Инсектопокалипсис - Кристиан Бэд

Медсестра тыкала, тыкала — и никак не могла попасть иглой в вену.

Бурчала себе под нос:

— ...ковыряйся теперь с ними! Молодёжь... Тяжелее хрена в руках ничего не держали!..

Вика, крепкая и спортивная, но с детства боявшаяся иголок, отворачивалась и кусала губу. Вены на её руках за время, проведённое в станционере, и в самом деле превратились в синеватые тени. Они словно пытались спрятаться.

Ситуацию спас её лечащий врач, Максим Владимирович. Молодой, бодрый, всю эту неделю пытающийся влезть Вике в душу или хотя бы под юбку.

Он завёл в палату делегацию студентов, сходу оценил проблему, отстранил медсестру и с первой же попытки вколол иглу и поставил капельницу.

Заулыбался на все зубы и объявил:

— А вот здесь у нас лежат матери-девственницы! Это почётнейший социальный труд! Каждая такая мать родит на благо Экзополиса тысячи оплодотворённых яиц!

Он радостно уставился на Вику и вдруг покачнулся, а лицо его исказилось болезненной гримасой.

— Что с вами, доктор? — подскочила к нему медсестра, ритмично двигая от волнения жвалами.

В её цепких лапках возник флакончик с нюхательной солью. Медсёстры относились к низшему персоналу и не умели продуцировать сложные запахи.

Максим Владимирович с ужасом отстранил флакончик с солью. Потом потёр лоб и сказал.

— Это я перегрелся. Наверное.

И быстро выскочил в коридор.

Растерянные студенты потянулись за ним.

Вика неодобрительно посмотрела им вслед: ходят, заразу разносят.

Да и Максим Владимирович... Как может врач не следить за своим здоровьем? Ну и чего теперь ждать от него пациентке? Нужно бы попросить замену. Всё-таки она, Вика, кандидатка в мать.

И станет матерью! Это ведь так почётно.

Если, конечно, все остальные анализы будут хорошие. Именно сегодня старшая медсестра должна была принести, наконец, результаты самых главных анализов. На генетическую толерантность.

— Беспокоитесь о своём генетическом соответствии? — прощёлкала медсестра.

Вика поспешно кивнула, потёрла занемевшую от капельницы руку и уставилась в окно. Ещё полчаса-час и ей принесут анализы. И потом...

Сердце у Вики не просто застучало вдруг, а судорожно задёргалось. Она побледнела, на висках выступил пот.

«А если анализы плохие? Может быть, в окно? — думала Вика. — Но ведь всего пятый этаж. А если не разобьюсь?»

Девушка отвернулась от окна и стала отрешённо смотреть, как капает лекарство из пузырька. Вика раньше боялась, что лекарство кончится, а медсестры не будет рядом и в вену попадет воздух. Но чего теперь бояться таких пустяков, если впереди — результаты анализов?

И тут дверь скрипнула и вошла старшая медсестра. Жвалы на её лице были выкрашены в кокетливый жёлтый цвет, а под коротким синим халатиком явственно выпирало полупрозрачное хитиновое брюшко.

У Вики всё окаменело внутри от её улыбки.

Ведь это такая большая честь, быть делегированной обществом в матери-девственницы. Выбирают лишь тех, кто обладает идеальным здоровьем, совершенными физическими параметрами.

Но ведь она — такая здоровая, такая умная! Неужели её не выберут?

«А может, лучше не надо? — прорезалась вдруг странная пугающая мысль. — Ведь это так страшно, если вместо живота у Вики вырастет безобразное полупрозрачное брюшко, покрытое пластинами хитинового экзоскелета? Если она будет рожать не младенцев, а яйца, похожие на тараканьи?»

Вика скользнула глазами по телу старшей медсестры, её затошнило, и закружилась голова. Она съёжилась под тонким больничным одеялом, словно стараясь спрятаться в саму себя, как в скорлупу. Откуда взялся этот дурацкий иррациональный страх? Ведь сама хотела сюда попасть и уже преодолела столько сложностей для этого! Жалобно взглянув на медсестру, она пробормотала:

— Маша, пожалуйста...

Она не договорила, но пчела поняла. В нос Вике ударил сладковатый запах, похожий на апельсиновый ликёр, и страх растворился, исчез!

А вместе с ним ушли скованность тела, сумбур в мыслях. Она с улыбкой облегчения запоздало поздоровалась с медсестрой.

Та радостно протянула Вике пачку анализов и заверещала, что анализы превосходные. Вот только гормоны хорошо бы пересдать. Наверное, Викторина Евгеньевна нервничала немного? У неё повышен кортизол, гормон стресса. Но она, медсестра, уверена, что это — полная ерунда.

Вика радостно закивала и встала с кровати. Она едва не пошлёпала в процедурную босиком, чтобы срочно пересдать гормоны.

Как хорошо жить! Впереди сиял неземной свет нового прекрасного будущего, которое Вика проведёт без надоевшей семьи, друзей.

Её будут кормить и обихаживать, а она — только рожать, рожать и рожать. Небольшая операция, потом несколько лет для достижения зрелости и...

В процедурной сидел вездесущий Максим Владимирович.

Он тут же отправил старшую медсестру с каким-то поручением и сам взялся за пациентку.

Медсестра обдала их напоследок ароматной струёй и удалилась.

Вика расстроилась: ей было так хорошо рядом с этой замечательной носительницей! У неё было такое очаровательное хитиновое брюшко — с оранжевым отливом в самой выпуклой части и тонюсенькими волосками внизу.

Ну, ничего, скоро и у Вики будет такое же!

Она вздохнула и положила руку на столик. Ведь она пришла сдавать кровь из вены, правильно?

Но молодой доктор повёл себя странно. Он оглянулся по сторонам, потом вытащил из шкафа огромную катушку скотча и ловко обмотал неспособную сопротивляться пациентку.

«Как изменились анализы!» — подумала Вика.

Доктор аккуратно заклеил ей рот, уложил на каталку и по самые глаза закрыл одеялом.

Дышать было не очень легко, но Вика мужественно терпела. Ведь так, наверное, было надо?

А Максим Владимирович быстро повлёк каталку из процедурной, вырулил в коридор, въехал в ординаторскую.

— Что вы делаете?! — услышала Вика чей-то встревоженный голос.

Она тряхнула головой, сбросила одеяло и увидела, как Максим Владимирович врезал медбрату в челюсть.

«Как красиво», — подумала Вика, глядя на побежавшую по подбородку остолбеневшего медбрата алую дорожку крови.

Так я и знал, что добром это не кончится! Как только Санёк предложил поменять вектор эксперимента, так у меня всё внутри и ёкнуло.

«Прошлое надоело, – бурчал он. – Там все уже изучено! Давай в будущее махнём, раз такая возможность есть?»

Ага! Есть – на жопе шерсть!

Возможность подключаться к сознанию любого человека из прошлого стала грандиозным научным прорывом. Первый год только и делали, что скакали то в неандертальцев, то в Гитлера.

Историки были в полнейшем экстазе. Планировали учебники переписать. Сделать это им,