Ознакомительная версия.
— Ты так говоришь, словно это наше преимущество!
— Конечно. Я буду с тобой — по крайней мере, до внешней ограды. Животные чувствуют мою любовь. Они станут служить Добру.
— Веселенькая вещь — твоя Любовь, — прошептал Карамазов, глядя ей в глаза. — Очень действенная… но мне это нравится.
Скицын купил банку светлого «Холстена» и теперь мог ожидать Зарова с некоторым комфортом. Не самый лучший напиток в холодный осенний день, но Степан считал, что пиво хорошо при любой погоде.
Внешность его всегда внушала приезжим робкое доверие. У него трижды спрашивали дорогу, и он с удовольствием объяснял. Даже помог какой-то девушке найти церковь.
Заров, конечно же, опоздал. Это было его манерой, и Скицын уже подумывал о втором пиве, когда увидел писателя.
— Кирилл, ты помнишь свои стихи наизусть? — спросил Ярослав, когда они выбрались из метрополитена. Он остановился у ларька купить сигарет, а мальчишки терпеливо ждали.
— Некоторые, — Кирилл как-то сразу помрачнел. — Это такая месть, да?
— Нет. Прочитай что-нибудь, на дорожку.
Мальчик бледнел так стремительно, что Заров шагнул к нему, готовый подхватить. Но Кирилл лишь отступил, прислоняясь к стене, прошептал:
— Вам хочется знать, что же есть во мне?
— Да…
— Аркадий Львович… он тоже просил. Перед тем, как его убили…
— Меня не убьют, — по спине холодок прошел, но Ярослав заставил себя улыбнуться. — Я покрепче Визарда. Правда.
Кирилл смотрел на него испытующе и тоскливо. Визитер выступил вперед, заслоняя прототипа, и сердито сказал:
— Не будет он ничего читать!
Но Кирилл отстранил его.
— Я чуть-чуть. Ладно?
— Валяй, — Заров закурил. Всегда смешно смотреть, как дети читают свои стихи или рассказы. Им ведь кажется, что все слова — единственно правильные, что они принесли в мир что-то небывалое, новое. Свое. Дети — они глупые.
Для чего я? Ведь не зря?
Надо сделать очень много.
Ждет меня моя дорога,
И чернила, и моря,
Очень важные слова,
Маяки и повороты.
Не распахнуты ворота,
Не открыты острова.
Кирилл очень странно читал стихи. Неправильно. Словно просто говорил. Порой, на мгновение, у него появлялась интонация актера, наверное, кто-то искренне позаботился научить мальчика художественной декламации. Но через секунду он снова срывался… и продолжал говорить.
Не исписана тетрадь.
А вопрос живет в ответе:
Десять лет на белом свете!
Ладно. Надо начинать.
Заров смотрел на Кирилла, мял в руке окурок.
— Я это давно написал, — зачем-то уточнил мальчик.
— В десять лет?
— Угу. Я больше не пишу стихи. Уже год, наверное.
Ярослав улыбнулся.
— Ну и что? А я уже лет пять во сне не летаю. Но летал когда-то. Я точно помню.
Заров был не один. Рядом с ним шли два мальчика лет двенадцати, безупречно похожих друг на друга.
Скицын даже крякнул, представив себя некий московский съезд близнецов, для участия в котором Ярослав и приехал. Вместе с тщательно скрываемым собственным братом. Гениально. Прекрасное объяснение его работоспособности, например. Пишут вдвоем, а по издательствам ходит лишь Ярослав. Или нет, пишет один, а другой продает рукописи…
Степан пошел навстречу, с сожалением отбрасывая только что придуманную версию. Всякое бывает. Но невозможно представить, будто один из близнецов начисто лишен честолюбия, в то время как второй от его недостатка ничуть не страдает.
— Привет, — Заров протянул руку. Поколебался, потом добавил: — Давно не виделись.
— Со вчерашнего вечера? — искренне надеясь на подтверждение, спросил Скицын.
Заров покачал головой:
— Ты же прекрасно понимаешь, вчера я у тебя не появлялся.
Мальчишки стояли чуть в стороне, наблюдая за ними. Скицын нерешительно кивнул на них:
— Кто это?
— Просто дети. Степан, про вчерашний день — забудь. Мы с тобой не встречались.
— Что происходит, а? — Скицын подошел к нему вплотную. — Ярик, что случилось?
— Ничего. Осень, — Заров оглянулся. — Степа, когда у вас зима-то наступит?
— Скоро… — Скицын непроизвольно посмотрел по сторонам. Брызги воды из-под колес машин, серое полотно туч, спешащие люди — под зонтиками или с надетыми капюшонами.
— Хорошо бы, — Заров покосился на пустую банку в его руке. — Может, еще как-нибудь посидим за пивком.
— Ты спешишь? — Скицын не нашел лучшего вопроса.
— Да, пожалуй. Сейчас еще кое-кто подойдет… вот, кажется, пора.
Двое людей, выбравшихся из остановившейся «девятки», были Скицыну чуть-чуть знакомы. Словно он их где-то мельком видел.
— Это из «Барельефа», — сообщил Заров, помахав озиравшимся мужчинам. У одного на шее болталась фотокамера, довольно громоздкая, профессиональная. — Я сегодня говорил с редактором, очень здорово, что и в воскресенье кое-кто работает.
— Ты что, собрался на улице вести деловые переговоры? Ярик, у нас так не делают…
— У нас тоже.
Журналисты подошли, без особого энтузиазма поздоровались. Похоже, им не слишком хотелось болтаться под дождем. Ярослав дружелюбно кивнул:
— Сейчас подъедут…
Скицын ничего не мог понять. Еще кого-то ждут?
— Ярослав, ты влип в какую-то историю?
— Да.
— Тебе…
— Нет. Бывают ситуации, когда помощь не нужна, веришь?
— А это — такая?
— Именно.
— Ярик, кто у меня вчера был?
Заров улыбнулся:
— Визитер.
Он явно не врал. Просто не считал нужным. Скицын понимал, однако, что нормального объяснения ему не дождаться.
Хотя бы потому, что рядом с «жигуленком» остановилась еще одна машина, черная «волга». Такие до сих предпочитали некоторые депутаты. Словно отгораживались от лимузинов «новых русских» старым символом власти.
— Пока, Степа, — Заров слегка пихнул его в бок.
— Слушай, ты мне что-нибудь объяснишь? Потом? — с отчаянием спросил Скицын.
— Может быть, — без всякой уверенности ответил Заров. Кивнул журналистам, и тот, что был с камерой, стал снимать футляр, бережно прикрывая аппарат от дождя.
Проходя мимо мальчишек, Ярослав потрепал одного по плечу. Только одного, причем Скицыну показалось, что писатель мгновение сравнивал их, выбирая того, с кем хотел попрощаться.
Из «волги» выбрался водитель. Грузный, немолодой мужчина, с какой-то внутренней строгостью, напоминающей о военных. Закурил, стоя на тротуаре, не закрывая дверцы. С усмешкой посмотрел на журналистов, окинул безразличным взглядом Скицына, потом уставился на пацанов.
Ознакомительная версия.
