– Красивая столица у русских.
– Да, – едва кивнул Зальх.
– Жаль только, что здесь схизматики живут. – Винер искоса посмотрел на Зальха и добавил: – Но это ничего. Придёт наш час, и мы обратим этих тёмных людишек в истинную веру или уничтожим их.
– Это будет не при нашей жизни, – произнёс Седрик.
– Согласен. – Рыцарь улыбнулся краешком губ, проводил долгим взглядом молодую красивую киевлянку, которая прошла по улице мимо латинян, вновь стал серьёзным и спросил Зальха: – Что дальше, командир?
– Нас ожидает Новгород, Лотар. Ромеи со дня на день дожмут местного царька Изяслава, и он выпустит на свободу епископа Нифонта и его людей. Вот с ними-то мы и отправимся на север, где займёмся настоящим делом.
Винер замолчал и тяжко вздохнул:
– Как же мне не хватает святого Бернара! Он погиб, и без его мудрости, уверенности и понимания из моей души словно вынули важный кусочек. Теперь там пустота, и она не может быть ничем заполнена. Нет радости и нет света, и вера моя заметно пошатнулась. Ведь Бернар должен был победить! Однако тёмные силы оказались сильнее. Как так, Седрик? За что Господь забирает лучших из нас, а грешники, язычники, сатанисты и схизматики бродят по земле, дышат воздухом, едят, спят и размножаются? Ответь мне, брат-рыцарь.
Зальх чувствовал то же самое, что и Винер. Но он был командиром и не мог показать свою слабость. Поэтому ответил сдержанно и без эмоций:
– Господь велик в мудрости своей, Лотар. Он постоянно испытывает нас, а значит, смерть великого человека и подвижника – это очередное испытание нашей верности. Наверняка Бернар сейчас подле Господа и наблюдает за нами, и он гордится своими паладинами, которые являют миру пример стойкости и покоряются воле папского престола. Смирение – вот одна из главных добродетелей настоящего воина Господа, и мы идём по тому пути, который нам уготован.
– Ты, конечно, прав, Седрик. Но всё же мне не по себе.
– Всем нам тяжело, брат. – Зальх положил ладонь на плечо Винера и кивнул в сторону постоялого двора, где паладины остановились вместе с ромеями: – Идём.
И два паладина направились вниз по улице…
Вечер прошёл как обычно. Паладины были немногословны, поужинали, помолились и отправились на покой, в свои комнаты на втором этаже постоялого двора, который принадлежал одному из греческих купцов и являлся штаб-квартирой ромейской разведки в Киеве. Рыцари ушли, а Седрик немного задержался и пообщался с пресвитером Исааком, который подтвердил, что вскоре великий князь Изяслав выпустит епископа Нифонта. Потом он поднялся к себе, вошёл в узкую одноместную каморку, зажёг свечу и разделся. Затем повесил на стену подаренное ему папским легатом медное распятье, опустился перед ним на колени, сложил на уровне груди ладони и привычно зашептал молитву:
– Огради меня, Господи, силою животворящего креста Твоего и сохрани меня в эту ночь от всякого зла. В руки Твои, Господи, Иисусе Христе, Боже мой, предаю дух мой. Ты же благослови меня и помилуй и жизнь вечную даруй мне. Аминь.
Всё как обычно. Слова молитвы перед сном прозвучали, и Зальх хотел подняться. Однако в этот момент он почувствовал, как остатки волос на его обожжённой голове, эти жалкие клочки, начинают шевелиться, а внутри его, в районе солнечного сплетения, образуется тяжёлый комок, который не даёт ему встать. Все мышцы тела свела судорога, и ладони прилипли друг к другу. Взгляд был направлен на крест, и отвести его в сторону невозможно.
«Господи, что со мной?!» – мысленно воскликнул рыцарь и дёрнулся, только ноги, как и всё тело, не слушались его. А затем произошло чудо.
Деревянная стена расплылась перед взором паладина, и в ней образовался круг, размером с человеческую голову. Это пространство было заполнено непонятным вязким туманом и вскоре стало обретать черты лица. Миг. Другой. И Зальх узнал того, кто предстал пред ним.
– Учитель, ты не покинул нас! – вытолкнуло из себя пересохшее горло Седрика, который увидел перед собой Бернара из Клерво.
Лицо умершего аббата было таким, каким рыцарь его запомнил, задумчивым и сосредоточенным. А прежде чем Зальх успел спросить посланца высших сил (никем иным призрак быть не мог), что он может сделать для торжества истинной веры, Бернар сказал:
– Зальх, ты не выполнил своё предназначение, и потому я здесь.
Губы Бернара шевелились, но голоса рыцарь не услышал – слова прозвучали в его голове, и Седрик воскликнул:
– Что я не сделал, учитель?! Скажи мне! Молю тебя! Ответь!
– Ты не убил богомерзкого ведуна Вадима Сокола, и это послужило причиной моей гибели. Значит, ты причастен к этому, Седрик.
– Прости меня, учитель! – На глаза паладина навернулись крупные слёзы. – Я не смог…
– Молчи и слушай меня, фон Зальх, – оборвал призрак оправдания Седрика, и рыцарь, сомкнув губы, поклонился вестнику Господа, а Бернар продолжил: – Времени мало. Мне трудно находиться в реальном мире, который погряз во грехах и ждёт Страшного суда, а потому запоминай с одного раза. Вскоре этот колдун окажется в Киеве, и вам, моим паладинам, необходимо отыскать его и уничтожить. Любой ценой. Но не вздумайте кидаться в драку сразу. Выждите удобный момент, найдите слабое место проклятого язычника, обретите союзников и нанесите свой смертельный удар. Такова воля Господа, Зальх, и если ты оплошаешь, то гореть тебе в геенне огненной.
– Я всё понял, учитель.
Хлоп! Рыцарь моргнул и обнаружил, что стена вновь стала прежней. Деревянная поверхность, и на ней распятие. Никаких признаков тумана и ничего необычного. И только горячие слёзы раскаяния, которые текли по горелым щекам Зальха, были свидетельством того, что видение ему не померещилось и он снова разговаривал со святым Бернаром.
Полоцкое княжество. Лето 6656 от С. М. З. Х.
Я посмотрел на Хорояра Вепря, одного из варягов охранного десятка, который возглавил моих телохранителей вместо оставшегося в Рароге вагра Немого. Он бесшумно вынырнул из темноты, остановился рядом, и я спросил его:
– Что в деревне?
– Тихо, – ответил воин. – Нас никто не видел, и суеты никакой нет.
– Хорошо. Ждём дозорного от дороги и, если там чисто, выходим.
Варяг кивнул и отошёл в сторону, к своим подчинённым, а я вновь лёг на конскую попону и прикрыл глаза.
Ночь. До рассвета ещё примерно час. Слева от нашей тихой, неприметной лесной стоянки Западная Двина, которая несёт свои воды в Венедское море, и деревушка Волчья Тропа, небольшое поселение с полусотней жителей. Справа – покрытое лесом болото, в глубине которого находится схрон Всеслава Брячиславича и его тайное капище. А позади – тракт и город Полоцк, где сидит зять киевского правителя Изяслава Мстиславича князь Рогволд Борисович, не сын покойного Василька Святославича, а представитель другой ветки полоцких Рюриковичей.
Вокруг тишина, всё спокойно, даже птицы не поют, что весьма необычно. Но меня это не пугает, а раз так, то с первыми солнечными лучами, которые упадут на землю, моя группа начнёт движение, и я уверен, что серьёзных проблем не возникнет. Ведь наше путешествие по землям кривичей (крывычей) было лёгким и, можно сказать, приятным, а это добрый знак. Дорога сама стелилась под копыта лошадей, и нами никто особо не интересовался. Ну, едут воины, по виду наёмники, каких сейчас на Руси много, не шалят, оружием не бряцают, никого не грабят и дорожные сборы платят исправно. Вот и ладно. Правда, в Витебске (местное самоназвание Вицебск) городской наместник настоял, чтобы мы заехали к нему в гости. Ради этого пришлось немного изменить маршрут и перебираться на левый берег Двины, при этом варяги были готовы к драке, мало ли что. Однако всё обошлось. Наместник предложил остаться у него на службе, но я ответил, что мы хотим встать под руку князя Рогволда, а значит, должны ехать дальше, в Полоцк. Такой ответ его удовлетворил.
После встречи с хозяином Витебска мы продолжили своё путешествие вниз по течению реки. Благо вдоль берегов проложены дороги и стоит немало деревень. Поэтому лошадей мы не утомляли, и я мог вблизи посмотреть, как и чем живут местные жители, которые мне понравились. А объяснялась моя симпатия тем, что в большинстве своём потомки кривичей спокойные и уравновешенные люди, до сих пор язычники. Они почитают священные дубы Волаты и намоленные чародейские камни Дзеды, делают подношения лесным девам-дзяучонкам, держат в домах змей-живойтов, уважают волхвов-святаров, коих я не видел, но постоянно чувствовал, и стараются жить в мире с природой. И она, наша мать, им помогает. А полоцкие священнослужители с этим двоеверием мирятся, ибо болот вокруг и глухих лесов много, и немало последователей Христа сгинуло в топях без всякого следа. Вот и выходит, что срабатывает принцип отбора. Кто крестом трясёт и проповеди гневные произносит, тот долго не живёт, ибо с ним происходит несчастный случай. А понимающие люди сидят в храмах и занимаются своими делами, отпевают умерших, говорят о добре, учат детей, и этого им хватает.
