Декабристы. Перезагрузка. Книга вторая
Часть 1. Глава 1
ГЛАВА 1
15 ноября в узком кругу встретились в штаб-квартире Общества в доме Российско-Американской компании у Рылеева. Масляная лампа свисала с потолка. Самые важные персоны расселись вокруг зеленой скатерти, будто для начала карточной партии. Другие, остались стоять, прижавшись к стене. Рылеев объявил, что заседание открыто, и предоставил мне слово.
- Господа, надеюсь, информация полученная от Федора Николаевича Глинки дошла до всех здесь присутствующих?
- Да, Иван Михайлович, это стало для меня шоком!
Из присутствующих не был проинформирован только Пущин и Оболенский. Оболенского вчера не было дома, а Пущин приехал только сегодня.
- Проясните, пожалуйста, для всех сложившуюся ситуацию, - я обратился к Александру Бестужеву.
Бестужев откашлялся и, глядя главным образом на Пущина и Оболенского, начал говорить
- Летом и осенью сего года, Якубович, действуя через генерала барона Дибича, писал императору о своей невиновности по делу Шереметева, прося перевода в гвардию с обратным назначением в Грузию. На эти его прошения 12 ноября воспоследовало разрешение повелением внести имя Якубовича в приказ для перевода в лейб-гвардии Уланский полк. И этот человек лицемерно заявлял нам, что станет цареубийцей! - Бестужев не выдержал и выругался.
Это новость стала неожиданной даже для меня, покопавшись в смартфоне, я убедился в верности слов Глинки, просто раньше подобная информация от меня ускользала. Дело в том, что, будучи восстановлен в звании и принят в войска, Якубович, не желая разрушать перед своими приятелями сложившийся у них образ, все равно примет участие в восстании. Но сейчас, когда до выступления оставалось все меньше и меньше времени, я решил, что следует показательно покарать перебежчика, дабы ни у кого более подобных крамольных мыслей не возникало. Ну и заодно я преследовал цель лишний раз всем продемонстрировать, кто здесь альфа-самец! Обезьяньи повадки, как доказали ученые 21 века, в нас все еще живы – действуют в человеке и на осознанном и на инстинктивном уровне.
- Что Кондратий Федорович, спекся твой тираноубийца?
- И не говори, Сергей Петрович, - Рылеев обернулся к Трубецкому, - ну, кто бы мог подумать, что Якубович, которому мы верили, пригрели на груди, поступит так низко и подло!
- Говори за себя Кондратий Фёдорович, я этому вашему Якубовичу никогда не верил! – сказал, как отрезал Трубецкой и с вызовом уставился на Рылеева.
Эти выяснения отношений сейчас до добра не доведут, нужно было срочно брать ситуацию в свои руки.
- Не будем, господа, искать крайнего. Команда ликвидаторов у меня уже собрана и может начать действовать по моему приказу в любой момент! Сейчас на повестке дня стоит другой вопрос – что делать с Якубовичем?
- Он заслуживает смерти! – не выдержал Кюхельбекер.
- Полностью согласен с Вильгельмом Карловичем, - я встал из-за стола, - господин Рылеев! – Рылеев встал вслед за мной, остальные наблюдали за нами с недоумением. – Будьте так добры, пошлите за Якубовичем и пусть он захватит с собой холодное оружие! Говорят, он хороший дуэлянт, ну, что же, я его проверю! Съездим ко мне на Васильевский остров, я с ним сражусь, а труп там же и прикопаем, никто не узнает!
- Боже мой, Иван Михайлович! – Рылеев схватился за голову, - зачем так рисковать!?
- А что вы предлагаете, Кондратий Фёдорович? Убить его как татя из-за угла?
- Нет, но …
- Иван Михайлович, вы так уверены в своих силах? – спросил Трубецкой, - Якубович, каким бы он подлюкой не был все же боевой офицер, и не из последних, прошу заметить …
- Поэтому, Сергей Петрович, и предложим Якубовичу дуэль на холодном оружии, стреляться я с ним не буду, слишком не надежно. Еще не родился тот человек, кто в честном поединке выиграет у меня на клинках!
Еще некоторое время они пытались меня убедить отказаться от этой вздорной затеи, но я стоял на своем крепко. На мои риторические вопросы «Что же тогда прикажете с ним делать?» ответов никто не находил, но в то же время, все отчетливо понимали, что Якубовича следует ликвидировать в кратчайшие сроки.
Дуэль с Якубовичем состоялась в тот же день на Смоленском кладбище Васильевского острова. Кавалерийский капитан явился на дуэль в драгунском мундире с обвязанной вокруг лба повязкой.
Трубецкой подал сигнал к бою, и в ту же секунду, направив шпагу в лицо Якубовича, быстро и беспорядочно вращая острием, я начал теснить противника, как будто тот был вовсе безоружен. Якубович пытался сбить мой мечущийся клинок, поспешно отступая назад, но куда там ему было пробовать соревноваться с моей феноменальной скоростью! Дохлый номер! Развязка затеянной мною атаки была моментальной, словно разряд молнии. Мелькнувшая металлическим бликом шпага, проломив зубы, вошла в рот и, проскрежетав по позвоночнику у основания черепа, вместе с кровавыми брызгами вынырнула из шеи. Все, это был смертельный выпад.
Ударом по туловищу ногой освободил шпагу, откинув подергивающееся в судорогах тело на землю. Испачканный в крови клинок обтер об мундир покойного. Якубович так и умер с маской удивления на лице. Такие быстрые противники, несмотря на всю его насыщенную боевую и дуэлянтскую биографию, ему ещё ни разу не попадались. И теперь уже никогда не встретятся, по крайней мере, не в этой жизни …
Вся дуэль была мною исполнена буквально на одном дыхании и окончена в считанные секунды.
Несколько глубоких вздохов восстанавливают дыхание, а казалось многократно замедлившийся мир, вновь обретает привычные очертания: движения окружающих людей ускоряются, глухие удары крови в ушах постепенно сходят на нет, и звуки вокруг перестают звучать слишком растянуто.
Как ни в чем ни бывало, поворачиваюсь к присутствующим. Больше остальных перенервничал Рылеев, его лицо все еще отчетливо сохраняло мертвенно бледный оттенок, выглядевшей лишь немногим лучше, чем застывшая маска лица у быстро остывающего Якубовича.
- Как там у нас говорят? Сделал дело – гуляй смело! Ник, - перешел на английский, обращаясь к стоящему в стороне ирландцу, - Лопату, я вижу, ты с собой захватил? Избавься побыстрее от трупа!
- Слушаюсь, мистер Айвен!
- Что же это мы его, даже отпевать не будем, как собаку закопаем?
- Сколько русских солдат, мой друг Рылеев, закопано по всему миру в вот таких вот безымянных могилах? Не счесть им числа!
- Так то на войне … - неуверенно протянул Кондратий.
- Открою вам секрет, мы с вами на войне оказались с тех самых пор, как только создали и стали членами тайных обществ! – и наградил Рылеева таким пронзительным взглядом, что ему пришлось отвести глаза.
***
Галерная гавань на западе В.О. со своими полусгнившими и покрытыми мхом и плесенью домишками являлась в Петербурге одним из мест компактного проживания городской бедноты. Эта часть острова со всеми своими постройками, в том числе и жилыми, регулярно подтапливалась при малейшем наводнении. Проживающая здесь голытьба просто идеально подходила в качестве движущей силы для организации городских беспорядков в день «Х». Вот и направлялся я сюда, по наводке одного моего работника – местного жителя, с целью переговоров с местным криминальным авторитетом. Чтобы сохранить инкогнито, ну или хотя бы его видимость, я облачился в плащ с высоким воротником, длиннополую шляпу, закутавшись до глаз в шарф. Поручать это скользкое дело кому-то из своих соратников я не решился, все-таки у многих из них в головах сидели хорошо забитыми гвоздями вопросы чести и прочая тому подобная чепуха.
Шарясь впотьмах по прогнившим деревянным тротуарам, пройдя насквозь Смоленское кладбище, вызывая недоумение или даже испуг редких прохожих, мы вместе с моим сопровождающим вышли, наконец, на узкую тропинку, пролегающую между заборами и палисадниками, которая вскоре и вывела нас к полосатому бревну шлагбаума. За шлагбаумом серебрилось в лунном свете взморье, и белели лодочные паруса, правее же располагался ряд лачуг, тянущихся к Смоленскому кладбищу – это было нужное нам селение Галерная гавань. Оно начиналось на конце Смоленского поля, или, вернее говоря, болота, и спускалось к мутно-серой воде Финского залива.
