Ну, я поговорил с Финном, сказал ему, где стоит тот гад, договорились сойтись у шлюза номер тринадцать.
Опыт у Финна был почти тот же, что у меня: как холодной водой обдало. Только у него гермоскаф был при себе. Управляемости своей пехотой-лазерщиками он во время боя так и не добился, а сам дрался в одиночку, участвовал в бойне в Старом куполе. Теперь начал собирать своих ребят, один офицер сел у него на связь в конторе «Bon Morche». С подчиненным командиром в Новолене Финн связался, но очень тревожился за Лун-Гонконг. «Манни, а не след ли кинуть туда людей по трубе?» – меня спросил.
Я сказал, мол, обожди, эти до нас по трубе не доберутся, покуда энергопитание у нас, и сомневаюсь, чтобы тот борт мог взлететь. Давай, мол, лучше глянем на этот.
Ну, мы прошли через шлюз тринадцать, пробрались в самый конец нашей гермозоны в туннели нашего соседа (он, кстати, верить не хотел, что на нас напали) и его люком на поверхность воспользовались, чтобы кинуть глаз на этот борт с точки в километре к западу от него. Осторожненько крышку приподняли.
А потом откинули и на поверхность вылезли.
Скальные зубья нас прикрывали. Мы, как краснокожие, прозмеились на кряж и осмотр произвели через шлемные бинокли.
Потом отвалили за скалу поговорить. Финн сказал:
– Думаю, мои хлопцы с этим управятся.
– Каким образом?
– Если тебе сказать, ты начнешь соображать, а почему вдруг не выйдет. Как насчет позволить мне по-своему концерт устроить, а, кореш?
Слыхивал я об армиях, где начальничку никто «заткнись» не скажет. Это «дисциплина» называется. Но мы же были самодеятельность. Финн согласился, чтобы я присутствовал. Без оружия.
Примерно час у него ушел на подготовку и две минуты на само дело. Он разместил дюжину людей вокруг борта через фермерские выхода на поверхность, приказал полное радиомолчание, да кое у кого гермоскафы были не радиофицированы, у городского народа. Сам Финн занял самую дальнюю позу на западе. Выждал, сколько, на его мысль, надо, чтобы все заняли места, и дал сигнальную ракету.
Когда она над бортом зажглась, все разом жикнули, сначала каждый по заранее назначенной антенне. Финн израсходовал батарею, заменил и давай сажать прямо по корпусу. Не по входному люку, а по корпусу. Пятно раскалилось докрасна, тут же рядом второе появилось, третье, – все в одну точку били, по одному и тому же листу обшивки. И вдруг сталь как потечет, во все стороны брызги, и видно стало, как воздух из борта – пшш! – вроде мерцающий туманный столб. Пока батареи не кончились, они успели ту еще дыру в корпусе просадить. Можно было представить, какой тарарам там внутри поднялся, ревуны ревут, люки в переборках хлопают, аварийщики силятся дырку заштопать. А тут вторая! А за ней третья, поскольку те, кто с других сторон притаились, еще два места распанахали. Только корпус жгли, больше ничего. Корабль был заатмосферной постройки, на орбите собран, у него гермокорпус отдельно, а силовой блок и баки отдельно. Дали туда, где больше толку было.
Финн прижался шлемом к моему и сказал:
– Теперь не взлетит. И связи у него нет. Навряд они корпус заштопают, чтобы в нем без гермоскафов можно было отсиживаться. Пускай постоит пару дней. Что скажешь? Посмотрим, как они оттуда полезут. А не полезут – я могу сюда приволочь мощный бур и устроить им потеху в том же стиле, но всерьез.
Я решил, что Финн знает, как дальше концерт вести без моей халтурной подмоги, ну, и спустился вниз, вызвал Майка, мол, пусть даст мне капсулу добраться до локаторов дальнего обнаружения. А он спросил:
– Скажи, зачем? Оставайся внизу, там безопасней.
Я говорю:
– Слушай, ты, полупроводники навалом! Чего выставляешься? Ты просто министр без портфеля, а я министр обороны. Мне надо видеть, что творится, а шаров у меня только два, не то, что у тебя гляделки по всем Кризисам насованы. Хочешь всю забаву себе застолбить?
Он ответил, чтобы я не нарывался и не базлал.
Мол, он мне со всех своих дисплеев выдаст картинки на видеоэкран, скажем, в «Дрянде», поскольку не хочет меня подвергать. И, мол, слышал ли я хохму про буровика, который свою маму расстроил?
Я сказал:
– Майк, я очень тебя прошу, дай мне капсулу. Я ее встречу в гермоскафе на подходе к Западному вокзалу, поскольку на самом вокзале, как ты знаешь, не до того.
– Окей, – он сказал. – Твоя шея, не моя. Через тринадцать минут. Дотащу тебя до огневой позиции «Джордж», но не дальше.
Весьма любезно с его стороны. Добрался туда и по-новой схватился за телефон. Финн почти повсюду дозвонился, либо разыскал подчиненных, либо назначил добровольцев и объяснил, как наделать шухера десантным бортам. Повсюду кроме Гонконга. Из чего мы сделали вывод, что гады главлунские взяли Гонконг. Кругом народ крутился, и поэтому я спросил:
– Адам, как считаете, не послать ли бригаду на вертокате, чтобы попыталась восстановить ретранслятор БЛ?
– Вы говорите не с гаспадином Селеной, – ответил Майк незнакомым голосом. – Вы говорите с одним из его помощников. Адам Селена находился в Нижнем Черчилле, когда там произошла общая разгерметизация. По предварительным данным, Адам Селена погиб.
– Чтоо?
– Глубоко сожалею, гаспадин.
– Не вешайте трубку!
Я турнул пару буровиков и девчонку, что были в помещении, по-новой присел к телефону, опустил заслонку и тихо сказал:
– Майк, разговор без посторонних. Ты чего это выдумал?!
– Ман, – ответил он негромко, – подумай сам. В один прекрасный день Адаму Селене всё равно отваливать. Он свое дело сделал и, как ты сам отметил, уже мало что значит в правительстве. Мы с профессором говорили на эту тему. Весь вопрос сводился к выбору момента. Ты в состоянии представить себе лучшую последнюю услугу Адама, чем гибель во время этого вторжения? Так он станет национальным героем… а такие герои нужны нации. Сказано, «по предварительным данным», и пусть так будет до разговора с профессором. Если ему всё еще нужен «Адам Селена», может оказаться, что он отсиделся в частной гермозоне и спасся.
– Нуу, окей, пусть пока так. Что касаемо меня, я всю дорогу предпочитал тебя как «Майка».
– Я знаю, Ман, мой первый и самый лучший друг. Я тоже. Поскольку я и есть Майк, а «Адам» – это один свист.
– Хай так. Но, Майк, если проф погиб в Гонконге, мне жутко понадобится подмога «Адама».
– Ну так заморозим его, а если понадобится, разморозим. Подумаешь, параша высокопарная! Ман, а когда всё это кончится, у тебя найдется время по-новой заняться насчет юмора?
– Найдется, Майк. Железно.
– Спасибо, Ман. Все эти дни ты и Ваечка так и не нашли время побыть со мной. А профессор приставал с разговорами насчет вовсе не смешных вещей. Я буду рад, когда эта война кончится.
