— И много там… э-э… оставленных для потомка денег?
— Селим-бей… прошу прощения, дон Жуан Марейра говорил, что очень много. Часть он просил передать церкви, остальное — вам, уважаемый Жоакин. Золото, изумруды, сапфиры.
— Они меня нисколько не интересуют, — спокойно сказал Жоакин. — Вернее, не интересуют сами по себе — эти холодные пустые камни, каждый из которых, я уверен, окрашен кровью! Однако их можно продать. И на вырученные деньги восстановить верфь. И даже построить корабль просто так, без заказа! Если, конечно, ваши слова — истина…
— Вы считаете нас лжецами, сеньор?
— Упаси Боже! Так, значит, уже успели побывать на развалинах замка? И я догадываюсь, от кого вы узнали, где меня разыскать. Молчите, молчите! Я сам виноват — доверился лицу подлого сословия. Впрочем, тогда там никого и не было, кроме алчного скряги Сикейроша… Что ж, прошу быть гостями!
Ну вот, давно бы так!
История Жоакина Марейры оказалась, в общем-то, весьма незатейливой. Ни роковых тайн, ни головокружительных приключений. Одни только глупые сословные предрассудки, коими обожало себя тешить нищее португальское дворянство, особенно в провинции.
Отец Жоакина, будущий пират дон Жуан Марейра, по молодости впал в долги и вынужден был оставить семью, предложив свой меч венецианскому дожу. С тех пор и не было о нем ни слуху ни духу. Ветшал замок, сбежали слуги, в нищете умерла мать — донья Рамира.
Юного Жоакина принял в свою семью старший брат его кормилицы, Эмиль душ Сантуш, корабельный мастер из Порто. Старик душ Сантуш был одиноким человеком и замечательным мастером — хоть и жил скромно, но в деньгах не нуждался. Все свои знания, весь свой талант он передал наследнику — Жоакину.
Жоакин душ Сантуш рос юношей любознательным и сложную науку строительства кораблей постигал быстро. Однако не забывал и о своем благородном происхождении. Благородному кабальерош не к лицу заниматься работой — эту истину Жоакин усвоил еще с раннего детства. Лучше уж продать свой меч какому-нибудь уважаемому сеньору или пойти разбойничать в горы. Жить шпагой — честь, трудом — бесчестие. Позор для кабальерош!
Потому-то и поменял фамилию Жоакин. Мог бы ведь зваться — дон Марейра душ Сантуш. Если бы был разбойником или наемным сольдадос. Но Жоакин был строителем кораблей. Мало того, это дело ему нравилось настолько, что он не представлял, что можно заниматься чем-то другим. Уже в двадцать лет молодой душ Сантуш стал признанным мастером. А после смерти старика Эмиля унаследовал его состояние.
Денег оказалось немного, но вполне достаточно для того, чтобы основать собственную верфь в устье Дору. Небольшую, но быстро ставшую популярной. До того момента, как конкурент, сеньор Хорхе ду Брагу, пользуясь своими связями, не стал перебивать клиентов. У Хорхе большая верфь — он мог немного сбросить цены, в отличие от Жоакина, который себе такого позволить просто не в состоянии — мигом вылетел бы в трубу. Ведь он-то, Жоакин, гнался вовсе не за количеством!
— Он ставит борта внакрой, Олвеш! — разговорился-разгорячился Жоакин за кувшином красного. — Понимаешь, Олвеш?! Внакрой, а не встык! И называет получившиеся корабли каравеллами! Как язык-то поворачивается?! А из какого дерева он строит суда, вы бы только знали! Их же в море матросы стягивают канатами, чтобы не рассыпались! Представляете себе? Самая натуральная халтура! Не должно стягивать корабль канатами! Корпус и без этого должен быть надежен! А паруса?! Считается, что каравелла должна нести только косые паруса, как доу у мавров. Да, спору нет, с косым парусом можно ходить как угодно, даже зигзагами против ветра. Но если ветер попутный или дует под небольшим углом, такой корабль сильно проиграет в скорости тому, у которого прямые паруса. И очень сильно проиграет, очень! Значит, нужно оставить косой парус лишь на бизани — этого вполне хватит, чтобы ловить ветер и маневрировать. А на остальные мачты ставить прямые.
— Да, — поддакнул Олег Иваныч, — как на немецких коггах.
Лучше б он этого не говорил!
Поставив на стол недопитый бокал, Жоакин презрительно рассмеялся:
— Когги? Видел я один такой в Порто. Редкостный уродец! Толстый, неповоротливый, тихоходный! Каравелла по сравнению с ним птица небесная! Такому только вдоль берегов и ходить! Что же касается океана-моря, то тут… — Жоакин взял с полки какой-то небольшой бочкообразный предмет, взглянул.
Олег Иваныч мельком углядел циферблат и стрелку. Часы! Механические часы! Причем карманные!
— Идемте-ка! — захмелевший сеньор душ Сантуш подмигнул гостям и потянул за собой к выходу.
Ну-ну. Никак лед тронулся?
Выйдя во двор, они прошли между приморскими соснами-пиниями, свернули к верфи. Не доходя до нее, уперлись в длинный сарай.
— Мы делаем не только корабли! — Жоакин распахнул дверь. — Смотрите!
Человек десять работников прилежно стучали деревянными молотками. Некоторые что-то строгали на длинных верстаках из крепкого дуба — нечто похожее на большие деревянные кресты.
— Посох святого Иакова! Служит для измерения высоты светил! С его помощью шкипер в открытом море всегда узнает, где находится корабль, пользуясь измерением звезд, солнца — с помощью вот такой астролябии — и с помощью астрономических таблиц-эфемерид, в которых указаны точные места Солнца и всех главных звезд на небе, начиная со следующего, 1474 года и заканчивая аж 1506-м! Составил хранимый Богом астроном и математик Иоганн Мюллер Региомонтан Кенигсбергский и, по моей нижайшей просьбе, переслал мне с оказией. Слышали про такого?
— Конечно, слышали! — не моргнув глазом, соврал Олег Иваныч. — Как, говоришь, его фамилия? Кенигсбергский? Ну вот, почти земляк!
— Сам папа… — Жоакин многозначительно поднял указательный палец к небу, — …хочет пригласить достопочтеннейшего сеньора Региомонтана в Рим! Для исправления календаря! В общем, все готово для океанских плаваний. Загвоздка только в одном…
— В деньгах?
— В них, проклятых. Век бы их не видать! То есть… наоброт!
Они приплыли в Лиссабон вечером. Еле дождались утра, чтобы, наняв лошадей, добраться до Сетубала.
Вот он, замок рода Марейра!
Вот они, покосившиеся, потрескавшиеся от времени стены! Вот и башня!
А вот и Педру, староста деревушки!
— Что ж ты не выполнил обещание? Или я мало тебе платил за пригляд? — слегка попенял ему Жоакин. Потом махнул рукой: — Сбегай-ка за киркой… Ну? Где копать-то, сеньор Олег?
— Тебе виднее, Жоакин.
Звякнула принесенная старостой кирка…
В указанном Селим-беем месте они нашли лишь маленькую шкатулку. Это и есть клад?
В шкатулке — свернутая в трубочку карта, нарисованная на пергаменте черной угольной тушью.
Жоакин глянул, усмехнулся:
— Тут обозначен безымянный островок с крестиком, где и спрятано сокровище. Видите, вот Португалия, Испания, Бретань. Вот Англия. А вот островок, не так далеко. В общем, это совсем рядом. Даже, может быть, прямо в виду торговых путей. Если, скажем, плыть из Порто в Бристоль.
— Так поплывем?
— А верфь? Мне и так ее почти сожгли. И я подозреваю — кто.
— Сожгут и при вас. А так вы получите средства для расширения дела. Ну, решайтесь же, Жоакин! В конце концов, что вы теряете? Все расходы — пополам. Из Англии гораздо легче добраться до Новгорода, в Лондоне имеется ганзейская контора. Так по рукам, сеньор душ Сантуш?
По рукам? А почему бы и нет?! Жоакину уже начинал чем-то нравиться этот высокий блондин с косматой бородой и серыми глазами, в которых нет-нет да и мелькали чертики. Да и его юный помощник со смешным именем Гришья: как он смотрел на астролябии, таблицы, чертежи! Там, в мастерской на левом берегу Дору! Ни тот ни другой не похожи на обычных искателей наживы. Рискнуть? В самом деле! Оставить пока на верфи за себя старшего из работников, а самому…
— По рукам, сеньор Олвеш, черт с вами!
— Не черт, а Бог, сеньор душ Сантуш, — подал руку Олег Иваныч. — А если уж совсем пролетите с верфью, помните: Великому Новгороду очень нужны мастера-корабельщики.
— Буду иметь в виду. Кстати, завтра утром из Лиссабона в Плимут, с заходом в Порто, отправляется «Санта Анна», добрая каравелла. Капитан — мой хороший знакомый. Советую поспешить.
— Великолепная идея, сеньор! Великолепная! Так поспешим же.
…Проводив всадников глазами, староста повторил про себя название корабля — «Санта Анна». Хорошее название! У него племянницу тоже Анной звать.
В лавке хитрого лиссабонского мавра Амира бен-Ходжи обедали. Ели мясо. Баранину, поджаренную на вертеле во внутреннем дворике, выложенном изразцами. Легкий ветерок шевелил зеленые ветви олеандров, сквозь распахнутые ставни долетал запах ладана и мяты.
Амир бен-Ходжа — чернявый редкобородый человечек небольшого роста, чрезвычайно подвижный, бойкий. Из тех, про кого говорят, что они не имеют возраста. Умерив на время свой темперамент, он внимательно слушал гостей из Магриба — почтенного негоцианта Касыма-агу и корабельщика Юсефа Геленди, владельца судна, что стояло сейчас на якоре в Лиссабонском порту.
