Бальмануг. (не) Баронесса
ГЛАВА 1
Хелен Ковес Бальмануг шла по двору академии, крепко прижав к груди стопку учебников. В другой руке сжимала пустую подпаленную сумку из простой ткани, а не кожи, как были у других учеников. На кожаную сумку, даже самую простую, без декоративной отделки и украшения камнями, денег у нее не хватало. Теперь, когда она наконец-то добилась своего, добила, можно сказать, ректора, чтобы он принял ее в студенты, опять ни на что не хватало финансов. Ведь за ней не было богатой семьи, как за другими студентами.
Хорошо, что питание да проживание в академии было бесплатным для стипендиатов. Как и ученическая форма. Остаток ее денег был потрачен на разные мелочи, что так нужны для учебы юной девушке, пусть и привыкшей к тотальной экономии.
Теперь же надо покупать новую ученическую сумку. Эту, мерзко хихикая, подпалили на расстоянии графиня Гилмот и ее подпевала баронесса Ахсин. Вот знатные вроде эйры, учатся в королевской академии, а поведение как у птушниц – так и ищут кого послабее, чтобы потешить за их счет свой пакостный характер.
И на данный момент Хелен Ковес Бальмануг была самой слабой в местной иерархии студентов Королевской академии Осебрутажа. Не только из-за того, что была первокурсницей. Сколько из-за бедности и при отсутствии хоть какой-нибудь родни, желающей при необходимости защитить свою кровиночку, не говоря уже о богатой семье или сильной на местной политической арене. Осебрутаж – это название королевства, в котором теперь жила Хелен. Она же Дементьева Елена Михайловна в недавнем прошлом.
Так уж случилось, что Елена, то есть теперь Хелена была попаданкой. Или невольной иммигранткой в иной мир, причем магический. Жила в своем техническом мире 21 века со всеми удобствами и комфортом, не тужила, училась, как в один непрекрасный день очнулась болезненной в какой-то таверне, откуда ее, толком не оправившуюся от стресса, быстро выставили на улицу новые хозяева.
Причем стресс был у всех – и у Елены, чья душа оказалась в новом, чужом для нее теле, и у местной Хелен, чье тело переживало на тот момент немалый стресс от трагической гибели матери, да видимо, всё-таки не пережило. Потому что иначе как Елена оказалась единственной хозяйкой тела Хелены?
Хорошо хоть тело оказалось молодым – Хелене было всего девятнадцать лет. Плохо, что на момент переселения не совсем здоровым – очевидно, что кроме затяжного стресса у Хелен также были в наличии недоедание, легкие хвори и многочисленные мозоли на натруженных руках. Как можно было недоедать, работая в таверне, которая, кстати, принадлежала матери самой Хелен, для Елены оставалось загадкой. Пока сердобольные кухонные тетки не проболтались в своем трепе, мол, «бедная Хелен была такой нежной, такой не смирившийся с новой безрадостной участью, что часто страдала упадком духа». То есть, в переводе на современный лад, та девица чуть себе анорексию не заработала, страдая депрессией, как поняла Елена.
Страдать «нежной» Хелене Ковес Бальмануг было отчего. Рожденная в семье барона Бальмануг, она выросла в любви матери и богатстве знатной семьи. Правда, по местным меркам семья Бальмануг считалась не такой уж богатой, но они точно не голодали, ели с серебряной посуды и имели обширный штат прислуги в своем родовом имении где-то на опушке Большого леса. Лишь на взгляд самой Елены, которой почему-то досталась частичная память Хелены, как и прочие ее знания, в том числе осебрутажского языка, «любовь» матери тоже была под сомнением. То есть по меркам двадцать первого века для истинной материнской любви как-то маловато видеть родного ребенка всего лишь два раза в день в окружении нянек и официальным голосом желать ей «доброго утра» и «темной ночи».
Зато маман не отказывала «любимому чаду» в нарядах и, что странно, найме различных преподавателей. С другой стороны, в Осебрутаже для знатных девиц было принято именно домашнее обучение, девочек не сдавали в особые военные школы-интернаты, как мальчиков. Или в школы-пансионы при монастырях, как практиковали знатные семьи победнее, кто не мог позволить себе собственных приглашенных учителей. Но обычно девиц не обучали углубленной географии, нескольким языкам и даже азам экономики, как Хелен. Этикет, танцы, язык цветов и музыка – вот стандартные предметы для девушек на домашнем обучении. Но матушка Хелен выписывала для дочки самых разных учителей, даже как-то была эйра для уроков этикета из самой столицы, которая недолго пробыла в их далеком от шумного общества поместье.
В целом большая часть жизни Хелен была безоблачной и обещала быть дальше такой же размеренной и обеспеченной, тем более девушка была единственным ребенком, значит, и наследницей семьи. Ей родители даже предварительно какого-то жениха нашли – такого же родовитого и чопорного. И текла бы жизнь молодой баронессы дальше по накатанным предками рельсам, да только у семьи Бальмануг наступила черная… даже не полоса, а целый автобан. Ужасные события разворачивались быстро и сплошным потоком, неслись на семью барона как груженный камаз, лишившийся тормозов.
Этот кусок прошлого был полон темных пятен в памяти Хелен, и Елена поняла лишь, что барон Бальмануг сотворил что-то плохое – не то сильно проигрался кому не надо, не то встрял в какую-то опасную аферу. Но в итоге три года назад семья лишилась не только имущества и земель, но и титула. И барон Джес Грон Бальмануг не придумал ничего лучше, как покончить жизнь самоубийством, тем самым лишь еще больше ухудшив положение жены и дочери.
Но вдруг удивила Кристен Алис Бальмануг – вдова самоубийцы, оставшаяся без титула и средств к существованию с юной дочерью на руках. Похоронив мужа вне семейного склепа – такая почесть была недоступна самоубийцам – она распродала драгоценности из того своего приданного, что смогла прихватить из дома, откуда их быстренько выставляли родственнички мужа, получающие "наследство" барона, и купила таверну у перекрестка дорог где-то на другой окраине страны по пути в соседний Котрон.
Урожденная баронесса стала трактирщицей! Стыд и позор! А ведь вроде бы куда дальше падать с высот знатный эйров после разорения, разжалования и вопиющей выходки главы семейства.
Но Кристен, строгая мать Хелен, не предавалась пустым печалям. Она наладила крепкий бизнес, как понимала иномирянка Елена, даже каким-то образом умудрилась договориться с местным рэкетом. То есть с бандитами, которых всегда полно на торговых трактах, а тем более в пограничных лесах на окраине страны, куда не всегда доезжают с проверками столичные стражники.
А вот Хелен новую жизнь восприняла трагично. Она лишилась светлого обеспеченного будущего, родовитого жениха, который сразу ушел в закат, как только семья Бальмануг столкнулась с проблемами. Из дочери какого-никакого барона пала до статуса дочери трактирщицы. И теперь, вместо подготовки к балу дебютанток в королевском дворце помогала матери управлять заведением для простых смертных. Вместо выбора роскошных нарядов и шитья платьев у портнихи – мозоли на руках. Бывшая младшая баронесса научилась не только вести учетные книги забегаловки, но и чисть овощи, растапливать огромную печь и даже изредка подменять подавальщиц в зале, уворачиваясь от рук не всегда трезвых посетителей. Потому что на окраинных землях непопулярного торгового тракта селений было мало, найти толковую – или хоть какую-нибудь – женскую прислугу сложно. Вот и приходилось баронессам – бывшим уже – порой самим браться и за тряпки, и за посуду, особенно поначалу, пока вставали на ноги.
Подобного поворота в своей жизни Хелен никак не могла простить матери. Почему Хелен обижалась именно на мать, которая оказалась крепким орешком, а не на слабака-отца, который подвел семью, а потом добил своим самовольным уходом за грань, Елена не понимала. Наверное, потому, что никого другого для обид у Хелен под рукой не осталось. Или потому что она характером была больше похожа на отца?
