил на снежную постель волка, закутанного в мягкую шкуру.
— Живой?.. — прохрипел видец потрескавшимися губами. — Мо… ло… дец…
Трясущимися пальцами старик с трудом снял с груди котомку, поставил её рядом с волком и замер. Он пытался унять дрожь, охватившую всё тело, но никак не мог с ней совладать. К холоду, сковавшему руки и ноги, присоединилась стремительно растущая в груди боль. Видецу нужно было успеть пересадить росток огня, пока сознание не покинуло его окончательно.
Смахнув снятой с плеч шкурой пушистый снег, Хай Рэ обнажил поленья в метровой пирамиде, высыпал на хворост оставшиеся крохи камня горюнца, а также — все имеющиеся барашки берёзовой коры, подышал на руки, согревая их дыханием, потом повернулся к котомке.
Волк открыл глаза, со страхом наблюдая за тем, как двуногий собирается пробудить от спячки огонь. Волк сделал попытку отползти в сторону, однако сил хватило лишь на то, чтобы шевельнуть передними лапами и протяжно вздохнуть.
— Не дури! — погрозил пальцем видец. — Потерпи. Скоро всё кончится…
Хай Рэ вынул огневицу и положил её в приготовленное кострище. Всё. Теперь огневица не нужна — огонь из этой долины никогда не возвращается к людям…
Видец подождал, пока язычок пламени не выберется из огневицы и не запляшет по бурунам берёзовой коры. Потом он перекинулся на горюнцы, и Хай Рэ с облегчением вздохнул. Ну вот…
Старик положил ненужную теперь котомку на снег рядом с волком и с трудом опустился на неё. Поглядел на костёр, потом — на ровную стопку поленьев. Без сожаленья расшвырял их вокруг, оставив лишь несколько самых тонких.
Волк следил за ним равнодушно, но смущённый видец попытался объяснить:
— Чем жарче горит костёр, тем сильнее хочется жить…
Кажется, волк понял. Он поднял голову, огляделся. Так вот он какой — запретный лес двуногих. Здесь хорошо. Тихо. Спокойно. И совсем не страшно.
Хай Рэ придвинулся к волку, поднял его голову, осторожно положил на своё бедро. Волк благодарно заскулил. Через час пошёл снег. Сначала хлопья падали редко, а потом повалили густо и часто. Огонь возмущённо зафыркал, заставив видеца улыбнуться своим мыслям. Старик о чём-то вспомнил и принялся торопливо шарить на груди. Достал короткую полоску вяленого мяса и положил её перед носом волка. Волк открыл глаза, обнюхал воздух, губами потрогал полоску, но есть не стал. Он долгие часы шёл за двуногим в поисках этого лакомства, а когда получил его, то понял: главным было другое…
Хай Рэ не стал убирать вяленое мясо. Укутавшись в шкуру ирбиса, видец закатил последнее полено в костёр, погладил не чувствующей рукой горячий нос волка и приготовился…
Прошло довольно много времени, когда видец зашевелился. С трудом сгибая замерзающие пальцы, он достал из потайного карманчика удивительно красивую вещь — цепочку с блестящей каплевидной пластинкой. Надеть цепочку на шею уже не смог. Плотно зажав её в кулаке так, чтобы оставался заметным край многоцветной пластинки, Хай Рэ прижал костенеющую руку к груди и затих.
Теперь он сделал всё: раздал долги и получил причитающееся…
…А снег всё сыпал и сыпал. Он падал на скалы, на деревья, на воду. Казалось, он спешил укрыть то, что так неразумно обнажили обитатели долины, пройдя долгой, нелёгкой тропой жизни, но так и не обретя покоя…
Алёна уже несколько минут сидела в двух шагах от своего Трамплина, не в силах разобраться в хаосе образов, захлестнувших её сознание. Информационные потоки наслаивались настолько стремительно, что она не успевала дифференцировать их по датам. Только что она со страхом наблюдала за чудовищным боем между новеттом и патрульным кораблём, а спустя некоторое время несуществующая боль от выстрела Розана перебросила её совсем в другой мир, где нет лицемерия, жестокости, предательства, а есть безграничное понимание чужим разумом людей, вырвавшихся из колыбели в Космос, однако при этом не переставших быть детьми. Вечными детьми…
