Алексей Вязовский, Сергей Линник
Почти врач
© Алексей Вязовский, 2024
© Сергей Линник, 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Глава 1
– Я не вижу его!
Хр-р! Хр-р-р!
– Смотри лучше!
– Он уже посинел!
– Судороги!
Я навалился на толстого мужика, что бился в конвульсиях, давая Томилиной возможность еще раз попытаться очистить полость его рта. Весело, конечно, одновременно держать ему руки и не давать закрыться рту, сунув пальцем щеку клиента между его же зубами. Понятное дело, пациент не соображает ровным счетом ничего – ему сейчас дышать вообще нечем. Перекрыт воздухопровод. Спазм голосовых связок – так называется та штука, которая возвела преграду доступу воздуха. Напрочь. Захотелось дебилу показать молодецкую удаль. Игрался, подбрасывая еду и ловя ее ртом. Доловился.
Жена циркача-любителя все заметила, попыталась помочь супругу, стучала по спине… Это им просто повезло очень сильно, что «скорая» была здесь же, рядом. В том же кафе спасали официанта от носового кровотечения. Потому что минут через пять, а то и меньше, спасать было бы уже некого. Так что совместно с какими-то мужиками переставшего дышать клиента мы затащили прямо в салон нашего «рафика», где сейчас и пытаемся оказать ему помощь.
– Я не могу его достать!
Томилина почти плакала.
– Держи голову!
Мужик уже затих, перестал метаться, так, подергивался только. Лена запрокинула ему голову, я протер место воздействия ваткой со спиртом. Эх, нам бы набор для трахеостомии. Но нет его у нас. Но столовый нож тоже пригодится, если нет больше ничего под рукой. Среди медиков гуляет легенда про смельчака, который сделал это с помощью шариковой ручки, но это уже за гранью научной фантастики. Мы поменялись местами, я взял скальпель, мысленно перекрестился…
Разрезал кожу вдоль, раздвинул. Теперь фасцию поперек, и гортань передо мной. На все считанные секунды ушли. Кровить тут почти нечему, потом протру, не до этого сейчас. Так, вот он, третий хрящ. Втыкаем скальпель, не до конца, чтобы не проткнуть заднюю стенку, и аккуратно, но быстро вверх лезвием. Готово! Ну! Дыши!
Мужик судорожно вдохнул – и остановился. Давай, дружище, не стесняйся! Рефлексы Геринга – Брейера никто не отменял! Вспоминай, дядя: вдох вызывает выдох – и наоборот!
Услышал пациент мой мысленный посыл, закашлял. Вот и славно. Томилина подала мне детский воздуховод, и я вставил его в отверстие. До больницы дотянем. Дышит сам, судорог нет, даже розоветь вроде начал.
– Миша! Поехали!
Харченко нажал на газ, наша машина рванула вперед.
– Михаил! Я умоляю, аккуратнее, – подала голос Томилина. Ну да, я от резкого рывка чуть не протаранил ее головой.
После аварии у моего дома Лена стала боязливой. И отделалась всего помятым крылом, которое на СТО имени «нелегальных абхазов» поменяли за два часа и сто рублей. Но нет, Томилина продолжала трястись. Особенно когда видела рядом женщину за рулем.
А вот Шишкина уже на следующий день все забыла. Папочка договорился о замене бампера в гараже ЦКБ, чего нервничать, правда?
Единственное, что мне предъявляла Лиза – мое отсутствие дома в момент аварии. Дескать, вот я бы вышел, все этой «обезьяне с гранатой» объяснил по жизни. Но я-то был дома! Просто затаился на кухне, стараясь даже дышать потише. И слушал, как сначала Лена прибежала за помощью. Потом Лиза ломилась в дверь. А я себе представлял, что вот выйди сейчас я на улицу – обе мигом забудут про «поцелуй». И устроят аварию с черепно-мозговыми уже мне.
Но потом приехал инспектор ГАИ, началось составление протокола, рисование схем – девушкам стало не до меня. Но я долго еще не мог поверить, что всё закончилось. Так и просидел полдня дома, думая, что надо с этим кобеляжем завязывать. Не доведет оно меня до добра. Это мне высшие силы так немного пальчиком погрозили. Не был в прошлой жизни ходоком, нечего и в этой начинать. Потому что занятие это требует особого склада ума и определенных навыков. А у меня, похоже, ни того ни другого. К тому же какая-нибудь гадина обязательно донос напишет, аморалку припаяют. Как Шатерникову… Морозов говорил, что прилетело директору неслабо – неполное служебное светит. То ли Галушко сдал, то ли кто-то из доброжелателей стукнул. Не говоря уже о самой Шевченко. Вполне могла и сама набарабанить.
– Вроде бы уже дороги сухие? – Томилина все никак не могла успокоиться.
– Майские праздники скоро, – буркнул я. – На улице уже плюс десять.
– У нас и на майских бывает снег, – поучительно произнесла Лена.
* * *
Я уже говорил о законе парных случаев? Нас опять настигло. Только мы сдали мужика в приемный покой, под надзор реаниматологов, и выехали на большую дорогу, ведущую к подстанции, как нате вам. Томилина буркнула в рацию «Седьмая свободна» и получила такой радостный ответ: «Возвращайтесь». Я даже начал открывать рот, чтобы попросить Мишу тормознуть у гастронома, ибо душе внезапно захотелось кефира. Но нет. Дан приказ ему на запад. И адресочек знакомый: та самая рабочая общага, в которой нам доступно объясняли, что у настоящего мужчины только одно призвание: бухать. И повод хороший, оригинальный такой – задыхается. «Никогда такого не было, и вот опять».
– Надеюсь, это просто астматик, а не очередной циркач… – высказала пожелание Лена. Прям как в ресторан пришла.
– Да, сейчас только меню допишу.
Хоть и солидарен с ней на все сто сорок шесть процентов – мне тоже больше нравятся простые вызовы, о которых и вспомнить нечего, но имеем то, что имеем.
Приехали, поднялись на четвертый этаж. Ножками, конечно. В зданиях ниже шести этажей лифты не предусмотрены. Говорят, для здоровья полезно. Если так, то скоропомощники вместе с сельскими почтальонами должны жить вечно.
Да, не теми словами Елена Александровна просила высшие силы, ошиблась где-то. Застали мы следующий натюрморт. Хотя нет, до изображения неживой природы тут еще не дошло, пока никто не умер. Назовем это жанровой сценкой. Именуется «Мы с пацанами квасим». Художник неизвестен. Как обычно, повод неясен. Но судя по количеству окурков в блюде с салатом – гудят долго. Все как в песне: «У соседей напротив идет третий день день рожденья, а может быть, свадьба, а может – семейный скандал».
Но один из бойцов и вправду выглядит не особо. Точно задыхается. Рожа багрово-синяя, вены на голове и шее вздуты, одышка как бы не пятьдесят в минуту. По делу вызвали, не придерешься.
Пока я выдирал из чемодана тонометр, Томилина в лучших традициях регби прорвалась к клиенту. Впрочем, дружбаны болезного быстро перекочевали в дальний угол и даже оперативно сдвинули столы в сторону. Сразу видно, люди медиков уважают, как и положено у прошедших самый народный университет.
– Левое легкое совсем не дышит, – сообщила мне Елена. – Что это?
Экспресс-опрос показал, что ели мясо. Кто-то где-то взял и наварили целую кастрюлю. Ага, вижу, объем посуды чуть не ведро. Куски тоже не бедняцкие, с кулак примерно.
– Подавился? – высказал я гипотезу. – Дай послушаю.
И правда, левое легкое вообще немое, зато правое работает как паровоз, свистит и хрипит так, что и на расстоянии слышно замечательно.
– Инородное тело главного бронха! – высказала гипотезу Томилина.
А что, вполне возможно. Мужик бухой, кусок мог миновать голосовые связки, не вызвав их молниеносный спазм. А дальше – застрял там, где просвет бронха не пустил, и закупорил всё.
– Спецы? Или везем? – задал я самый главный сейчас вопрос. Часы-то тикают.
– Сами, – секунду подумав, сказала Лена. – Пока реанимацию дождемся, нас тут и самих похоронят.
Этот момент она сразу просекла, молодец. Если эти ухари увидят, что мы просто сидим и ждем чего-то, то до советского аналога суда Линча недолго. А делать мы ничего толком не можем. Ну уколем мы ему сейчас гормоны и наркотики, а толку с того?
