Шофёр. Назад в СССР. Том 3
Глава 1
Грохнуло так, что у меня заложило уши. Мятый не вскрикнул. Он упал навзничь, спиной ударился в маленькую тумбочку, стоявшую у крохотного окна. С жутким хрустом развалил ее.
Я же машинально упал в сторону, в переднюю комнату. Чувствовал я, как мелкая дробь прошила мышцы на левой руке. После быстрой боли, что пронзила плоть, как игла, наступила другая — ноющая и тупая. Но не очень сильная.
Я тут же отполз к стене, стал подниматься, чувствуя, как скачет в груди сердце от адреналина.
В воздухе, полупрозрачной завесой, расползся пороховой дым. Со стены, куда попала часть заряда, шурша, осыпалась штукатурка. Вопила Екатерина Ивановна.
Глянул я сначала на свою руку. Ткань рубахи над подкатанным рукавом уже набухала кровью. Ни дырок в ткани, ни ранок я не видел. Бил Серый мелкой дробью.
Услышал я слабый стон Мятого. Он был еще живой. Еле шевелился на обломках тумбы. На телняхе его расползалось в области груди и живота большое красное пятно.
— А нечего в хату без спроса ходить! — Ошалевшим ломающимся голосом прокричал Матвей, — какого х*я вы в хату приперлись⁈ Кто вас звал⁈
— Сынок! Сы-но-чка! — Екатерина Ивановна прекратила кричать и теперь просто рыдала на кровати, — да что ж ты делаешь!
Я услышал, как Матвей спрыгнул с кровати. Заскрипели у него под ногами красные половицы.
— Добивать пошел, сукин сын, — прошипел я себе под нос и прислушался.
— Ма! — Крикнул Серый, — тот, второй. Живой он?
Екатерина Серая глянула на меня полными слез глазами. Окровавленной рукою приложил я к губам палец, тихо, мол.
— Ма⁈ Вот сука… — Прошипел Матвей, — правильно отец говорил, что вас, баб, только в крепких руках и можно держать. Иначе сразу начинаете что ни попадя творить. Вот ты, мам, — продолжил он дрожащим голосом, — молчишь, потому что Землицын живой. Дробь меленькая. Глубоко его шкуру сразу не прострелит. Как вон, у этого…
Екатерина Серая только сильнее захлебнулась в рыданиях от страшных слов сына. Показалось мне, что у младшего просто непорядки с головой. Будто так его Пашка загонял, так затравил, что, оставшись главным мужиком в семье, стал он на всех отыгрываться в три раза сильнее. Да тогда у него шифер и потек… А может, раньше протекал.
— Да вот если ударить в упор, да в голову, — продолжал Серый, — вот тогда получится по-доброму.
В следующее мгновение услышал я, как закашлялся Мятый. Тихо застонал.
— Т-ш-т-ш-т-ш, — зашипел Матвей, — сейчас уже будет и не больно.
А потом грохнуло калиткой. Глядя на то, как во двор вбежал Кашевой, я выругался матом себе под нос. Сейчас и Ванька еще под раздачу попадет. Медлить было нельзя.
На одну только удачу я понадеялся и выскочил из-за угла. Оказался по левую руку от Матвея.
И скажу, что повезло мне. Потому как случилось как раз то, чего я и ожидал. Малой Серый стоял над корчащимся на полу Мятым. Сжимал в руках свое двуствольное ружье. Но сам глядел он в окно, на улицу. Пытался высмотреть, кто же там пришел.
Ну а в следующее мгновение повезло еще раз: как раз когда я выскочил, Серый еще и отвернулся на крик ворвавшегося в сени Кашевого:
— Катя! Мужики! Чего там грохнуло⁈
В этот самым момент я и напал на Серого младшего. Навалился на него всем телом, схватил ружье за ствол и ложе. Немедленно раздался второй выстрел. Серый вздрогнул. Вздрогнул и Серега Мятый у нас под ногами. Застонал. Подоспевший к тому времени Кашевой замер в дверях, испуганно уставился на нашу с Серым борьбу.
Когда ружье разрядилось, я просто отпнул Серого от себя. Тот, согнулся вперед и сделал два громких, по деревянному полу, шага. Когда обернулся, держа пустое ружье наперевес, Я тут же вцепился в цевье двумя руками. Стали мы бороться.
Матвей кряхтел. Бледное лицо его покраснело. На нем отразилась злобная ярость.
— Думаешь, — зашипел он, раздувая ноздри своего курносого носа, — думаешь я и без ружья с тобой не разделаюсь?
Я налег. Насилу выкрутил из рук его ружье. Все же был я крепче и сильнее субтильного Матвея. Когда он потерял свое оружие, в глазах Серого блеснул страх, но почти сразу потух. Все потому, что я выкрутил ружье и изо всех сил саданул Матвея прикладом в лицо.
Щелкнуло. Парень мешком упал на пол. Затих, спрятав лицо свое за предплечьем.
— Нужна скорая помощь, — сказал я Кашевому, глубоко дыша, — он в Серегу стрелял.
Кашевой протяжно и испуганно выругался матом.
— Скликай соседей, — сказал я, сжимая ружье, — чужая помощь нам понадобится.
— Угу! — Пискнул Кашевой и тут же помчался на улицу.
Матвей Серый слабо пошевелился. Застонал.
— Не уйдешь, гнида, — сказал я, переломив ружье.
Стреляные гильзы защелкали о пол. Я полез в шкаф в надежде обнаружить там патроны. Почти сразу увидел я на антресольной полке серую начатую пачку. Взял, сколько влезло в ладонь и тут же снарядил в ствол пару. Остальные, не знаю сколько, сунул в карман.
— Если чего удумаешь, — сказал я Матвею, который медленно стонал и шевелился на полу, — дам тебе заряд прямо в упор.
— Мелкий номер, — прохрипел он, стал отплевываться кровью. Потом добавил, — не убьет. Вон, видишь.
Он кивнул туда, где лежал и слабо шевелился Мятый.
— В голову по-доброму получится, — сказал я холодно.
Мятый только странно засмеялся.
— Чего ты вытворяешь? — Спросил я, держа наготове ружье, — никак умом тронутый? А я думал Пашка тот еще тип. А тут вон как выходит.
— Пашка, — он сел на колени, держа руки на бедрах, — дерьмо собачье и никто боле. Я рад, что он сгинул на все четыре стороны.
Мда… Не хило так я присадил Матвею ружьем: вся левая часть его лица была синяя. На скуле пошло рассечение. Кровь покатилась по впалой его щеке.
— Знаешь, — проговорил я, припоминая Катькино лицо, — маловато тебе будит.
Не удержавшись, я подошел к Матвею и дал ему еще раз прикладом. Удар пришелся в то же самое место, но не так сильно. Всхлипнув, он вытянулся назад, растянулся на полу, оставив колени подвернутыми.
— Ну как тебе? — Сказал я, когда он поднялся и сплюнул кровь, — не так уж приятно, когда не ты, а тебя?
Матвей не ответил. Ощупал лицо, стал плеваться кровью.
— Ну чего тут⁈ — Ворвался в хату Ванька Кашевой.
С ним прибежали какой-то мужик, паренек едва семнадцати лет, да два старика. Все с ужасом уставились на Мятого и на Матвея Серого.
— Встать, — сказал я, наставив ружье и щелкнув курком.
— Не обижайте Катю, — проговорил Матвей гундосо.
— Встать, сказал! — Крикнул я.
Матвей нехотя, или даже с трудом подчинился. Пошатываясь, встал. Под дулом пересел на кровать, бессильно свесив руки. Тогда я разрешил Кашевому с мужиками пройти. Мужики тут же взяли под руки Мятого. Потащили на улицу.
— Катя! Катька! — Закричал Кашивой из передней.
— Ванька! Не трожь ее! — Крикнул я, давай сюда!
Дозвался я его только с третьего раза. Все никак не хотел он от сестры своей отлипать. Потом все же выглянул. Весь трясся Кашевой как осиновый лист. Лицо его побледнело, а пухлые щеки будто бы даже посинели.
— Катьку не трожь, — сказал я.
— Ей в больницу надо.
— Ну и че ты ее? — Спросил я, — повезешь в кузове? Мятому тоже надо в больницу. Так что давай его туда, а к нам скорую и милицию.
Все это сказал я, не спуская с Матвея глаз. Он тоже смотрел на меня как-то ошалело. Так, будто ничего больше и не боялся.
— А Мятый, чтоли не тяжелый? Его, что ли, в кузове?
— Тут выбор небольшой. Вдруг помрет прям щас, — ответил я.
Кашевой помялся немного, но когда я в очередной раз подогнал его, тот все же побежал на улицу. Прошел рядом с Матвеем сторонясь его как огня. Даже к стеночке прижался.
— Мда, — сказал Серый, — надо было мне крепче держать Катьку в своих руках. Тогда бы ничего и не случилось.
— Ты отлупил ее так, — сказал я, — что может не оклематься.
