Очень рассчитывая, что добровольцы, по моему совету не станут лезть под копыта и сабли, я бросил винтовку и выдрал из кобуры Маузер. К счастью, уланы пронеслись стороной и я вполне спокойно расстрелял обойму им в спины. Целился в лошадей, прости меня господи, ибо опыт стрельбы из такой дуры имел совсем ничтожный. Млять, это же сколько я уже угробил человек? Прямо жуть берет, а тут еще безвинные коняшки…
Дальше началась такая катавасия, что командовать было уже бесполезно. Густая пальба, рев, ругань, ржание лошадок и болезненные вопли. Уланам оказалось негде развернуться — мешали деревья и ограда из колючих кустов, половина лошадей грохнулась на землю наткнувшись на натянутые между деревьями веревки и теперь их просто убивали всеми доступными методами — даже пытались бить коняшек прикладами. Впрочем, бритты тоже сдаваться не собирались и в меру своих сил рубили озверевших добровольцев саблями, палили из карабинов и револьверов. Но к счастью, не особо результативно. Вроде бы…
Находясь немного в сторонке, я методично и совсем безнаказанно палил, теперь уже из Веблея и даже вполне попадал — в седлах осталось всего трое улан, но исход битвы решил Степан Наумыч. Никогда в жизни не видел казаков в деле — имеется в виду настоящих казаков, а не ряженных клоунов, но когда увидел, впечатлился на всю жизнь. Степка каким–то загадочным образом взлетел на лошадь, попутно выбив улана из седла, а потом зарубил своей трофейной саблей оставшихся двоих кавалеристов. Я даже не понял, как он это сделал, настолько быстро и ловко все случилось.
Однако последнюю точку поставил все–таки ваш покорный слуга. Один из улан, вылетев из седла, отполз на карачках в сторону и приметил… Угадайте кого он приметил? Приметил Венечку, мать его за ногу, остолопа долбаного, какого–то хрена выпершегося из–под фургона и застывшего соляным столбом, при виде творившегося побоища. Приметил и решил рубить идиота, ибо револьвер свой, к счастью, выронил. Пришлось спасать засранца… Застрелил англа конечно, но так как, бритт находился уже в непосредственной близости от студента, все содержимое из британской башки, куда так удачно попала пуля, влепилось в морду Вениамину. Опять отправив оного в глубокий обморок. М-да…
А дальше произошел некоторый парадокс, впрочем вполне объяснимый. Еще несколько часов назад, я наблюдал стадо полностью деморализованных, отчаявшихся людей, даже не помышлявших, о каких–то там сражениях. И вот — они превратились в грозных берсеркеров, настоящих чудо богатырей, свято уверовавших с свою силу. Французский неукротимый гонор и бесстрашие, тевтонский сумрачный гений и свирепость — все вылезло наружу. И к победе их привел — я!!! Я!!! Стоп–стоп… это я что–то увлекся…
Однако Виктория братцы!!!
Усмотрел некий беспредел в действиях ликовавших добровольцев — они ничтоже сумняшеся долбили пленных прикладами и пальнув в воздух, истошно заорал:
— Стоять, мать вашу!!! Пленных связать, раненых в лазарет, трупы обыскать и в кучу, трофеи собрать, коней привязать!!! Ла Марш, Шнитке!!! Приведите наконец к повиновению этих швайнехундов. Шнеллер, форвертс, рапиде, выполнять, мать вашу!!! Посты идиоты не забудьте выставить!!!
Как ни странно, приказание, мгновенно, без лишних вопросов принялись выполнять. Ну и конечно, никто больше от меня документов не требовал. Даже наоборот, посматривали с тайным обожанием. Загадочная человеческая натура, однако. Ну и нахрена оно мне надо? Сам не знаю. Ладно, прибудем в Блумфонтейн там все и решится. Пресекая бардак, назначил ответственных, поручил притащить к фургону все трофеи и отправился готовить кофе для Лизхен. Умаялась девчонка до предела, а еще сколько работы впереди. Потрепали нас бритты здорово…
Увидев меня Лизавета Георгиевна, внезапно разрыдалась. Очень даже скажу натурально…
— Знаете Мишель, как я испугалась… — Лиза всхлипнула и уткнулась мне в плечо. — Очень, очень…
— Ну–ну, Лизхен… — я погладил девушку по голове. — Не плачьте, вы на самом деле молодец. Вон сколько людей от смерти спасли. Вот, попейте кофейку, я для вас специально сварил…
— Все равно стра–а–ашно… — Елизавета несколько раз демонстративно хныкнула и взяла кружку. — А когда он на меня с саблей кинулся, так вообще. Спасибо Веничка на защиту бросился. И вам спасибо, а то бы он и его срубил…
Я от изумления чуть не выругался. Вот оно как? Венечка бросился? Ах ты…
— Я бы его одной левой! — вдруг буркнул из–под фургона Вениамин вытиравший свое личико от британских мозгов и зло зыркнул на меня. — Да вот не дали…
Я хотел ему дать по ушам, но подбежал Адольф.
— Герр гауптман, по вашему приказанию отряд построен! — четко доложился Шнитке. Он принял командование над обоими национальными отрядами. Ла Марш, схлопотал пулю в плечо и пока выбыл из строя. Но к счастью, ненадолго — Лизхен говорит, ничего страшного — просто глубокая царапина.
В очередной раз спросил у себя, за какого хрена, я влезаю в эту бодягу, в очередной раз не смог ответить, приказал Вене прихватить коробку с трофейными револьверами и тихонечко матерясь, поплелся к строю.
Окинул волонтеров взглядом и еще раз убедился, что победа у нас случилась Пиррова. В стою стояло всего десять волонтеров. Четверых человек — двоих французов и столько же немцев, англы все–таки убили. Еще пять человек, тяжело ранены — один из них скорее всего до утра не доживет, а остальные, тоже почти все, в разной степени порезанности. Но как бы там не было, мы все–таки победили…
— Солдаты! — громко, но спокойно сказал я и направился вдоль строя. — Сегодня случился великий день. Великий, потому что сегодня родились на свет солдаты. Настоящие солдаты! Я не побоюсь этого слова! — Я дошел до края шеренги и повернул назад. — Битва при Утгере, уже вписана в историю этой войны. Но это не последняя наша битва, впереди много крови, крови которую мы заберем у бриттов. А теперь, во ознаменование победы, я хочу вручить вам личное оружие! Которое, вы заслужили своей храбростью. Отряд смир–р–рно!!!
Прошелся вдоль строя и каждому волонтеру пожал руку, а потом вручил револьвер. Патетично? Да! Пафосно? Да! Но я видел глаза этих людей, глаза, полные восхищения собой и своим командиром. А это значит — я все сделал правильно. А еще если получится, я каждому за свой счет именную надпись на рукоятку приделаю. Вот так. И Веничку не забыл — вручил дамскую облезлую пукалку, неизвестно как попавшую к уланам, да еще сломанную кажется…
Затем, из вредности характера, поорал немного на личный состав, как говорится указал на ошибки, приказал готовиться к утреннему маршу, пообещал спустить три шкуры с часовых и отправился допрашивать пленных, которых у нас оказалось аж целых девять человек, трое из которых, были довольно серьезно раненные. К счастью, не смертельно. Ранеными занималась Лиза, организовав со своими добровольными помощниками, что–то вроде походно–полевого лазарета, а остальные сидели под деревиной очень смахивающей на баобаб. Связанные, с расквашенными физиономиями, унылые и страшно перепуганные. Кстати, порадовали часовые, при виде меня, четко взявшие винтовки на караул. Начинают службу понимать, начинают.
Я присел рядышком, немного молча поглядел на бриттов, явно не прибавив им мужества и приказал караульному.
— Солдат, бери вот этого, с нашивками и за мной.
Бритты совсем приуныли, вообразив что их товарища тянут на казнь, в лучшем случае на пытки. Но как раз, я беспредельничать не собираюсь — и так на душе грехов хватает, да и нужды особой нет. Дело в том, что клиенту будет способней, душу свою изливать в дали от товарищей. Опять же, ложный героизм и круговая порука, очень способствуют общему урону организму пленных, а оно мне совсем не надо.
— Присаживайтесь… — я развязал немолодому британцу руки. — Я капитан Игл. Представитесь.
— Уорент[19] Джозеф Престон, сэр… — потирая запястья сообщил англичанин. — Вторая кавалерийская бригада, двенадцатый уланский полк, сэр…
— Кто командир бригады? — Я в упор рассматривал бритта и никак не мог обнаружить в себе, хотя бы капельку ненависти, к этому немолодому мужчине.
Обычная серая косточка, выше уорента ему никогда не подняться. В чем–то даже симпатичен, глаза умные, взгляд открытый, особого страха не высказывает. Вот что мне с ними делать? Жратвы и так на сутки осталось, а медикаментов вообще кот наплакал.
— Подполковник Бродвуд, сэр…
Я приметил, что уорент колеблется, плеснул в колпачок от фляги немного рому и протянул ему:
— Держите Престон и не надо строить из себя героя. Мне от вас особо ничего не надо. И так все знаю. Впрочем…
— Спрашивайте cэр… — англичанин выпил ром и согласно кивнул головой. — Только, я действительно почти ничего не знаю.
— Как вы оказались так далеко от Кимберли?
