Дмитрий Старицкий
Фебус. Недоделанный король
Растолкали меня ближе к рассвету. Очень вежливо, но настойчиво. Аккуратно поставили вертикально относительно земли.
В неверном мерцании ночного светила, что пробивалось в узкое оконце, показали прислоненный к губам палец.
Тихо помогли одеться не проснувшемуся еще организму. И так же молчаливо потянули к выходу.
На импровизированном ложе, с которого меня подняли, разметавшись пышным телом, спала сочная молодка в задранной до талии рубахе, хвастливо выставив на всеобщее обозрение завидную мохнатость в паху.
«М-дя… – подумалось мне, – интимных стрижек тут долго еще не увидишь, как и бритой киски. Не в этой жизни…»
Недолго думая вынул из кошелька золотой флорин и положил его на ту дерюжку, которая нам с неведомой подружкой служила простыней, ей под бок.
Много?
Много, очень много, за одну-то ночь, но это чтобы не говорили, что король – скряга.
И ласково накрыл ее овчинкой – хоть тут и юга, а все же октябрь на дворе…
Девушка, причмокивая во сне, пошевелилась слегка, повернулась на бок и, засунув обе ладошки под щеку, продолжала сладко спать. Выражение ее симпатичного лица было вполне довольным жизнью. «Знать, ночью я не оплошал», – подумал я о себе с приятным чувством выполненного мужского долга.
Здание, из которого мы вышли, скорее напоминало большой двухэтажный каменный сарай, нежели жилье. На свежем воздухе меня с Микалом нетерпеливо ожидал мой телохранитель негр Марк, сидящий справа от входа неожиданно в обнимку с большим кудлатым псом. Тоже черным, жутко лохматым, с высунутым от удовольствия широким розовым языком с черным пятном посередине. Они так колоритно смотрелись на фоне беленой стены здания, что невольно подняли мне настроение на пару градусов.
Слева от двери перетаптывался зевающий паж с тазиком колодезной воды в руках.
Спокойные как слоны амхарцы поддерживали висящего у них на руках распустившего губы пьяного в уматень Грицка, даже мычать не способного, но с саблей на боку.
Конюхи еще топчутся в сторонке, оттянув себе все руки вещами господ, обреченно ждут дальнейших указаний. Перегарный выхлоп от них шибал даже оттуда.
Яркая луна на исходе заливала просторный двор, сломанную телегу, беленую ограду и темные крыши соседних домов. Светло, хоть газету читай.
Наконец-то я проснулся и вспомнил, что мы вчера с местными пейзанами активно праздновали Вино примеро, или Виналии, если смотреть уж в самую римскую древность, откуда этот праздник первого вина разошелся по Европе. У французов, как припомнил я из прошлой жизни, в будущем праздник Божоле нуво в ноябре проходит. Но тут, почти на тысячу километров южнее, наверное, все быстрее созревает. Память услужливо подкинула пример, что в той же Тамани виноград зреет на месяц раньше, чем в Крыму, хотя они на одной широте расположены.
Тамань…
Археология…
«Писистрат» в количествах, превышающих возможности печени… Хорошее было времечко на раскопках Фанагорийской канавы. Девочек студенток-первокурсниц, которые весь сезон ни капли в рот спиртного не брали, в последнюю неделю споили как последних лошар. Но как! Из килика «шестого века до…», найденного в том же сезоне в богатой могиле. Первая молодость! Как давно это было. Так давно, что до того времени еще полтыщи лет жить…
Впрочем, и нами вчера вина – настоящего вина сорта «Чаколи», а не виноматериала из ближайшего колхозного винзавода, производящего портвейн «Кавказ», – выпито было море, но голова ощущалась если не свежей, то вполне светлой. Вот и гадай, что тут первичное: молодость доставшегося мне тела или натурпродукт без ГМО?
Протер глаза, плеснув в лицо водой, огляделся. Местных никого нет. Только свои.
– Что тут у вас случилось ваще?.. – шепотом спросил я, поддерживая заявленный режим тишины, одновременно засовывая дагу за пояс со спины.
Если будят короля так вот затемно, то причина должна быть веской.
– Пора продолжать путь, сир, иначе мы тут надолго застрянем… – прошептал в ответ Микал, подавая мне меч с перевязью. – Валлийцы, хоть и сами на ногах еле стоят, всех уже собирают на западной околице этой вильи.
– Кони наши где?
– Кони уже все там, сир. Вас мы решили последним будить, когда все будет готово.
– Угу… понятно… – пробурчал я и поинтересовался: – А кого я этой ночью совокуплял, случайно не знаешь?
Микал только шире растянул рот в дурацкой ухмылке:
– Сир, то вдовая дочка рехидора местного… – но, наткнувшись на мой твердый взгляд, валет торопливо добавил: – Он не возражал.
– Хорошо, раз так, хоть девку им не спортил. А то бы неудобно получилось. И давно я с ней? Ну, это…
– Да как стемнело и все пошли с факелами по главной улице от церкви отплясывать, так я вам ее и подвел. Сир, я прекрасно понял, что просто так эта ночь не закончится. Уж очень вас несло на подвиги. Да и девки ихние вокруг вас все крутились, малолетки… Задал я нужный вопрос алькальду, и нам привели всех молодых вдов. Я двух самых красивых отобрал и к вам подвел, вы эту, – он отмахнул большим пальцем за плечо на сарай, – и выбрали. Со второй дон Григорий ушел.
– А ты сам без бабы остался? – удивленно спросил его я.
– Обижаете, сир… – развел руками Микал, словно я его в нерасторопности и дурости обвинил.
– Ну хорошо, коли так, что все хорошо закончилось. Пошли, что ли… сводник. А кто первым вас расталкивать начал?
– Амхарцы, сир. Они же до баб неохочие, хотя тяжело им вчера пришлось отбиваться от страждущего женского пола, но свои монашеские обеты они соблюли в строгости. И пили они очень мало.
Вот, значит, как. Рыцари ордена святого Антония в моем отряде уже военной полицией трудятся. Похвально. И что самое радужное – инициативно.
Выходили мы из поселка, стараясь не шуметь, хотя, как мне кажется, можно было смело всем автобусом орать, стучать, совершать подпрыгивания и прочие безобразия общественного порядка нарушать без применения средств пиротехники, так никого и не добудившись. Молодое вино – коварное. Все местные беспечно дрыхли, давя на массу отягощенными лишней жидкостью телами. Все равно во всех окрестных поселениях происходит то же самое. Бояться некого. Если и есть где лихие люди, так и тех давно споили до бесчувствия.
Светлое утро встретили в лесу около широкого ручья. Еще чуть-чуть, и его речкой надо называть. Напоили коней и мулов. Я приказал всем по паре котелков холодной воды на голову вылить. Для профилактики. Вот такой я доктор-похметолог по фамилии Кайфоломов.
Гриц этими процедурами был очень недоволен. Матерился визгливо, как холодный сапожник, когда его из третьего котелка обливали, с первых двух он только мычал. Слава богу, что никто, кроме Микала, русского мата тут не понимал, а то пара вызовов на дуэль ему была бы точно обеспечена.
Потом провели обычный утренний рыцарский тренинг с оружием до седьмого пота. Вот тут-то, злобный на весь мир от нещадной побудки, Гриц и показал всем нам цирковое владение саблей. Виртуозное, я бы сказал.
Потом докопался в чем-то до Микала с его шотландским палашом и с педагогическим издевательством стал учить его отбивать вражеский клинок не лезвием, а обухом. Стараясь каждый раз плашмя заехать бедному валету по ягодицам саблей. Мстил, видать, тому за вылитую на голову холодную воду.
Потом по моему приказу все ворчливо мылись в холодном ручье, но ослушаться не посмели. Наверное, потому как я сам показал всем пример.
Брр…
Осень.
Да еще водичка, текущая с гор…
Однако в сознание пришли все.
Там и завтрак подоспел. Пшенка-размазня с копченым мясом. И сыть – разведенная с медом горячая вода, не знаю уж, как она тут называется, не спрашивал, чтобы не спалиться.
А когда все поели и окончательно пришли в себя, я скомандовал марш.
Шли волчьим изгоном: часть пути на рысях, часть шагом; так коням комфортнее и они устают меньше. И хотя скорость такого марша невелика, идти им можно долго. Во всех поселках, деревнях и городках, что мы за этот день проезжали – а Баскония довольно плотно населена вдоль старой римской дороги, везде нам предлагали выпить. На шару, просто потому что праздник. Впрочем, уже без того восторженного энтузиазма, который явно царил тут прошлым днем. Сказывалась на людях и общая усталость, и недовольство их печени.
Я сразу объявил по отряду, что у нас орденский обет: до Сан-Себастьяна – ни капли вина и сидра. Только чистая колодезная вода. Возражать мне не посмели, даже Григорий. А местные, услышав от моих людей такой страшный рыцарский обет в этот веселый праздник первого вина, так в каждой вилье козий мех с вином с собой в дорогу дарили. От чистого сердца, жалея нашу трезвость.
Один перец даже крикнул нам вслед:
– В Сан-Себастьяне, сеньоры, вино никогда делать не умели. Попомните меня. Клянусь святым Фурмином!
