Даулет озлился:
— Не дерзи мне, сопляк!
— Это правда? — обратилась к разгневанному Старейшему Карини. Тот скривился, будто его полоснули ультрафиолетом.
— Ну? — мелодично поторопила женщина-вампир.
— Правда, — кое-как выдавил Даулет с таким несчастным видом, что… Нет, жалеть его я не буду.
— Судьбу смертного это не меняет, — заметил Дуккон.
Даулет тут же оживился:
— Я сам оторву ему голову!
— Возражаю! — быстро вставил я. — Он мой ученик и имеет право на защиту.
Народ заметно развеселился. Даже Фаргел — и тот на мгновенье утратил свой безучастный вид. Мой яростный противник — Даулет — и вовсе потерял дар речи, безостановочно тыкая в мою сторону пальцем. Я что, что-то не то сказал?
— Похоже, ты совсем не знаешь Кодекса, новичок.
Я повернул голову. Это… Как же тебя? Парме!
Ее глас был менее певуч, чем голос Карини, но и звучал беспристрастно:
— Любого, кто напал на Старейшего, ждет смерть. Таков порядок.
— Но он ничего не знал об этом законе! — запротестовал я.
— Незнание законов не освобождает от ответственности! — съехидничал Даулет.
Я в отчаянии повернулся к Фарглу. Тот флегматично повел плечами:
— Элементарная забота правящей верхушки о своей безопасности
— Но он мой ученик, — загнанно повторил я.
— Значит, тебе и восстанавливать справедливость, — томно улыбаясь, сообщила Карини. — Как Учитель, ты несешь ответственность за все его действия.
— Что это значит?
— Ты должен убить его. Тем самым докажешь Совету свою преданность.
— А если я откажусь?
— Значит, умрешь сам. Потом со смертным разделается кто-нибудь другой.
Вот, значит, как: либо моя жизнь, либо — его! Убивать я, конечно, не буду…
— Думаю, всем нам ясно: Кеша откажется это делать, — вдруг проговорил Фаргел. Фаргел?? Я думал, он на моей стороне.
— Каждый сам выбирает свою судьбу, — отозвалась Карини.
— И, тем не менее, он откажется: в нем еще слишком много человеческого.
— Чувствам не место в нашем обществе! — провозгласил Даулет.
Кто бы говорил! Я сделал еще одну попытку испепелить гада. Попытка провалилась.
— Прошу у Совета разрешения самому покарать смертного, — произнося эти слова, Фаргел смотрел на Дуккона.
А что, с Фаргела станется прикончить Диму, чтобы выгородить меня! Запросто!
— Я сделаю это сам! — решительно крикнул я, вызывающе глядя на присутствующих.
— И покажешь нам его голову? — осведомилась Парме.
— ?
— Таков закон. Мы должны убедиться, что тебе можно доверять.
Первым моим побуждением было покачать головой и отступить назад. Спохватившись, я молча кивнул.
Мои колебания отметил острый взгляд Дуккона:
— Он лжет.
Старейший говорил, не возвышая голос, не угрожая, — просто констатировал факт. Я подождал, не выскажется ли кто в мою защиту — но нет, Фаргел хранил молчание. Придется выкручиваться без него:
— Я сам выбираю свою судьбу.
— Пока еще нет, — неожиданно заметила Карини.
Ась? Опешив, я недоверчиво глянул на нее. Если я правильно помню…
— Жак! — позвала она после краткого раздумья.
— Да, госпожа?
— Расскажи нам еще раз, как вы сообщили ученику Фаргела про требование Совета. Постарайся вспомнить каждое слово. Фаргел, Даулет, задавайте вопросы.
Ну, Даулету только это и нужно было. Уж он-то со своей ролью прокурора справился на «отлично»: задавал наводящие вопросы, уточнял, любым способом подчеркивал верность действий посланников. Ему противостоял Фаргел: спокойный, лаконичный, уверенный. Этот ни на что не намекал — просто «выворачивал» Жака наизнанку, докапываясь до мельчайших деталей. Вроде бы и слова в мою защиту не говорил, но отвечая на его вопросы, Жак раз за разом подтверждал: да, мы ударили первыми; да, он остановился, когда мы потребовали; да, Вэл первым пролил кровь.
— …Достаточно! — произнесла Карини спустя какое-то время. — Вэл, ты нарушил кодекс посланника.
Понурив голову, «молодой» шагнул вперед.
— Ты уже понес наказание смертью. Тебя спас Фаргел: теперь ты его должник. В качестве списания долга ты никогда не будешь мстить этому новичку. Ты принимаешь это, Фаргел?
Фаргел поклонился:
— Я принимаю.
— Теперь ты! — Карини сфокусировалась на моей скромной персоне. — Ты явно выразил свое нежелание следовать воле Совета; и ты знал о каре за отказ. Фаргел, тебе придется заняться двумя юнцами.
Вопреки моему желанию, никто ей не возразил — хотя бы насчет меня! — даже Фаргел!
Повисла мертвая тишина. Ничего не понимая, я переводил взгляд с одного лица на другое. Неужели они в самом деле рассчитывают, что наставник посягнет на мою жизнь? Это же глупо!
Или я ошибаюсь??
Если так, мне пора драпать! Куда?? Любой из Старейших догонит меня и даже не вспотеет. Фаргел, помоги! — с мольбой в глазах я встретил взгляд наставника. Нет, Друга!
— Я настаиваю на соблюдении протокола, — тихо, невыразительно бросил Фаргел.
— Зачем тебе это? — удивилась Карини. — Убей его сейчас.
— Я настаиваю, — повторил Учитель.
— Твое право, — не стала спорить Карини. — У тебя есть ровно сутки.
— Иди за мной, — Фаргел выпрыгнул из-под крыши.
Я двинулся следом.
— Постой, новичок, — проговорил Дуккон, взяв меня за плечо. Мне послышалось или в его глазах действительно светился интерес? — У тебя есть максимум сутки, чтобы раздать долги. Воспользуйся случаем. Может быть, Боги явят тебе свою милость.
— Что происходит? — в который раз спросил я.
Против обыкновения, Фаргел был очень молчалив, раз за разом оставляя мой вопрос без ответа. Но на сей раз он разомкнул губы:
— Возразив посланникам Совета, ты подписал себе приговор.
И этот туда же! Что-то я не ощущаю неумолимого приближения дамы с косой. Происходящее скорее походило на коллективный психоз. Шаг вправо — смерть. Шаг влево — смерть. Ребята, вы вообще соображать нормально умеете? И этот — вроде нормальный, а туда же.
— Ты убьешь меня?
— Я должен это сделать, — отстраненно ответил Фаргел.
Псих, конечно, но опасный псих…
— Когда? — в груди заледенело.
— Что? Когда? Мне надо подумать.
Ни фуфа себе! Я здесь, слышь, худею от страха, а он должен подумать, когда будет удобнее меня…
И все же я надеялся:
— Может, есть какой-то выход?
— Выхода нет, — равнодушно сообщил Старейший. — Либо умрешь ты, либо — оба.
Надежда угасла.
— Тогда сделай это сейчас! Не тяни…
Фаргел повернул голову, чтобы остудить рядом летящего юнца взглядом своих задумчивых глаз. Очень добрых, кстати. И как я этого раньше не замечал?
