Ильич немного оттаял и сказал, — Не читал, у меня бумаг целые ворохи и секретари их сперва разбирают для представления мне. И всё равно ты поторопился. Должен был здесь всё обстоятельно рассказать, продемонстрировав рабочий экземпляр, а только потом мы вышли бы на товарища Хонеккера и решили вопросы по международной кооперации. Будь я монахом, то отпустил бы тебя с миром — «иди и впредь не греши», но у меня ты так просто не отделаешься. Чтобы через день тут стоял работающий образец и полная документация на него. Всё расскажешь и покажешь, а я приглашу заинтересованных лиц с нашей стороны. Понял?! — грозно произнёс генеральный секретарь, сдвинув брови, что они превратились в одну.
— Яволь, разрешите идти исполнять! — гаркнул, вскочив по стойке смирно, и развернувшись строевым шагом направился к двери.
— Ладно, хватить паясничать. Садись на место. У нас с тобой серьёзный разговор и он ещё не завершён! — одёрнул меня генеральный секретарь.
— Тогда я тоже попрошу присутствия со своей стороны заинтересованных лиц. Лучше всего если доставкой и представлением рабочего образца займётся мой сосед. Он полностью в курсе этой работы, а сам разрабатывает новый процесс литографии, по которому будет производиться усовершенствованная версия центрального микропроцессора этой системы. Я ему показывал работу персонального вычислителя, и он крайне заинтересован в таком же для своей научной деятельности. Второй экземпляр мы собрались изготавливать для него. Он знает где всё лежит и может проследить, чтобы крайне аккуратно доставили. Опытный экземпляр требует особо осторожного обращения.
— Хорошо. Дельная мысль и укажешь задействованным для доставки людям, что и как нужно проделать для осторожной перевозки. На твоего соседа также выпишут пропуск и его разместят тут же. — отчеканил генеральный секретарь.
— Есть проблема, Леонид Ильич. Он учится на втором курсе Университета, имеет целый ряд научных работ, но экзаменационная сессия прямо на носу. Понадобится освобождение от экзаменов, и их перенос на некоторое время. Первая форма допуска у него имеется, но он не комсомолец, что может помешать оформлению пропуска.
— Я думал, что ты один такой оригинал. А тут молодой учёный, допущенный к секретным работам, и не комсомолец, — удивился Ильич.
— А он, как и я, не любит нашу бюрократию, и комсомольскую в том числе. С немецким союзом свободной немецкой молодёжи у него замечательные отношения. Мне они для него передавали огромную благодарность. — скромно ответил и потупил взгляд.
— И он туда же, нет в вас ни капли патриотизма и любви к родине. Всё вам заграничное подавай. Эх молодёжь, чего вам не хватает. — проворчал собеседник.
— Разрешите начистоту, по гамбургскому счёту, — и проследив реакцию генерального секретаря продолжил. — Патриотизма и любви к родине у нас хоть отбавляй. Трудимся и создаем для её пользы. и всё самое передовое в мире. А вот у бюрократии есть явный дефицит того и другого. Большинство лишь о собственном благе печётся. Они такие же проститутки, как творческая интеллигенция, оттого что зажрались со своими спецраспределителями импортных качественных товаров. Я желаю скорейших успехов академику Глушкову и его ребятам, чтобы заменить всех этих чинуш нормально функционирующей вычислительной техникой, объединённой в ОГАС [182], — выпалил, не удерживая эмоций.
— Товарищ Хонеккер мне говорил о твоих словах про использование вычислительной техники на службе социалистическим идеям, и созданию высокотехнологичной плановой экономики, базирующейся на управлении мощными, современными вычислительными системами. Мне понятна твоя позиция и похоже её разделяют многие. Спишем это на юношеский максимализм. Но негоже твоему соседу оставаться в стороне от жизни своей страны, от своих сверстников. Ведь подавляющее их большинство — комсомольцы. — наставительно завершил генеральный секретарь.
— Да он нормально с ними общается, зато ему не приходится общаться с их руководством, к тому же не вешают на него дурацких заданий, мешающих научной работе. И так я его не могу выгнать на вечер с однокурсниками. Днями и вечерами пропадает в своих лабораториях, что света белого не видит. — решил защитить джуниора от наезда.
— Всё равно плохо отрываться от коллектива, не участвовать в его жизни. — наставительно напомнил мне Леонид Ильич.
Я не вытерпел и даже перебил генерального, — Леонид Ильич, вся эта видимость бурной общественной деятельности отнимает массу времени и сил на показуху, а вот внедрение нового и передового происходит с неимоверными усилиями. Приходится отдавать все без остатка силы на то, чтобы заставить исполнять необходимое. Вы знаете, как джуниор и его мать добились лучшего во всей микроэлектронной промышленности выхода годных изделий? — задал я риторический вопрос, и сразу продолжил рассказывать, — Его мать начальник производства микроэлектронных компонентов на нашем предприятии. И они совместно увеличили выход годной продукции не на доли процента, а более десятка процентов. И знаете, чего это стоило? — снова задал риторический вопрос. — Неимоверных усилий по внедрению множества сопутствующих изобретений и применения железной воли для выполнения требований технологической дисциплины на производстве. Наладчики оборудования для выпуска этих изделий назвали такую дисциплину концлагерем, и отказались работать в таких условиях. А сейчас на это производство приезжают делегации с других предприятий отрасли заимствовать передовой опыт. А вот в ГДР с исполнением технологической и трудовой дисциплины нет никаких проблем! Немцы очень дисциплинированный народ, так что они освоят выпуск персональных вычислителей значительно ранее нас.
— Из того, что ты сказал, далеко не всё понятно. Мне нужно будет самому дать задание разобраться в данном вопросе. Но поясни, как они сумели самостоятельно решить проблему и устранить препятствия. — спросил генеральный.
— Возможно помогло, что предприятие новое, только строящееся и кадры на нём не имеют опыта работы в данной области. Изначально удалось их приучить работать, строго придерживаясь выполнения технологической дисциплины. так как они не обладали отрицательным опытом нарушения этой дисциплины. И это не помогло бы без дополнительных экономических стимулов, а работники просто уволились. Вот тут и пригодились мои знакомства. Я вышел на первого секретаря ЦК Компартии республики Ивана Ивановича Бодюла, и он разрешил провести эксперимент с оплатой труда работников этого производства. Многие занятые в «чистом помещении» сотрудники получают больше своего начальства, поскольку обязаны неукоснительно выполнять все жёсткие требования технологии производства. Такие дополнительные затраты себя вскоре окупили полученным результатом и принесли немалую прибыль предприятию. Но ещё раз подчеркну, что это совсем не возможность легкого получения вдвое большей зарплаты, но предъявленные требования то оправдывают.
— Да, мне настоятельно необходимо разобраться в данном вопросе и внимательно рассмотреть данный почин. Военные давно мне жалуются на низкую надёжность некоторых образцов электроники, и полезным может оказаться опыт твоих знакомых. — внимательно посмотрел на меня Леонид Ильич.
— Там не только опыт, а сплав практики с теорией. Так получилось в их семье, что начальник производства требует неукоснительного выполнения требований, а её сын знает какими должны быть сами требования, и что возможно изобрести для улучшения условий производства. — ответил незамедлительно на выраженную заинтересованность. — У нас необходимо внедрять научные достижения как можно скорее. А в армии в первую очередь. Те же персональных вычислителей следует выпускать в разы больше, чем их станут производить в ГДР, но пока наше производство их освоит, пройдут годы, а военным и большинству ученых с инженерами они необходимы уже сегодня для обороны и космических исследований в том числе. А вся суета и показуха только мешают работе, умеющие красиво рапортовать в ней абсолютно бесполезны, пусть их и любят в райкомах и горкомах.
