атаковать в ночи после того, как барон Монфор наотрез отказал в поддержке той внезапной ночной атаки, которую задумали граф с молодым командиром тамплиеров. Монфор сказал, что подобное нападение на противника ночью противоречит всем правилам ведения войны и рыцарской чести.
Поддержав атаку храмовников силами собственной пехоты, Ибелин приказал готовить и кавалерию. В ночи, при мертвенном лунном свете всадники графа неспешно, ведя коней за собой, подошли к последнему повороту дороги, за которым уже в сотне шагов находилась вражеская баррикада. Там они приготовились и ждали сигнала. Когда пехотинцы захватили преграду и разобрали ее, их командир протрубил в рог. И всадники понеслись к вражескому лагерю, который уже представлял собой растревоженный муравейник. Пехотинцы расступились, пропустили кавалерию вперед и кинулись следом, истребляя сарацин на флангах.
Оставшись без своего командира, разрозненные сарацинские отряды никак не могли организоваться, а рыцари продолжали разносить вражеский лагерь. Вскоре ночное сражение уже напоминало избиение противника. Рейд на вражеский лагерь неожиданно для самих христиан быстро перерос в настоящую бойню. Когда всадники атаковали, даже те сарацины, которые пытались сопротивляться, начали паниковать, бросая оружие и пытаясь спастись бегством. Но, бежать им было особо и некуда. Тамплиеры, отошедшие в лес, прикрывая своего молодого командира, захватившего важного пленника, убедившись, что нападение вполне удалось, вернулись к вражескому лагерю, перекрыв дорогу, ведущую из него на восток, к Тибериаде.
Враги метались и суетились не в силах сопротивляться, они падали под натиском кавалеристов, и многие попадали под копыта. А рыцарские кони наскакивали на них ломая кости ударами копыт. Копья тоже находили тела врагов и ломались, а рыцари отбрасывали их обломки и, прикрывшись щитами и выхватив из ножен мечи, продолжали атаковать, а вернее, преследовать бегущую сарацинскую толпу.
Оставшиеся еще способными сражаться среди этой бегущей толпы враги ничего не могли сделать против закованных в сталь рыцарей, яростно орудовавших клинками. Многие враги сразу нашли свою смерть, а оставшиеся, видя гибель своих товарищей, в страхе бросали оружие. В конце концов, они начали падать на землю и просить пощады.
Рыцари быстро превратились в беспощадных преследователей. В ночи, при скупом лунном свете и в зареве пожара, охватившего сарацинский лагерь, могучие кони продолжали давить врагов. Треск пламени, крики людей и лошадиное ржание смешались, наполнив ночной воздух. Конечно, и среди христиан имелись уже убитые и раненые. Несколько всадников, напоровшись на пики, пали вместе с конями. Да и пехота графа понесла урон. Но, эти потери не шли ни в какое сравнение с количеством убитых и раненых среди сарацин. Их количество исчислялось сотнями. А попытки сопротивления сменились настоящей свалкой и давкой. Бегущие от христиан сарацины просто топтали друг друга. При тусклом свете луны и звезд в отблесках огромных костров, в которые превратились сарацинские палатки, в ночи звенела сталь, ржали кони, брызгала кровь из ран и предсмертно кричали люди.
Когда едва забрезжил рассвет, уже стало понятно, что лагерь шейха Халеда разгромлен, а сарацины сдались. Только в этот момент от перевала вниз ринулись всадники барона Монфора. Похоже, он не хотел, чтобы его упрекнули в трусости, а потому, лишь только стало рассветать, как сеньор Тира присоединился к атаке на вражеский лагерь. Впрочем, любая атака на сарацинский лагерь уже была излишней. Потому что сарацины, уцелевшие в ночной бойне, к этому моменту просто сдались.
Сарацинский обоз тоже удалось захватить возле палаток, а в нем оказалось очень много награбленного. Теперь и крестоносным воинам было, чем поживиться, а потому они отвлеклись, что могло закончиться весьма плачевно. Победу пока праздновать было рано. С рассветом выяснилось, что разгромлены далеко не все сарацины Халеда, а лишь две трети его армии. Потому что со стороны Тарбурона подходил еще один сарацинский отряд, который вел шейх Сахим, младший брат Халеда.
Этот передовой отряд расположился лагерем в долине перед осажденным замком. Собственно, эти войска и держали осаду, а также вели бои с тамплиерами, остающимися в замке Тарбурон, заперев их там своим присутствием внизу, в долине. Но, поскольку, отрог отгораживал основной лагерь Халеда от лагеря осаждающих, которыми командовал его младший брат, создавая природную преграду для прямой видимости, а расстояние между лагерями превышало километр, то сарацины из осадного лагеря не сразу догадались, что на основной их лагерь напали в ночи крестоносцы.
Но, кто-то из сарацин, разумеется, сумел ускользнуть из главного лагеря, подвергшегося столь внезапной ночной атаке, и бросился звать на помощь. Вот только пока эти люди добежали, да пока они подняли тревогу, да пока в осадном лагере просыпались бойцы, да пока витязи готовились и седлали коней, да пока проехали расстояние, разделяющее оба сарацинских лагеря, крестоносцы уже произвели непоправимый разгром. Тем не менее, довольно значительное сарацинское войско шейха Сахима, численностью почти до тысячи воинов, если считать вместе с пехотинцами, атаковало христиан, едва забрезжил рассвет.
Витязи в тяжелых доспехах, восседающие на могучих боевых конях, оснащенные большими щитами и длинными копьями по типу всадников Запада, неожиданно для христиан выскочили из-за отрога. Атака началась в то же самое время, когда Филипп Монфор повел в атаку на разгромленный вражеский лагерь своих людей. И получилось так, что всадники барона Монфора схлестнулись в бою с всадниками Сахима. Таким образом, для воинства сеньора Тира тоже нашлось весьма серьезное ратное дело.
Увидев опасность удара противника сходу в свой левый фланг, Монфор спешно разворачивал собственных рыцарей. И, едва они успели изменить построение, как всадники понеслись навстречу друг другу. Теперь в роли атакующих были сарацины, а крестоносцы оборонялись. Они успели развернуться и достойно сдержали удар. Луна к тому времени скрылась за горизонтом, а звезды на небе побледнели и рассвет уже вовсю золотил верхушки гор, когда пролилась новая кровь.
Выполняя команду Монфора, его рыцари стремительно ринулись в контратаку. Наверное, сарацины не предполагали столкнуться в бою с самыми лучшими бойцами Иерусалимского королевства, которых вел в бой лично барон Монфор. Но, они не дрогнули. Две силы сошлись в этом бою на равных. Они сшиблись стремительно, подобно стальному смерчу. Передние ряды смешались. Рыцари и витязи нанизывали друг друга на острия копий. Копья ломались, кони вставали на дыбы, всадники вылетали из седел, а кровь лилась не только людская, но и лошадиная. Пронзенные враги слетали с коней, которые тоже, не в силах остановиться, на всем скаку падали, ломая ноги. Но копья оставались в телах врагов, ломаясь, а запасные взять было уже некогда. Прикрывшись щитами и выхватив из ножен мечи, рыцари-крестоносцы бились с витязями востока в жестокой сече.
Оставшиеся позади тяжелых всадников обеих сторон легкие
