Гоготала студия. Гоготал Руперт. Только у него это звучало так, словно он разваливался на части. По всему Западному полушарию зрители бросились к гудящим, скрежещущим и лязгающим теледарам, пытаясь обуздать закусившую удила электронику.
Даже Лэсти расхохотался. Превосходно! Куда тоньше, чем тот хлам, которым пичкали его Грин с Андерсеном, но и с тем грубоватым привкусом старого фермерского остроумия, на котором замешана настоящая клоунада. Этот робот просто клад…
Стоп! А ведь Руперт не подсказал ему реплику, он сам ее произнес. Зрителей рассмешил вовсе не клоун Лэсти, они смеются над Рупертом, хотя и не видят его на экране. Что же творится?..
Наконец пьеса кончилась, и камеры переключили на Джозефину Лисси и ее оркестр.
Лэсти воспользовался коротким перерывом, чтобы свести счеты с Рупертом. Он повелительно указал роботу на пультовую.
— Убирайся туда, чучело огородное, и не смей носа высовывать, пока не кончится передача! Приберегаешь свои шуточки для себя, мерзкая железяка? Кусаешь руку, которая тебя смазывает? Ну, погоди у меня!
Руперт отшатнулся, чуть не раздавив бутафора.
— Бинг-бинг? — вопросительно прозвенел он. — Бим-бам-бом?
— Я тебе пошучу! — зарычал Лэсти. — А ну, марш в будку, и чтобы духу твоего здесь не было!
Волоча ноги и оставляя глубокие борозды на пластиковом полу, Руперт поплелся на свой остров Святой Елены.
Передача продолжалась. В редкие свободные мгновенья Лэсти видел, как робот понуро стоит возле сидящих за контрольными пультами техников. Уныло втянув голову в плечи, он утратил всякое сходство с элегантной обтекаемой моделью 2207. Затем, судорожно дергаясь, он принялся расхаживать по тесному помещению пультовой. Время от времени он делал попытки к примирению, зажигая на своем экранчике надписи вроде: «Какая разница между гипертоником и гиперпространством?» или «Что такое облысение? Замена причесывания умыванием». Но Лэсти игнорировал эти жалкие потуги.
Пошла вторая рекламная вставка.
— Задумывались ли вы, — масленым голосом осведомился диктор, — почему во всем космосе только «Звездочет» сияет звездой первой величины? Беспристрастными исследованиями установлено, что наши славные герои, улетая к звездам, всегда берут с собой… Ой, что это?
Руперт выпихнул из будки одного за другим трех негодующих техников и захлопнул за ними дверь. Затем он принялся нажимать кнопки и крутить ручки.
— Робот взбесился! Он выкинул нас за дверь!
— Послушайте, он психованный. Вдруг он переключит камеры на пультовую? Это ведь совсем просто. Не приведи бог, если это говорящий робот!
— Он выходит в эфир! Он умеет разговаривать?
— Умеет ли он разговаривать?! — простонал Лэсти. — Вышибите его оттуда поскорее!
— Вышибить его? Интересно, каким образом? — желчно рассмеялся инженер. — Он ведь запер дверь. А вы знаете, из какого материала сделаны стены и двери пультовой? Он сможет сидеть там, пока СУПЭР не отключит подачу энергии. А для этого…
— Задумывались ли вы, почему их называют «Звездочет»? — прокатился по студии грохочущий голос Руперта, и почти одновременно его услышали миллионы зрителей. — Одна затяжка — и звезды сыплются из глаз! Дингл-дунгл-дангл-донгл! Да, сэр! Звезды всех цветов и оттенков, и даже не пытайтесь их сосчитать! Бим-бам! Вторая затяжка — это вспышка Новой! Гр-рам-гр-румм! Сто ароматов, и от всех разит липой! Бинг! Банг!
Стены пультовой дрожали от могучего скрежещущего хохота. Но дрожали не только стены. Джози утешала комика как могла.
— Милый, не может же он выступать вечно. Скоро он иссякнет!
— Как бы не так! При его-то запасе шуток! Да еще этот… как его… вариационный преобразователь, и еще мезонный фильтр. Нет, Джози, мне крышка. Пропала моя карьера, меня теперь и близко к камерам не подпустят. А я больше ничего не умею. На что я буду жить? Джози, Джози, конченый я человек.
В конце концов инженерам удалось отключить энергопитание во всем Теледар-сити. Прекратились передачи всех программ теледара, пропала связь с космосом, умолкли радиофоны. Скоростные лифты застряли между этажами. В правительственных кабинетах погас свет. Только тогда при помощи дистанционной контрольной установки смогли открыть дверь пультовой и вытащить бессильно обмякшего робота.
Когда иссякла энергия, иссяк и он.
Итак, Лэсти женился на Джози. Но счастлив он не был. Ему запретили выступать по теледару до конца его дней.
Впрочем, с голоду он не умер. Иногда даже жалел об этом. Погубившая его передача прославила Руперта. В тысячах писем телезрители требовали еще раз показать гадкого робота, осмелившегося поднять на смех рекламодателей. «Звездочет» утроил продажу. А в конечном итоге только это имеет значение…
Развеселый робот Руперт («самая разболтанная машина с тех пор, как изобрели винт и гайку») регулярно появляется на экране. Лэсти подписывает контракты. Управляться с роботом нелегко. Еще труднее с ним жить, но этого требует Закон о роботах. Продать его Лэсти не в состоянии — кому охота лишиться верного куска хлеба с вареньем? Он не может никого нанять для присмотра за роботом, то есть никого в здравом рассудке. Лэсти приходится несладко.
Раз в неделю Лэсти навещает Джози и ребятишек. У него осунувшийся и изможденный вид. С каждым днем розыгрыши Руперта становятся все изощреннее.
Последнее время Руперт так навострился, что Лэсти получил на теледаре несколько новых прозвищ: «Лэсти — дурные вести». Или: «Лэсти — нос не на месте». А то и просто: «Ой-ой!»
С Рупертом жить — не шутки шутить.
Михаил Пухов, перевод, 1990.
Издательство «Молодая гвардия», журнал «Вокруг света», 1982.
Издательство «Известия», журнал «Иностранная литература», 1985.
Ростислав Рыбкин, перевод, 1990.
Издательство «Известия», журнал «Иностранная литература», 1988.
Издательство «Мир», 1978.
Перевод на русский язык, издательство «Физкультура и спорт», 1979.
Начало речи Авраама Линкольна, произнесенной 19 ноября 1863 года на открытии мемориального кладбища на месте битвы при Геттисберге, одного из решающих сражений Гражданской войны.
Заключительная фраза геттисбергской речи Авраама Линкольна.
