Многие вещи, сказанные ли, сделанные ли случайно в те времена, людям, пришедшим позже, казались вечными, незыблемыми. «Как с дедов-прадедов заведено бысть есть». А я не во всяк раз сиё понимал.
* * *
Следующая крепость на Клязьме — Ярополчь. Основан братом Долгорукого Ярополком лет 30 тому.
Принимая и сманивая беглецов с юга, от половецкой угрозы, от княжих усобиц, князья давали им землю. Обеспечивали безопасность, помощь, продовольствие, кредиты. Поэтому здешние жители более зависели от княжеской милости, чем в иных землях.
Тяжесть освоения беженцами здешних земель облегчалось при разумной концентрации ресурсов. Концентрация требовала субординации. Которая замыкалась на князей.
Безопасность в новых землях — новые крепости в этих местностях. Крепости — князья ставят. Поселенцы живы — потому что князья им помогли. И они поддерживают князей, помятуя об этой помощи в тяжкую годину.
Здесь, отчасти, и лежат корни того патернализма, который проявляется в русском народе и в 21 веке.
— Демократия? Это когда всяк — хайло без спросу разевает? — Так от этого дохнут! Уж мы-то знаем.
Стиль принятия решений «русским миром», который приводит в восторг Энгельгардта, «мордобой без регламента до консенсуса», позволял прекрасно разделить землю, «лучше любого землемера». Но — съедал время. Которого не хватало для посевной в оптимальные сроки. И «дерьмократы», сумевшие избежать половецких арканов и сабель на Юге, мерли с голодухи на Севере. Оставались — «носители понимания субординации».
Новые городки поддерживают князей. Один из таких городков — Ярополчь Залесский. На «Святой Руси» есть другой Ярополчь — Ирпеньский, за Киевом.
Здесь мощная крепость, прикрывающая Клязьму. Поход булгар на Суздаль, хоть и был неудачен для них «милостью Богородицы», но потребовал превентивных мер. В форме системы укреплений. В частности — вот этой крепости.
Великолепный вид с правобережной горы на огромную, постепенно повышающуюся к северу лесную равнину на левом берегу. Леса полны дичины. Здесь, уже в 21 веке, найдут в детинце костные остатки 240 лосей. Дружина съела. Найденное археологами — малая часть реально скушанного.
Богатый городок — мастера разные есть: гончары, косторезы, кузнецы. Оружейники делают, среди прочего, те самые наконечники стрел «со смещённым центром тяжести», которыми так смутил меня Аким в Пердуновке.
Здесь, где-то «на подоле» — подворье того мужичка, который обеспечивает большую часть свежей рыбы для всех «верхних». У него одного крючков рыболовных разных — больше чем во всём остальном городе.
Город — ещё одна жертва «Погибели». Горожане бились знатно, но город — взят, все постройки сожжены, жители перебиты. Не все — часть сумела спастись в лесах. Потом, когда Батый уйдёт, они вернутся и будут хоронить в мёрзлой земле здешнего кладбища своих близких и соседей. Поселятся уже снаружи, не в детинце. Жить на пепелище, на могилах… нехорошо.
«Город как таковой перестал существовать».
На этой горе будет дружина Минина останавливаться, часть местных жителей пойдёт с князем Пожарским, в 17 веке будет попытка восстановить город по указу царя Алексея Михайловича. Но пожар и отсутствие военной опасности приведёт к отмиранию городка. И — к расцвету слободы по соседству, на тракте у Клязьмы.
А пока на горе, на здоровенной плоской «тарелке», окружённой со всех сторон пятиметровыми обрывами, стоит мощная дубовая крепость. За которой видны крест церкви и высокий конёк терема местного княжьего наместника.
* * *
Люди ходят, телеги ездят. Понизу избы стоят. Как раз под горой у Клязьмы такой… мощный залив параллельно основному течению реки. «Старица наполовину» — снизу по реке есть ход внутрь по воде. Там торговая часть. Там все на нас оборачиваются. Экая каланча белая по реке летит! Вот же невидаль невиданная!
Но мы от очередного здоровканья воздержались: покуда ветер сзади дует — надо торопиться. Впереди Цнинский вал — там бокового ветерка не поймаешь, «ветровая тень».
Так что я занимаюсь своим любимым делом: загораю. Вода — ледяная, кое-где ещё снег лежит, но солнышко светит по-весеннему. Если в затишек убраться — очень даже тепло. А что сверху, с Ярополча — конная дружина выскочила, руками машут, к реке скачут — так и флаг им в руки, может, у них какие дела есть?
Кстати: надо и мне обдумать схему перехвата неопознанных судов на своих реках.
Но главное: надо обдумать грядущую встречу с Андреем. Потому что… возможен «полный пи». С утратой собственной головёнки.
Если кто не понял: я влетел по самые ноздри. И даже глубже. Так глубоко, что и побулькать не дозволят.
В Янине я убедил Андрея, что его дети — не от него. Что, соответственно, Софья (Улита) Степановна Кучковна — курва, шалава и… и прочие слова, характеризующие «жёнку неверную».
Мне такие гадости говорить, «открывать глаза обманутому мужу» — не в кайф. Но деваться было некуда. Дело шло к «плахе с топорами». На которой моя личная голова — вишенкой. «Вишенкой на плахе»… не, не хочу.
Все мои остальные аргументы — Андрея не вдохновили. Наплевать ему и на наше «братство», и на «Погибель земли Русской». Как постоянно в феодализме, ключ к историческому процессу — оказался между ног. Как я Андрея убедил, что не только его «ключик» Софочкин «замочек» открывает, так и жив остался.
После возвращения Андрея в Боголюбово — Софья пошла в монастырь. А подарочная девка, которую я Андрею на Бряхимовском полчище подарил — пошла под венец. С Андреем. Какая-то «ясыня», трофейка безродная, наложница из гарема булгарского эмира, стала княгиней Суздальской.
Вы вообще можете представить себе какой накал страстей, эмоций, слов… стоит за этими двумя событиями?! Как я слышал, в Успенском соборе во Владимире, на попах облачения голыми руками рвали.
Хотя и брак Андрея с Софьей… За всю до-сегодняшнюю историю существования рюриковичей, брак с девицей из не-княжеского (не-ханского, не-императорского, не-королевского…) рода — пятый раз. Начиная со Святой Ольги. Причём из этих пяти — два случая с участием Андрея.
Оно-то и первый-то раз… мезальянс. Кучковичи Рюриковичам — не ровня. Но там-то за женой род стоял, народ — вятичи. А здесь-то…! Ничто. Бесприданница во всех смыслах этого слова. Никто, кроме Андрея, с его личным уже опытом первого «некошерного» брака, с пренебрежением к традициям и устоям, на такое не только не пошёл бы, даже не подумал бы о таком вопиющем и абсолютно бессмысленном нарушении благолепия и приличия.
И тут эта… княгиня — родила. Сына.
