кавалеристы и лучники ничего не могли сделать против закованных в сталь тяжелых воинов. Столкнувшись друг с другом, многие всадники, как барона Монфора, так и шейха Сахима сразу нашли свою смерть. Но оба предводителя не пострадали. Огромная закованная в сталь фигура барона возвышалась на высоком гнедом коне над полем брани чуть позади передовых порядков рыцарей. Подняв меч, он четко выкрикивал приказы. Страшный бой был его стихией, где он всегда чувствовал себя на своем месте. Шейх Сахим тоже что-то выкрикивал из-за спин своих витязей, направляя их в гущу битвы.
За первым натиском, который обе стороны достойно выдержали, сломав копья, последовал клинковый бой. Сталь лихо засверкала в отсветах левантийского рассвета. Рыцарские мечи схлестнулись с саблями витязей. Сабли имели некоторое преимущество, позволяя доставать искривленными кончиками рыцарей за их щитами, но мечи в умелых руках рубили не хуже. Ни одна из сторон не могла взять верх. Но тут в сражение вмешался граф Ибелин, поведя своих рыцарей во фланговую атаку. Через несколько мгновений, когда они сшиблись с противником, ударив во фланг, снова послышался страшный треск, крики людей и лошадиное ржание. С обеих сторон еще несколько всадников, не выдержав натиска, пали вместе с конями. Но, противник дрогнул. Подняв круглые щиты и отбиваясь саблями, витязи Сахима начали медленно отступать. Потери их оказались более значительными. Пали убитые, заголосили раненые. Началась боевая свалка, всадники сражались в ближнем бою. И снова звенела сталь, ржали кони, брызгала кровь из ран, предсмертно кричали люди. Дружинники Сахима сопротивлялись отчаянно, но крестоносцы теснили их.
Поняв всю опасность собственного положения, шейх собирал вокруг себя последних уцелевших витязей, пытаясь пойти на прорыв. И тут неожиданно Филипп Монфор возглавил атаку, затрубив в рог. Казалось, что в жилы немолодого барона влились новые силы. Он решительно поднял над собой меч и выкрикнул: «Монжуа!» Тотчас его боевой клич поддержали все рыцари. И атака, воодушевленная предводителем, который твердой рукой рубил мечом врагов направо и налево, быстро пробилась к самому шейху. И сам Монфор вступил в схватку с командиром сарацин.
Сахим был сильно моложе барона, да и саблей своей владел неплохо. Но Монфору противостоять он смог не больше минуты. После того, как шейх отразил первый натиск, Монфор провел хитрый прием и резким ударом срубил противнику кисть руки вместе с саблей, которую эта кисть держала. Следующим движением барон ударил шейха клинком по красивому шлему-шишаку с такой силой, что Сахим вылетел из седла, упав на землю уже мертвым. Меч Монфора рассек его золоченный шлем вместе с черепом. Увидев гибель своего предводителя, витязи ослабили натиск, а некоторые из них пытались выйти из боя, не желая больше сражаться. Управление вражеским войском потерялось. Сражение разбилось на отдельные стычки, и вскоре сопротивление окончательно угасло. Оставшиеся сарацины тоже сдавались в плен.
После того, как пленного шейха Халеда Григорий и Мансур дотащили на себе по крутой тропинке наверх до постоялого двора, где пришлось срочно организовать оглушенному, но вполне живому пленнику усиленную охрану, они сели на коней и вернулись на поле битвы. Вместе с графом Ибелином и Бертраном они участвовали во фланговой конной атаке.
— Надеть шлемы! Приготовить копья и щиты! — выкрикивал команды граф, а его рыцари-капитаны дублировали их.
Мансур взял из лагеря отряда, разбитого возле постоялого двора, все необходимое и подал Григорию сначала шлем. А когда рыцарь закрепил его прочным ремешком под подбородком, подал и щит, на котором красовался красный крест тамплиеров. Из храмовников вместе с Ибелином находился только его оруженосец и два пожилых брата-рыцаря с двумя сержантами. Остальные бойцы из отряда Грегора Рокбюрна, выполняя его приказ, под предводительством знаменосца и капеллана по-прежнему удерживали дорогу на Тибериаду.
— Построиться для атаки кабаньей головой! — кричал Ибелин. И все рыцари быстро выстраивались в тупоконечный клин, иногда называемый просто «свинья».
Они оказались впереди на левом фланге. Бертран де Луарк занял место справа от Родимцева. В предвкушении атаки глаза француза горели, а ноздри раздувались не меньше, чем у его коня. Кто-то из оруженосцев графа дал Бертрану копье и щит с гербом дома Ибелинов. Предлагали и трофейный сарацинский шлем, но его одевать высокомерный франк отказался. Слева от Гриши находился верный Мансур, тоже вооруженный копьем и с трофейным круглым щитом. Булава и кинжал висели у него на поясе. Чуть дальше приготовились к атаке двое ветеранов-храмовников и пара сержантов.
— Опустить забрала! — последовала команда. И поле зрения Родимцева несколько ограничила прочная решетка, которой он прикрыл лицо. Впрочем, она не сильно мешала видеть, как сарацин, так и своих. Григорий обернулся и еще раз скомандовал своим бойцам:
— Приготовиться!
— Рысью! Держать равнение! — отдал команду граф.
И рыцари пришпорили коней навстречу неприятелю, стараясь не нарушать построение. В середине клина взвивалось знамя с жирным красным крестом на золотом поле — герб Ибелинов. Они заходили для удара с фланга. Впереди всадники Монфора уже вовсю бились с сарацинами, но ощутимого перевеса одной из сторон еще не замечалось. Отовсюду летели стрелы. Легкие конные лучники скакали позади тяжелых кавалеристов с каждой стороны, посылая тучи стрел во врагов. Впрочем, доспехи и щиты защищали всадников, а толстые попоны и стальные шанфроны — лошадей.
— Нацелить копья! К атаке! Марш! — скомандовал Ибелин. Потом прокричал боевой клич:
— Монжуа!
Григорий пришпорил коня.
Каменистая почва уже не была ровной от трупов. Некоторые кони скользили в крови и, оступаясь, падали, сбивая и соседних всадников. Но Антоша под Родимцевым бежал ровно. Григорий увидел, как сарацинские витязи, не ожидающие атаки во фланг, лихорадочно разворачивались навстречу, готовясь принять новый удар от крестоносцев.
— Монжуа! — поддержало Ибелина все войско.
И тяжелая конница врезалась во фланг неприятеля. Копье Грегора Рокбюрна влетело в щит одного из витязей, но удар оказался настолько сильным, что противник слетел с седла, а копье треснуло. Самому же Григорию сарацинское копье скользнуло по верху мощного покатого шлема, лишь слегка оглушив. Бертран де Луарк тоже добился успеха, пронзив своего врага напротив. От этого и его копье сломалось, но свое дело ударное оружие сделало. И впереди во вражеском построении образовалась брешь, куда они и устремились, выхватив мечи. По сторонам смотреть времени не было. Но бойцам слева успех, вроде бы, тоже сопутствовал.
Кривая сабля обрушилась на Родимцева, и он едва успел прикрыться щитом, а потом ударил в ответ, попав врагу по шлему так сильно, что его собственная рука, державшая меч, на мгновение
