— Покажи, что еще можешь? — спросил меня в перерыве Анатолий Константинович.
— Могу бросать с дальней дистанции, — сказал я, вспоминая, как лихо в той молодости я клал трехи.
— Показывай, — физрук дал мне мяч.
И я примерно с семи метров закинул из пяти бросков три.
— Как-то так, — я вернул мяч ошарашенным сборникам.
— На сегодня тренировка закончена, — сказал Анатолий Константинович команде сборной школы, — теперь парни — зрители, а девушки пожалуйте на паркет, будем играть в волейбол. Пойдем в судейскую поговорим, — обратился он уже ко мне.
— Где так научился играть? Почему я тебя раньше не видел? — начал допрос физрук.
— Во-первых, я в детском доме около года, раньше учился в другой школе, в центре Москвы, во-вторых, с крыши я недавно упал, доктор сказал, от пережитого шока со мной происходит что-то не то.
— Ты понимаешь, что сегодня сделал?
— Вроде никого не убил, ничего не украл, все в норме, — улыбнулся я.
— Ты в одиночку обыграл одну из лучших школьных команд города!
— Без вас мы бы проиграли, вы как-никак чемпион Европы, — попытался оправдаться я.
— Не спорь, я кое-что понимаю в баскетболе, — сказал физрук задумчиво, — сыграешь сейчас за сборную школы, мы выиграем кубок, потом сможешь попасть в сборную Москвы, а дальше все дороги перед тобой будут открыты! В любой институт возьмут почти без экзаменов!
Анатолий Константинович даже немного вышел из себя. Нет, перспектива стать баскетболистом меня явно не прельщала, одно дело побаловаться с ребятами, потолкаться, другое дело профессиональный спорт, здоровья нужно немеряно. Но видать, этот турнир очень важен для бывшего игрока сборной СССР. Вон, даже с пьянкой завязал. Может быть, хочет заявить о себе, как о перспективном тренере, и вернуться в большой баскетбол?
— Анатолий Константинович, — ответил я, — ну какой из меня баскетболист, рост всего сто семьдесят два сантиметра. И как за сборную школы играть? У меня даже формы спортивной нет. Сейчас до сих пор от беготни босиком ступни горят.
— Да форма это мелочи, достану, — стукнул кулаком по столу тренер, — с твоим средним броском, с твоей техникой ведения мяча, рост вообще не проблема. Эх, нам бы тебя на Олимпийские игры в Хельсинки, был бы я сейчас олимпийским чемпионом.
Сейчас я не понял, он серьезно сказал или просто польстил?
— Так то, у меня экзамены на носу, нужно готовиться, у меня двоек тьма, — не уступал все же я.
— Турнир пройдет в следующие выходные, продлится всего два дня, а с экзаменами я договорюсь, чтобы тебя особенно не гоняли. И еще записку напишу, чтобы отпускали с уроков на тренировки. Ну, как, по рукам?
Как же он меня раскусил, как понял, что в школе мне тоска смертная?
— Ладно, согласен, только ради того, что нашу сборную тренирует такой замечательный спортсмен как вы, — сказал я и пожал его гигантскую ладонь.
Пока я общался с учителем физкультуры, обсуждая детали тренировок, и то, на каком месте, по его мнению, я принесу максимум пользы, прозвенел звонок на урок. Поэтому мой визит к самому нелюбимому преподу, то есть учителю алгебры и геометрии, вышел с запозданием. Я постучал в дверь и произнес дежурную фазу, — разрешите войти в класс.
— Ну, надо же? — притворно удивился Николай Андреевич, — нас осчастливил своим появлением самый умный человек в классе.
В кабинете раздались вялые смешки.
— А вы, я так понимаю, считаете себя в этом помещении вторым по уму? — усмехнулся я, — что ж я польщен.
Весь класс дружно грохнул от смеха. Учитель математики не найдя чем подколоть меня в ответ покраснел как сеньор помидор.
— Меньше слов, Крутов, — взяв себя в руки, сказал он, — вот задача на доске, если сейчас ее решишь, так и быть, не смотря на все твои двойки, поставлю тебе в четверти четыре.
Я положил свою сумку около двери и стал рассматривать чертеж. Задачка действительно была занятная. Внутри квадрата был нарисован треугольник со сторонами равными трем, четырем и пяти, причем угол треугольника, между сторонами пять и четыре выходил из нижнего правого угла квадрата. Нужно было найти, чему равна сторона квадрата, то есть икс. Я задумался на несколько секунд.
— Что, Крутов, — улыбнулся Николай Андреевич, — хамить проще, чем решать задачки?
— Согласен, — задумчиво пробормотал я, — хамить намного проще, если ты учитель, а перед тобой зависимый от тебя ученик.
— Ты как… — хотел было крикнуть математик, но сдержался и сказал, — так и будешь стоять истуканом, может быть, начнешь решать задачу?
— Может быть, может быть, — не обращая на него внимание, ответил я, — все, я решил задачу.
— И где же решение? — развеселился Николай Андреевич, — что-то я его не вижу.
— Все очень просто, — я ткнул пальцем в доску, — если у треугольника стороны равны трем, четырем и пяти, значит это прямоугольный треугольник. И значит вот эти два треугольника, подобны. Следовательно, икс в квадрате равен, шестнадцать разделить на шестнадцать семнадцатых. Или икс равен, шестнадцать разделить на корень из семнадцати.
Математик тут же стал рыться в своих черновиках, и сверяться с ответом, — это же задача с городской олимпиады! Кто тебе подсказал?
Потом он окинул взглядом замолкший класс, понял, что сморозил глупость и сказал, — садись на место, правильное решение.
После школы мы уже двадцать минут ожидали наших девчонок.
— Как же так, — удивлялся Зёма, — ты ведь сечешь в математике, как бог. Даже наш препод тебе в подметки не годится. И все это после твоего падения с крыши. Вот почему я вместо тебя не полез на этот барак, сейчас бы шарил во всех науках.
Ну что рассказать, Зёме, что я в будущем уже заканчивал школу, что поездил на областные соревнования по математике, что закончил технический ВУЗ? Вот и секу лучше, чем наш препод.
— Санёк, — усмехнулся я, — грохнуться с крыши никогда не поздно, пошли хоть сейчас, сделаем из тебя гения, если ты конечно выживешь.
Толик и Вадька захихикали.
— Ну, где девчонок носит? — не выдержал я.
— Да их что-то старшая пионер вожатая, тина Соколова, к себе пригласила, — ответил Толик Маэстро, — кстати, а ты куплеты к новой песне о летящей походке не придумал? — обратился он ко мне.
— Стоп, стоп, — возмутился я, — я вам целый припев сочинил и музыку, все дальше сами.
— А у меня идея! — снова затараторил Зёма, — а давайте петь один припев, а вместо куплетов на-на-на, на-на-на. Даже так песня клевая.
Летящей походкой, ты вышла из мая,
И скрылась из глаз в перепе перепе.
Зема очень смешно отплясывал под свои перепе, чем то смутно напоминая движения индийского актера Митхуна Чакраборти, из кинофильма «Танцор диско». Я невольно улыбнулся. Наконец-то из дверей школы выскочили счастливые Наташка и Тонька.
— Всё парни, — первой выпалила Наташка, — через неделю, в следующую пятницу, будет концерт школьной самодеятельности, приедет комиссия из гороно, мы выступаем в первом отделении! Класс!
— Здорово, — сказал я, — что будете делать, петь, плясать, или стишок, какой читать? Идет бычок качается, вздыхает на ходу, но вот доска кончается сейчас я упаду.
— Да вы не поняли! — взвизгнула Тонька, — мы все будем выступать, Толик будет играть наши песни на гитаре, а мы будем петь. Классно! Да!
— Только нужно летящую походку досочинить, — с умным видом поддержала подругу Наташка.
Вот две деловые колбасы, — взорвался мой внутренний голос, — захотелось, значит девочкам славы и поклонников, да побольше, да побольше.
— Вообще я против самодеятельности, — вся наша компания дружно двинулась в сторону детского дома, — эти песни сделаны для танцев, их, если по уму, исполнять нужно под аккомпанемент трех электрогитар, ритм, соло и бас, и ударной установки. Еще неплохо бы иметь синтезатор.
— Какой такой синтезатор, — спросили хором меня Зёма и Маэстро.
