Выжить. Остаться собой (СИ) - Ольга Кобзева

— Олесь, это была уже шестая попытка, — неловко начал Вадим. — Может, пора остановиться?

— Остановиться? — повернулась к мужу, смотря непонимающе, с недоумением. — Что значит остановиться? Ты больше не хочешь ребенка?

— Хочу. Как и прежде. Но… наша жизнь больше не похожа на ту, о которой мы мечтали. Вспомни, как мы любили гулять вечерами и на выходных, вспомни наши уютные посиделки за просмотром телевизора, вспомни наши походы… Теперь ничего этого нет. Иногда мне кажется, что и нас уже нет. Одни анализы, УЗИ, гормоны, врачи, клиники эти все время!

— Вадим, но ведь все это для нас. Для нашей семьи. Чтобы у нас появился ребенок.

Мои губы задрожали. Неудачный момент муж выбрал для разговора. Только час назад я узнала, что очередная попытка оплодотворения провалилась, яйцеклетка снова не прижилась. Мне и так, честно говоря, плохо, а тут еще такие разговоры.

— Олеся, — Вадим съехал на обочину и включил аварийку. Муж повернулся ко мне и взял ладошки в свои руки. — Олеся, я тоже хочу ребенка, но я устал. Очень устал от врачей, клиник и бесконечных анализов. Да у нас секс только в положенные дни! Я так больше не могу.

— А я не устала? — выдернула руки, тут же заводясь. — Это меня, вообще-то, пичкают гормонами. Меня тыкают иголками, мне подсаживают яйцеклетку за яйцеклеткой.

Вадим отвернулся, я видела, что муж старается сдерживаться, но меня уже несло. Последние три года выдались очень сложными, а этот месяц, полный изматывающего ожидания и подавно. И у меня не осталось сил, и у меня опускаются руки, но ведь все это не просто так. Ведь все, чтобы у нас появился малыш.

Почувствовала, как по щекам потекла соленая влага. Смахнула слезы и упрямо сжала губы. Я не отступлюсь, не сдамся!

— Думаю, нам стоит пожить какое-то время раздельно, — глухо выдал Вадим, глядя в окно.

Он сказал это так тихо, что я не сразу поняла смысл его слов. А когда поняла… меня словно током прошило. Пожить отдельно?

— Что? Я… не услышала. Что ты сказал?

— Все ты услышала, — Вадим повернулся. Муж выглядел уставшим, осунувшимся и каким-то потерянным. — Я хочу пожить отдельно. Устал. Прости, Олеся, я старался, честно старался, но больше так не могу. Три года я живу только работой и клиниками. Мы почти не общаемся, никуда не ходим, не встречаемся с друзьями. Все деньги уходят на ЭКО. Мы даже в отпуск съездить не можем.

— В отпуск? — переспросила оторопело. — Вадим, какой отпуск, если мы так хотели ребенка?

— Хотели. Но, видимо, не пришло еще время. Можно было взять малыша из приюта…

— Но я не хочу из приюта! — перебила, не веря, что этот разговор вообще состоялся. И когда? Именно сейчас, в тот момент, когда мне и так плохо! — Я хочу своего ребенка! Понимаешь, своего!

— Завтра я перееду к отцу, — Вадим снова завел машину и включил поворотник. — Нам стоит отдохнуть друг от друга хоть немного.

— Но так нельзя! — выдохнула, не веря тому, что слышу. — Мы же семья, Вадим. Ты не можешь уехать.

— Уже три года мы не семья, а бракованный инкубатор! — слова мужа хлестали наотмашь. — А я так больше не могу! Хочу встречаться с друзьями, хочу пить пиво, хочу вспомнить, что все еще молод!

— Пиво? Так в этом дело? Но ты ведь знаешь, что алкоголь плохо влияет на сперматозоиды…

— Знаю. И больше не хочу об этом думать. Мне нужен перерыв.

— Я, мне… а мне? Что нужно мне ты не подумал? — я заводилась все сильнее. Уже просто кричала, не стараясь сдерживаться.

Вадим на меня даже не смотрел, полностью сосредоточившись на дороге. Вся его реакция заключалась только в сомкнутых плотно губах.

— Вадим, да посмотри же на меня! — в истерике дернула за руку, которой он держал руль.

— Спятила? — муж кое-как выровнял вильнувшую машину и все же повернулся ко мне. — Разбиться хочешь?

В этот момент нас обоих оглушил мощный гудок и уже в следующую секунду — сильнейший удар. Последнее, что успела заметить — огромный оранжевый грузовик, в бок которого мы влетели со всего маху.

Как ни странно, я помнила удар, помнила ссору с Вадимом, но вот что дальше — нет. Ничего, пустота. В себя пришла раньше, чем смогла открыть глаза. Поначалу тело ощущалось словно деревянным, непослушным, будто чужим. Я слышала голоса, разговоры, смысл которых от меня ускользал. Странные звуки, шум. То приходила в себя, то снова ускользала в забытьи. Иногда мне давали попить. Голову приподнимали не слишком бережно и сквозь потрескавшиеся губы в рот текла теплая противная жидкость.

Не знаю, сколько провела в таком состоянии. День, два, неделю? Сначала удалось пошевелить пальцами на ногах. Долгие часы это было все мое развлечение — ленивые движения то одним пальцем, то другим. Потом открыла глаза. Моргнула пару раз, веки поддавались тяжело, натужно. На этом подвиги этого дня завершились. Сознание снова поглотила черная воронка. Но уже в следующий раз я смогла сжать кулак, в ладонь впились какие-то веточки. Удивление этого открытия и заставило пошире распахнуть глаза. Взгляд уперся в потемневшие неструганые доски.

А еще запах. Дым. Это был дым. Вонючий, едкий, не дающий вдохнуть полной грудью. Отмахнулась бы, да руки пока не хотят слушаться.

Нахмурилась, пытаясь понять, где же я? Вращать шеей все еще не могe, только позднее поняла, что дело не в переломе или травме, чего подспудно боялась, а в банальном бессилии. Как ни странно, вокруг было тихо. Голоса слышались, но в отдалении. Снова сжала и разжала кулак, убеждаясь, что лежу на куче соломы. Поднять руку и рассмотреть добычу пока не могла, но дышала уже легче, если не считать навязчивого дыма. Словно рядом со мной жгут сухую траву. Вонючую сухую траву. Понемногу осматривалась. Скосив глаза, могла видеть только низкий, потемневший потолок из деревянных балок. Откуда проникает свет не поняла, но света было достаточно.

— Асана, ты пришла в себя? — услышала вдруг совсем рядом. Не сразу поняла, что обращаются ко мне. Асана? Почему Асана? Я — Олеся! Видимо, меня приняли за кого-то другого, а документы не нашли. — Великая Мать, никто уже не верил! — продолжил голос надрывно.

Надо мной склонилась молодая девушка, на вид совсем еще ребенок. Черные кудри обрамляют по-детски пухлое личико. В глаза бросается очень темная, смуглая кожа. Нахмурилась, рассматривая почти